Вызов Запада и ответ России

На наступающем в конце августа 1917 года поворотном рубеже русской истории Запад замер, не зная, какую политику избрать. 24 августа глава британской военной миссии генерал Нокс сообщил своему кабинету, что главнокомандующий русскими войсками генерал Корнилов пытается выяснить позицию Запада в надвигающемся внутреннем русском конфликте. Корнилов считал Керенского недостаточно сильной личностью и для сохранения русской армии и государственности стремился ввести военное управление. Поможет ли Запад укрепиться России?

Это был тот случай, когда аналитическая мысль Запада зашла в тупик. Главы правительств обратились к своим экспертам, но и те испытывали едва ли не раздвоение личности. Согласно оценке генерала Нокса, основная масса русских войск уже не хотела сражаться. Промышленность была расстроена и рабочий класс требовал уступок со стороны работодателей и правительства. Русский экономический организм переставал быть привлекательным для Запада. Первой пришла к этому выводу Британия. Начиная с августа 1914 года, она пыталась заменить в России Германию в качестве экономического партнера, поставщика технических специалистов и кредитов. В августе 1917 года Британия как бы расписывается в своей неудаче. Британские промышленники стали закрывать свои предприятия в России и покидать страну, оказавшуюся неуправляемой.

Россия теряла единую волю, организацию и способность действовать. По сути началась самая трагическая для России в ХХ веке эпоха. Ее ждал распад, гражданская война, внутреннее ослабление, потеря внешнего влияния. Министр иностранных дел Терещенко, обращаясь к союзникам, уже вынужден был прибегать к патетическим воспоминаниям. Он надеялся, что Франция не забудет жертвы в 300 тысяч человек, которую Россия принесла в августе и сентябре 1914 года, чтобы спасти Париж, он надеялся, что Италия будет с благодарностью вспоминать, что давление на ее фронте было облегчено великим наступлением Брусилова. Он заверял, что Россия не забудет помощи, оказанной британским флотом.

Дольше других западных правительств надеялось на выход Керенского из кризиса американское правительство. Оно помогало Временному правительству в любых его составах. Понимание того, что время «борьбы до победного конца» в России иссякает, в Вашингтоне так и не возобладало. При этом нужно учесть, что за годы войны американский экспорт в Россию вырос значительно. В 1917 году американцы экспортировали только в европейскую часть России товаров на 400 млн. долл. (рост с 25 млн. в 1913 году). Американский экспорт включал в себя не только военные материалы, но также значительный объем сельскохозяйственного оборудования, автомобили, локомотивы, хлопок, промышленное оборудование.

11 октября 1917 года Керенский выступил с последним призывом к Западу поддержать его правительство до начала работы Учредительного собрания: «Волны анархии сотрясают страну, давление внешнего врага нарастает, контрреволюционные элементы поднимают голову, надеясь на то, что продолжительный правительственный кризис, совмещенный с усталостью, охватившей всю нацию, позволит убить свободу русского народа». Керенский все более ожесточался в отношении Запада. Он не скрывал своего разочарования им. Ему, говорил он, трудно разубедить растущее число лиц, жалующихся на то, что союзники повернулись к России спиной. В некоторых кругах уже опасаются, что союзники готовы заключить мир за счет России. Пытаясь рассеять опасения премьера, работавшего уже семь месяцев в состоянии стресса, посол Бьюкенен заявил, что союзники «никогда не покинут Россию, если она не отречется от себя сама».

Осенью 1917 года наступает окончательный крах великой русской армии. Накануне февральской революции число мобилизованных достигло 17 миллионов человек. Из них 2 миллиона человек были взяты в плен, а более 2 миллионов погибли на поле брани или от болезней, что довело численность русской армии к концу 1917 года до 12 миллионов человек. И все же это была самая крупная армия мира. Но ее распад был уже неостановим. Произошла национальная катастрофа. На протяжении 1917 года все основные выдвинувшиеся на авансцену русской истории партии — от буржуазных до социалистических — своими действиями объективно углубляли эту катастрофу.

Поражение правительства Керенского, последнего русского правительства, верившего в союз России с Западом, означало наступление новой эпохи как для России, так и для Запада. Двойное давление — германского пресса и социального недовольства — окончательно сокрушило государство Петра, основной идеей которого было введение России в Европу. Та Россия, которая видела себя частью европейского мира, частью цивилизации Запада, опустилась в историческое небытие. Главная трагедия русской истории заключается в том, что двухсотлетняя вестернизация, не завершившаяся столь радикальным результатом, как изменение национальной психологической парадигмы, внесла смятение в русские души, расколола народ, подвергла сомнению старые ценности и не утвердила новые. Вожди и верхний слой действовали со всей решимостью (хотя и не всегда талантливо). Но реализовывая свою волю к модернизации национальной жизни, они, действуя как автократы, парализовывали волю огромного большинства народа — и без того неотчетливо проявляемую. Возникло решающее противоречие: стремление догнать требовало дисциплины и мобилизации, а дисциплина и мобилизация гасили творческую энергию, раскрепощение которой и было главной родовой чертой догоняемого Запада. Заколдованный круг российской истории возник уже при главном вестернизаторе Петре и с тех пор неизменно воспроизводился при всех царях и режимах.

Времена упорядоченности и дисциплины покинули государственные учреждения. Огромная страна вступила в фазу внутреннего горения. Для Запада этот процесс был опасен в двух отношениях: Россия могла высвободить дивизии немцев для Западного фронта; Россия могла привлечь к себе класс угнетенных, дестабилизируя западную политическую систему.

В истории русского народа периодически прослеживается одна явственная черта — стремление в час рокового выбора предоставить себя воле событий. Так было в 1606 году, так было в 1917, в 1991 годах. Министры Временного правительства обсуждали и принимали законы, не понимая главного — нет уже государственной машины, способной осуществить эти законы. (Подобное имело место и в 1917, и в 1991 годах).

«Ни к одной из наций, — писал У. Черчилль, — судьба не была так неблагосклонна, как к России. Ее корабль пошел ко дну уже видя перед собой порт. Она вынесла шторм, когда на чашу весов было брошено все. Все жертвы были принесены, все усилия предприняты. Отчаяние и измена предательски захватили командный мостик в тот самый момент, когда дело уже было сделано. Долгие отступления окончились: недостаток вооружения прекратился; оружие двинулось на фронт… С победой в руках она (Россия) рухнула на землю, съеденная заживо, как Герод давних времен, червями».

Окончилась целая эпоха, окончился петровский период русской истории.

«Хотя прозападная политика проводилась более двух веков, — пишет А. Тойнби, — она привела Россию Петра Великого к полному краху. Одно из объяснений подобного развития событий видится в том, что процесс вестернизации не затронул всех сторон жизни России и был жестко ограничен определенными рамками. Собственно, Запад так и не оказал влияния на жизнь и культуру России… Мощные традиционные культурные пласты оказывали сопротивление процессам вестернизации. Катастрофа 1914–1918 гг., сделавшая очевидной и общепризнанной промышленную и социальную отсталость России, способствовала приходу к власти большевиков, определив в некоторой степени и их программу… Радикальные формы политической оппозиции, выработанные на Западе, проникли в русскую жизнь столь глубоко, что борьба за политические свободы в России вполне может считаться движением западного происхождения. Революция была антизападной в том смысле, что Запад в определенной мере отождествлялся с капитализмом… Коммунистическая Россия была, пожалуй, первой незападной страной, признавшей возможность полного отделения сферы промышленного производства от западной культуры, заменяя ее социальной идеологией».