Западная Белоруссия и Западная Украина в 1939-1941 гг.: люди, события, документы

Эти доступные формы армейской агитации вели к политизации населения, повышали его социальную активность. Житель Вильно, портной Литунский, говорил танкистам в октябре 1939 г.: «Без вас мы жили как в тюрьме, ни газет не читали, ни кино не видели. А вы все рассказываете правду, читаете нам газеты, и даже мы имеем возможность посмотреть кино».

Правда, кинобазы не справлялись со своевременным снабжением кинофильмами частей. Фильмов было мало, а технических неисправностей оборудования очень много. В этом часто винили не внушающих доверия местных киномехаников. Жалобы на кинообслуживание были и в самих армейских частях, поскольку кино было излюбленным видом отдыха и развлечений советских солдат.

На территории Западной Белоруссии широко практиковались воспроизведение граммофонных записей массовых советских песен, к которым местное население проявляло очень большой интерес. В Белостоке, например, 4 000 человек, слушая такой концерт, пять раз подряд просили завести песню «Если завтра война» и каждый раз аплодировали. В Жирмунах бойцов, певших за ужином «Катюшу», слушало все местечко. В Вороново в разучивании песен с красноармейцами 20-й моторизированной бригады участвовало 500 человек. 5-я стрелковая дивизия 3-й армии с 17 сентября по 8 октября дала для местного населения 63 концерта граммофонной записи, которые прослушали 8 000 человек. Тексты песен записывали, а политорганы сожалели, что у них не было заготовлено распечаток слов и нот для того, чтобы удовлетворить спрос населения.

Характер советских песен вызывал доверие к новому строю, утверждал веру в светлое будущее. Не случайно, согласно директивам, бойцы обязаны были петь песни во всех возможных местах: в пути в столовую, на конюшню, на прогулке. Настоятель церкви М. Зноско свидетельствует: «С первых же дней вступления в Брест Красной армии бодро зазвучали на улицах города песни «Если завтра война, если завтра в поход, будь сегодня к походу готов», «Выходила на берег Катюша», «Страна моя, Москва моя…» [365]. Еврейский беженец с немецкой территории вспоминает свой первый день в Белостоке 1 января 1940 г. так. «На всех столбах развевались красные флаги и висели портреты улыбающегося Сталина. Из громкоговорителей без перерыва раздавались радостные и оптимистичные советские песни. Ободренный увиденным, я пришел к выводу, что лучше голодать и спать на полу здесь, чем жить там, в напряжении, страхе и опасности [366].

Зрелищные виды агитации применялись в дополнение к основным кинофильмы, концерты, песни, танцы, как правило, завершали политические митинги, собрания, беседы. Такой механизм оказался очень действенным для организации населения. Перед любым концертом политрук обязательно произносил речь. Ведущая роль и в этих видах агитации была закреплена за простым солдатом. П К. Пономаренко указывал: «Необходимо обслуживать ежедневно избирателей концертами, кино и театром. Наш лучший агитатор — здесь является красноармеец-колхозник».

Помимо ансамбля красноармейской песни и пляски БОВО действовала и армейская художественная самодеятельность. Некоторые коллективы были подготовлены заранее в мирной обстановке, другие — сформировались уже в походе. В отличие от географических карт, музыкальные инструменты были во всех подразделениях. Каждая рота, по крайней мере, была обеспечена гармошкой. Дом культуры 25-й танковой бригады имел неаполитанский оркестр, танцевальный коллектив и драмкружок. В 708-м полку 115-й стрелковой дивизии функционировал ансамбль красноармейской песни и пляски, включающий хор из 45 человек под руководством младшего лейтенанта Коптелова и группа плясунов под руководством младшего командира Нацкого, до призыва являвшегося артистом большого театра. Отдельный саперный батальон этой дивизии обслуживал своим хором и струнным оркестром 10 окружающих селений. Причем струнные инструменты были взяты у местного населения.

В Брест-Литовске армейскую художественную самодеятельность увидели более 15 тысяч человек на 35 избирательных участках. Одна только 22-я танковая бригада своими силами в период избирательной кампании дала 4 концерта.

Выступления красноармейцев имели ошеломляющий успех и носили интерактивный характер. В художественную самодеятельность втягивалось и местное население. В местечке Граево, например, силами местных жителей был проведен концерт гармонистов, певцов, плясунов. Совместные песни и пляски были особенно популярными у молодежи.

Обилие песен и танцев стало убедительным доказательством того, что жить действительно стало веселее. Эту новую окраску быта связывали с Красной армией: «Немцы несли с собой бомбы, пожары, смерть, а большевики принесли радость, веселье, счастье». Песенно-танцевальное выражение эмоций расценивалось как наглядное проявление удовлетворенностью жизнью. «Я увидела счастье большевистское!» — говорила старушка Сара Шмурлевич. Вторил ей 65-летний крестьянин Страхов: «Нас сделали темными, лишили всякой культуры, работай на пана — вот и вся твоя жизнь. Спасибо красным командирам и красноармейцам за счастье». Глядя на задорные песни и танцы красноармейцев, крестьяне заявляли «Нам хочется жить также счастливо, как и вы». Утверждался тезис о том, что так петь и танцевать может только человек свободного творческого труда. Успехи армейского самодеятельного искусства расценивались как позитивная черта советской системы: «Вот это народ, вот это сила, вот это армия!». Они были также доказательством пропагандируемой высокой культуры советского общества.

Вместе с тем член Военного совета фронта Смокачев сетовал: «Мало затейников в частях. А затейник в условиях особенно походной жизни, очень важное дело» По сообщению ПУ БФ многие части самодеятельности не имели и не могли ничего показать. Осознание политического значения армейской самодеятельности являлось стимулом для ее дальнейшего развития в подразделениях Красной армии. Весной 1940 г. в 43-х соединениях БОВО участниками художественной самодеятельности были уже 17 000 комсомольцев. Художественная самодеятельность стала и механизмом социальной активизации масс, средством формирования советской культуры в Западной Белоруссии. В частности, в Олимпиаде художественной самодеятельности в Белостокской области, проходившем весной 1940 г., участвовало 3000 человек. В репертуаре этого областного смотра было 117 советских и 87 народных песен. Участников местной художественной самодеятельности вместе с красноармейцами отправляли на избирательные участки формировать оптимистичный образ советского будущего.

Миссия Красной армии была сопряжена и с утверждением на территории Западной Белоруссии новых социалистических праздников. В спускаемых сверху достаточно однообразных сценариях вовлечения народа в массовые гуляния большое значение придавалось демонстрации силы РККА. С воодушевлением армия и народ встречали главный советский праздник 7 ноября 1939 г., когда на военных парадах Красная армия продемонстрировала всю свою мощь. Были организованы митинги с массовым участием местного населения: в Поставах в них участвовало 10000 человек, в Молодечно — 7000, Куренце — 10000, Вилейке — 25000, Браславе — 8 000, Видзе — 8 000. На площадях устанавливалось радио, демонстрировались фильмы, выступала армейская самодеятельность. Но были и районы, например, Августовский уезд, где праздник прошел как «обыкновенный рабочий день» [367]. Кроме того, военнослужащие продемонстрировали жителям Западной Белоруссии и новые негативные элементы советского быта: склонность к застольям и обильным возлияниям. Первый советский праздник отмечали с особым разгулом, пьянками и стрельбой. Например, в ночь с 6 на 7 ноября 1939 г. три комсомольца из 52-й стрелковой дивизии наняли извозчика и велели ему отвезти их в притон, где забрали у проститутки 100 рублей. В 164-й стрелковой дивизии с 7 сентября по 20 ноября 1939 г. было зафиксировано 80 случаев пьянок, 4 — хулиганства и 166 — самовольных отлучек.