Тайна 21 июня 1941

Впрочем, попытка Жукова представить выводы адмирала Кузнецова неверными и вводящими Сталина в заблуждение, не очень состоятельна. Потому, хотя бы, что к 14 мая вторжение действительно не состоялось. И действительно, направления главных ударов на СССР Гитлер определил вовсе не через Финляндию, Прибалтику и Румынию. Эти сведения также были ложными. Единственное, в чём Кузнецов ошибся, это в мотивах появления на свет этой информации.

Только вот что показательно. Жуков, предъявляя этот документ, показал своё отношение к нему образца шестидесятых годов. И промолчал о том, как сам он относился к подобным сведениям тогда же, когда адмирал Кузнецов писал эти слова.

Интересно, не правда ли?

А вот, что пишет сам Кузнецов.

А это уже должностное преступление. Ему, видите ли «очень хотелось» доложить, но «показалось».

От него не требовалось обобщать, анализировать, делать выводы. Просто упомянуть об этом факте. Для сведения.

А он утаил. И после этого уверял Исакова, что Сталин «все знает». От кого?

Может быть, от разведки?

Долгое время писалось и пишется до сих пор, что разведка настойчиво предупреждала Сталина о нападении немцев. А тупой вождь не послушал их, не сложил два и два, потому-то де все и случилось.

Мифы… мифы…

Хочу обратить внимание на существенную деталь.

Рассуждая в 60-е годы в своих воспоминаниях о причинах поражений лета 41-го, маршал Жуков был вынужден чуть-чуть приоткрыть кое-что из того, что на самом деле докладывалось тогда Сталину по линии разведки.

Этими документами Жуков, конечно же, пытался прикрыть себя. Дескать, во всем виновато руководство разведки. Генштаб вроде бы ни при чём. Он даже совсем по-детски пытался в своих мемуарах подчеркнуть, что Разведывательное управление Генштаба Генштабу вроде бы и не подчинялось. И ничего начальник Разведуправления генерал Голиков, являвшийся по совместительству заместителем начальника Генштаба, не докладывал своему непосредственному начальнику.

Но ведь данные о том, что немцы стягивают к советской границе свои войска, у него были. Эти документы, направленные на имя Тимошенко и Жукова в том числе, мной ранее приводились.

Однако, рассуждая обо всем этом, он как-то незаметно и стеснительно обошел стороной одно обстоятельство.

А каково по этому вопросу было мнение Начальника Генерального Штаба?

Народного Комиссара Обороны?

Нет, не на момент написания мемуаров. А тогда, летом 1941 года.

Слова могут быть красноречивыми более или менее.

Но бывает молчание, более красноречивое, чем любые слова.

Сталин до войны не был военным человеком. И, конечно, не считал себя полководцем.

Сейчас не буду на этом останавливаться — скажу об этом позднее.

Но, поскольку Сталин таковым себя не считал, он должен был обязательно прислушиваться к мнению профессионалов.

Вот ведь, множество людей свидетельствовали о глубоких и разносторонних познаниях Сталина в авиации и вопросах авиационной промышленности. Тем не менее, при всех своих знаниях, он по любому вопросу из этой области всегда и самым внимательным образом выслушивал мнение специалистов — лётчиков, производственников, конструкторов.

Что же это получается? В таких случаях он к профессионалам прислушивался. А в другой важнейшей сфере деятельности, которую, к тому же, знал неизмеримо хуже, вдруг почему-то изменил своему обыкновению?

А может быть, в самом деле, прислушивался? И именно мнение профессионалов заставило его занять известную позицию?

Не из воздуха же он ее построил?

Маршал Жуков:

В своих воспоминаниях маршал М.В.Захаров, являвшийся перед войной начальником штаба Одесского Особого военного округа, вспоминая события кануна войны, рассказал такой эпизод.

6 июня войсковой разведкой округа были получены данные о телефонных переговорах с румынской стороны.

Там говорилось о том, что надвигаются некоторые события. Прямо о нападении не говорилось, но сказанного было достаточно для того, чтобы разведка округа обратила на них внимание командования, как на тревожный симптом.

Захаров в тот же день около 14 часов по «ВЧ» доложил о полученном донесении начальнику Генерального штаба генералу армии Г.К.Жукову.

В разговоре с Жуковым он предложил выдвинуть часть войск к границе, к одному из угрожаемых, слабо прикрытых участков.

Что же ответил Жуков? Нет, не в 50-х или 60-х годах.

А тогда, в июне 41-го.

Я не буду говорить сейчас о том, что эти слова опровергают мнение, что перед немецким нападением ничего не делалось для подготовки к отражению возможного вторжения. Делалось, как видим. И видим, кстати, что многое здесь зависело от позиции и инициативы командования военных округов.

Но, в данном случае, речь идёт не об этом.

Я хочу обратить внимание на реакцию Жукова.

Обвинение в паникерстве в тех условиях было очень неприятным обвинением. Тем не менее, генерал армии Жуков накануне немецкого вторжения для характеристики этой самой инициативы выбрал именно это самое слово. Иначе говоря, он считал любые меры для парирования угрозы немецкого наступления — признаком паники в нижестоящих штабах.

Хочу здесь остановиться и обратить ещё раз внимание на свидетельство маршала Голованова о позиции по этому вопросу накануне войны генерала армии Павлова. Я имею в виду приведённую в предыдущей статье сцену его телефонного разговора со Сталиным.

Много говорилось и говорится о том, что, мнение Сталина воздействовало на военных. Но никто даже не пытался задаться вопросом, а как мнение военных влияло на Сталина?

Генерал Павлов пользовался в глазах Сталина заметным авторитетом. По крайней мере, немного мы знаем танковых командиров, поднятых им до таких головокружительных высот. И Павлов этим своим влиянием не стеснялся пользоваться. Вспомним, с какой непринуждённой лёгкостью он пытался решить вопрос о переподчинении полка Голованова. Иными словами, вопрос далеко не государственного значения. Просто снял трубку и напрямую позвонил Сталину.

Так как же он использовал этот самый свой авторитет?

Это мы уже видели.

«Какая-то сволочь пытается ему (Сталину — В.Ч.) доказать, что немцы сосредоточивают войска на нашей границе».

Но здесь есть ещё один интересный оборот. Сталину Павлов бодро рапортовал о том, что немцы ничего не затевают.

А вот что тот же самый Павлов докладывал своему непосредственному начальству — наркому и начальнику Генштаба? И какие есть основания считать, что им он докладывал иное?

Тогда делаем ещё один оборот.