ЗГВ: горькая дорога домой

Значит, эти деньги «тащили» из бюджета Западной группы, или ехали с протянутой рукой к немцам. Иного не дано.

И тем не менее надо отдать должное руководителям Министерства обороны и Генерального штаба — сначала в ЗГВ была создана группа по подготовке к выпуску книги Памяти, потом группа, офицеры которой занимались судьбой памятников и мемориальных образцов техники. Наконец, эти две группы слили в единую — историко-мемориальную. В своем составе она насчитывала всего 9 (!?) человек. Но, как говорят, и на том спасибо.

Подчеркиваю, это неспроста. Только у нас в стране почему-то стало делом обыденным считать, что поиском и увековечиванием памяти погибших должна заниматься армия. Но в Германии бундесвер этим практически не занимается. Как, впрочем, и во многих других странах. У нас, конечно, свой подход, свои традиции. Но, думаю, и нам бы следовало привыкать к цивилизованному подходу: поисково-мемориальная работа — дело государства прежде всего и, возможно, армии, в частности.

Но так или иначе, всю тяжесть этой работы в годы вывода ЗГВ, взяло на себя военное ведомство и группа войск в Германии.

Нет, совсем не значит, что историко-мемориальная группа начинала в Германии с нуля. Многое было сделано и до них. Группа войск занималась этим всегда, хотя и не очень активно. И дело тут прежде всего в том, что нелегкую ношу по поиску и увековечиванию памяти погибших несли коменданты гарнизонов. А как известно, коменданты — люди занятые и мемориальная работа их далеко не самая первая обязанность. Потому центр тяжести в ней за неимением времени и возможностей смещался в сторону торжественно-ритуальной. Содержать захоронение в порядке, организовать торжественное возложение венков, прием Присяги у монументов и могил. Что же касается розыска и установления имен неизвестных погибших, тут все обстояло значительно сложнее.

Именно на это и направило свои основные усилия историко-мемориальная группа ЗГВ. Хотя старались не забывать и о благоустройстве кладбищ, о контроле за содержанием военно-мемориальных объектов на территории Германии, о воспитательной работе.

Много ли сделано за эти годы? И много и мало. В ходе тесного сотрудничества с федеральным Министерством по делам семьи и престарелых офицеры историко-мемориальной группы обнаружили несколько сотен неизвестных ранее мест захоронений в Восточных землях ФРГ, занимались учетом и паспортизацией российских воинских могил, в том числе и времен первой мировой войны, открыли и устанавливали имена погибших, хоронили их останки с воинскими почестями, передавали под охрану немецких властей захоронения и памятники, обрабатывали подготовленные центральным архивом министерства обороны России данные на тысячи воинов, погибших на территории Германии.

Однако все это касается, в основном, восточной части ФРГ Если говорить о так называемых старых землях, то там, право же, мало что сделано. Группа в 9 человек, которая постоянно сокращалась, вместе со штабом ЗГВ большего сделать и не могла.

Что дальше? Так и останутся неизвестными тысячи имен советских воинов, безымянными сотни захоронений?

Ведь ЗГВ больше нет. Конечно, этой работой будет заниматься в меру сил своих российский военный атташе в Германии. Но вспомните комендантов. Много ли они успели за полвека? Сколько нужно времени еще? Пятьдесят лет, а может сто?

До тех пор, пока в России не будет разработана программа поисково-мемориальной деятельности, не определена ответственная за это государственная структура, ее штат и бюджет, мы и вправду за сто лет не завершим поиск. Только нужно ли это будет кому-либо через 100 лет?

Ну а что же с нашими памятниками-символами — воином освободителем в Трептов-парке, мемориальным комплексом в Тиргартене? Они стоят под защитой немецкого Закона. Правда, стоят не очень прочно, как кажется с первого взгляда. Могучий воин с мечом и девочкой на руке разрушается. Оседает земля, деформируются плиты, заложенные в основание монумента. Время! Пролетело несколько десятилетий, как взошел он на рукотворный холм в Берлине. И с тех пор, по существу, не реставрировался. Теперь на его ремонт, по оценкам специалистов, потребуется от 10 до 20 млн. немецких марок. У России, ко всеобщему стыду, таких денег нет. Стало быть, наша гордость, воин-освободитель на полном иждивении у немцев. Хочется верить, что в отличие от нас, они найдут нужные деньги на ремонт и реставрацию, и не дадут рухнуть нашему величайшему воинскому символу.

Что же до других символов, снятых с пьедесталов, то у них разная судьба. Кое-что вывезено на родину, в российские музеи, но в основном танки-пушки сданы в металлолом. Немецкие газеты время от времени писали, как мы, уходя, варварски разбивали бетонных идолов, которым покланялись много лет. То были бюсты Героев, огромные панно — «Боевой путь части», а иногда и просто безымянные статуи солдат, наподобие «девушек с веслом», только на военный манер. Делалось это, как правило, скрытно, ночами. Пресс-центр группы как мог отбивался от обвинений. Но что оставалось? Да, это безнравственно. Верю, знаю, будь у командира свободный вагон, платформа, увез бы он к новому месту дислокации и старый танк, и полусгнившую полуторку. Но не было такого вагона. И командир неизбежно вставал перед выбором: либо взять несколько бетонных плит, кубов досок и там, в голой степи они будут на вес золота, спасут от дождя и снега, либо занять это место тоннами металлолома, пусть и фронтового и очень дорогого его сердцу. Как бы в подобной ситуации поступили вы?

Хотя бывало и другое. Мне рассказывала директор музея Западной группы войск, как немцы покупали у нас диораму «Штурм Берлина». Цену предложили достаточно высокую. Создатели диорамы, художники-грековцы давали «добро» на продажу, более того, соглашались взамен написать новое полотно. Ну, а деньги? Да мало ли у нас дыр? Купить за них квартиры бездомным офицерам.

Собственно, когда эта идея созрела, директор музея предложила ее начальнику Политуправления ЗГВ. Он, как известно, являлся главным шефом всех музеев. Генерал, услышав такое, побагровел и ответил директору гневным обвинением: «Вы продаете Родину!..»

Да, вот уж воистину, как в той старой песне: «С чего начинается Родина?» Действительно, с чего? Может, прав великий русский поэт, она начинается «с любви к отеческим гробам».

Прощай, Германия, прощай!

Первые три года вывода российских войск из Германии о самой церемонии прощания редко кто вспоминал. До того ли было? Немцы не верили, что ЗГВ сумеет уложиться в объявленные сроки. Мы же рвали из последних сил, дабы не ударить лицом в грязь.

Впервые о проводах усиленно заговорили в начале девяносто четвертого. Поздновато, конечно, надо бы это обсудить еще в 1990-ом, когда подписывали тот самый, «германский» пакет законов. Только уж куда там. Если в главном «лопухнулись» — в деньгах, ракетах, недвижимости, до проводов ли?

Однако как в сказке, долго ли, коротко дошла пора и до них. Российские верхи были заняты борьбой за власть и расстрелянный Белый дом стоял в ремонтных лесах, но сигналы, усиленно посылаемые из Западной группы, услышали в Кремле и смекнули — проводы войск из Германии — акт не военный, но более всего — политический. Потом с высоких трибун о нем скажут как о своеобразном подведении черты под итогами второй мировой войны. Верно скажут. Хочу лишь добавить к этому: не только войны, но еще почти полувекового мира. Мира, в который уместились и годы жестокого противостояния и недели балансирования на грани ядерной катастрофы и десятилетия «холодной войны».

Вот тут и возникли нешуточные разногласия между бывшими странами — участницами антигитлеровской коалиции. Мы, то бишь Россия, все больше упирали на итоги сорок пятого года, а они — девяностого. Помните заявление высоких американских руководителей о том, кто победил в «холодной войне»? Многие в нашей стране восприняли его чуть ли не за шутку заокеанских дядей. Оказывается, дяди с капиталийского холма совсем не шутили. Да в общем, не только с капиталийского, но и с Елисейских полей, и с берегов туманного Альбиона.