Богдан Хмельницкий

преступление. Но что мальчик умер от побоев, то это клевета и бесстыдная ложь,

которую опровергнут несколько свидетелей».

Верно при этом Чаплинский представил и свидетелей, ибо сенат почел убийцу

оправданным.

«Что-ж касается жены,—продолжал Чаплинский,—то эта женщина не была его

ясеною: он насильно держал ее у себя; оттого она так легко его и оставила; теперь же

она мне понравилась и я соединился с нею по обряду римско-католической церкви, и

она приняла римско-католическое вероисповедание. Потому никто не заставит меня

отпустить ее от себя; да еслиб я и сделал это, то она сама не захочет ни за что в свете

воротиться к Хмельницкому».

Такой рассказ произвел смех. Суд заключили шутками.

141

«Охота тебе, пане Хмельницкий,—говорили паны,—жалеть о такой женщине! На

белом свете много красавиц получше. Поищи себе другой; а эта пусть остается с тем, к

кому привязалась».

Хмельницкому оставалось прибегнуть к королю, своему давнему покровителю.

Владислав и на этом сейме испытывал оскорбления. Просьба Козаков об увольнении

Украины от постоя была отвергнута; сейм умножил поборы на Руси в пользу войска;

король не решался заступаться за народ, в котором паны видели опасное орудие для

возвышения единовластия. Епископ куявский, Гневош, с жаром обвинял короля в

пристрастии к иноземцам, в неприязни к дворянству, и так огорчил короля, что тот со

слезами встал и вышел из собрания. Тут, кстати, явился к нему Хмельницкий. Козак

ивложил свое дело; защищая себя, он не забыл рассказать о бедствиях Козаков и

русского народа, не забыл дать намек и о том, что доверенность, оказанная козакам,

сделалась новым поводом к их горестям.

«Известно мне твое чистое сердце,—отвечал король,—я помню твою службу;

уверен, что твое дело право, но твой иск не подтвержден формальным документом, и

потому ты Ничего не выиграешь судебным порядком. Вижу, что и Чаплинский неправ:

и у него нет надлеягащих доказательств, п притом, как сам говоришь, сделал тебе

насилие. Силе следует противопоставить силу: ты также воин. Если Чаплинский мог

найти себе приятелей и товарищей, и ты можешь найти. Знаю я и об утеснениях

Козаков, но помочь вам не в силах. Пора бы, кажется, всем вам вспомнить, что вы

воины; у вас есть сабли: кто вам запрещает постоять за себя? Я же, с своей стороны,

всегда буду вашим благодетелемъ».

Такой откровенности было достаточно, чтоб показать Хмельницкому чтб он может

и чтб должен делать. Современник говорит, что король раскрыл ему подробнее и яснее

то, чтб за год пред тем изложил канцлер Оссолинекий, когда ездил в Украину для

подущения Козаков против татар, Хмельницкий выехал из Варшавы без

удовлетворения, осмеянный, но с твердою решимостью освободить Украину от власти

панства и, может быть, сделать Козаков орудием преобразования Речи-Посполитой.

Проживая в Варшаве во время сейма, Хмельницкий,—говорит современник,—

уразумел более тогдашний дух и порядок Польского государства. Проезжая назад в

Украину, он со вниманием воина вглядывался в состояние укреплений, в

местоположение городов, наблюдательно прислушивался к разговорам, выведывал

общие желания и жалобы. Медленно ехал он через земли русские, останавливался

почти в каждом селе, заводил разговоры, вкрадывался, с свойственною ему

способностью, в знакомства, рассказывал о своих бедствиях, с собственными

добавлениями, по замечанию историка, слушал с жадностью повести о нахальстве

жидов и жестокости панов, не раз живою, пламенною речью возбуждал кружок

рассказчиков или угнетенное русское семейство, и обнадеживал всех скорою местью,

Божиим наказанием над утеснителями. В особенности открывал он свои планы

русским духовным, зная, как легко им предуготовить народ и какое влияние имеют они

на толпу.

«Пусть будет вам известно,—говорил Хмельницкий,—я решился мстить панам-

ляхам войною не за свою только обиду, но за попрание веры русской и за поругание

народа русского! Я бессилен; но вы, братия, мне помо-

142

гите. Оберитесь и пошлите мне хоть по два или по три человека с каждого села».

Ему обещали с энтузиазмом.

«Ежечасно молим мы Бога,—говорили ему,—чтоб он послал кого-нибудь для

отмщения наших несчастий! Принимай оружие, станем с тобою; поднимется земля

Русская, как никогда еще не поднималась».

Таким образом, в городах и селах Хмельницкий приобретал себе но нескольку

человек друзей и соумышленников, которые обещались располагать в его пользу умы, и

оттого во время войны у Хмельницкого везде по дороге были пособники, которые

отворяли ему города или приходили на помощь с приготовленными заранее отрядами

недовольных J).

По приезде в Украину Хмельницкий приказывает своим товарищам привести на

условленное место отборных Козаков. Это совещание происходило где-то в роще 2).

Посреди нескольких десятков знатнейших Козаков стоял Хмельницкий, держа в

руках привилегию Владислава; подле него находились свидетели, бывшие при

свидании с Оссолинским. Козаки интересовались знать, чем кончилось дело их писаря,

хотели более знать, чтб отвечали на просьбу об увольнении от постоя.

«Нет справедливости в Польше,--отвечал Хмельницкий,—вместо должного

рассмотрения дела, меня на сейме осмеяли, а король предоставляет нам расправиться с

нашими врагами силою, как они с нами поступают. Просьбой вашей пренебрегли: вас

ожидают горшие поругания. Ужели долее будем терпеть? Ужели оставим в бедствии

братьев наших русских, православных? Проезжая по Руси, везде я видел страшные

утеснения, тиранства; несчастный народ вопит о помощи; все готовы взять оружие; все

обещают стать с нами заодно».

Ропот распространился по собранию; начали рассказывать, чтб делается в Украине;

один говорил о бедствиях общих, другой о своих, частных 3).

«Чего ни претерпели мы! Вольности наши уничтожены, грунты наши отняты,

большая часть свободных рыцарей обращена в хлопов; они работают панщину, ходят за

лошадьми, топят грубы (печи) панам, смотрят за собаками, как рабы посылаются с

письмами. С явным намерением уничтожить козачество, число реестровых уменьшено

до шести тысяч, да и тем жизнь не лучше рабов. Полковники, сотники—все начальство

у нас не выбранные нами, а из шляхты.—Они употребляют Козаков вместо

собственных подданных, для своих домашних работ. Жалованье, положенное издавна

от короля и Речи-Посполитой, по тридцати золотых на каждого козака, они берут себе и

дают только тем, кто заодно с ними. В поход ли пойдут, и козак завоюет татарского

коня—тотчас отнимут, языка ли поймает козакъ— полковник пошлет его к коронному

гетману с жоляером, и скажет будто отличился жолнер, а козацкую отвагу нарочно

скрывают. Нередко бедный

Ч Histor. belli cos. polon., 46—47.

2)

Летоп. Малоросс. Рукоп..

3)

Histor. belli cos. polon,, 47.

143

козак должен идти с рарогоы или раструбом L) через дикия ноля, неся подарок

какому-нибудь пану, подвергаясь опасности быть пойманным татарами, п на это не

смотрят: пропал козакъ—и был таков! А сколько раз убивали Козаков варварскими

казнями за малейшую вину, умерщвляли даже детей! а сколько раз чинили ругательства

и насилия над женами и дочерьми нашими!... А как страдают посполитые под

вымыслами своих старост, дозорц и, особенно, жидов!.. Ослепленные подарками

арендаторов, владельцы отдали бедный народ жидам, не видя, что их мажут по телу

собственным салом; не так бы еще подданным было жалко, еслиб их обирал один пан,

а то какой-нибудь подлец жид обогащается, заводит по нескольку цугов лошадей,

выдумывает разные поборы, половщины 2), дуды 3), осыпь 4), мерочки сухия, плату с