Меч Христов. Карл I Анжуйский и становление Запада

В 1259 году У Пелагонии сицилийские войска приняли участие в сражении с армией Никейской империи. Союзниками Манфреда, лично участвовавшего в битве, были войска Эпирского царства и Ахейского княжества. Из-за отсутствия единства в рядах коалиции и ряда хитростей, примененных никейцами, их противники оказались разбиты, причем сицилийцы понесли наиболее тяжелые потери; самому Манфреду пришлось бежать. Его балканские планы потерпели крушение, а сама битва, ослабившая Эпир и Ахайю (Морею), стала прелюдией к занятию Константинополя никейцами. «На Балканском полуострове не оставалось более ни одной силы, способной остановить никейского императора» ^{290}. Однако, хотя Манфреду вскоре пришлось отвлечься на более насущные дела в Италии, а в 1266 году вступить в роковую для него схватку с Карлом Анжуйским, он продолжал следить за происходящим на Балканах. После падения Балдуина II он предложил низложенному императору помощь, «надеясь показать всему миру искренность своих крестоносных устремлений и тем самым избежать враждебности со стороны папства» ^{291}. Это, однако, Гогенштауфену не помогло.

Его преемник, чьи позиции были более прочными, чем у осажденного со всех сторон врагами Манфреда, тоже обратил внимание на этот регион. Он немедленно наложил руку на остров Корфу и ряд небольших прилегающих территорий, которые ранее находились во владении Манфреда в качестве части приданого его супруги Елены Дукены, ставшей пленницей Карла Анжуйского. Активная позиция на Балканах определялась не только и даже не столько экспансионистскими аппетитами Карла I. Для спокойствия самого Сицилийского королевства и успешного ведения торговли в Восточном Средиземноморье было важно обеспечить безопасность противоположного, балканского берега Адриатического моря, а еще лучше — подчинить его. Это понимали еще Отвили, чередовавшие в своих отношениях с Византией войны и дипломатические комбинации. Сознавал это и Карл. К тому же крах Латинской империи, который вовсе не представлялся тогдашней католической Европе, или по меньшей мере ее духовному лидеру — папе, окончательным, давал сицилийскому королю дополнительные аргументы в пользу экспансии в восточном направлении.

Среди тех, кто помог Карлу добыть королевскую корону, было немало вельмож и рыцарей, так или иначе связанных с Латинской империей и Балканами. Так, Гуго IV Бургундский, дед Маргариты, второй жены Карла, в январе 1266 года встретился с Балдуином II и пообещал ему военную и финансовую поддержку — в обмен на Фессалию, которую бургундец хотел получить в случае изгнания Палеолога с Балкан. «Фессалоника всегда была наиболее привлекательной из территорий Латинской империи; Гуго мог считать, что ему повезло… Но он, безусловно, знал, что ему и Балдуину вряд ли удастся своими силами вернуть утраченное в 1261 году» ^{292}. Восшествие Карла Анжуйского на трон Сицилийского королевства кардинально меняло ситуацию: в лице нового короля не только нищий латинский император, но и богатый бургундский герцог получали мощного союзника, что делало шансы на восстановление Романии из иллюзорных реальными. Оставалось договориться между собой и действовать.

Вскоре Константинополь стал важной целью политики Карла. Образ великого города над Босфором, «второго Рима» — хотя реальный Константинополь второй половины XIII века был лишь бледной тенью блестящей столицы Юстининана, Константина Багрянородного и Мануила Комнина [144], — будоражил воображение Карла Анжуйского. Будучи человеком практического склада, Карл уже через несколько месяцев после воцарения на юге Италии стал предпринимать шаги к тому, чтобы изгнать Палеолога из Константинополя.

Свергнутый император Балдуин, друживший с Манфредом, быстро переориентировался на того, кто погубил его бывшего благодетеля. Сближение Балдуина и Карла происходило при посредничестве папы Климента IV. У Балдуина, собственно, не оставалось иного выхода: Манфред был мертв, а переговоры с другими европейскими государями, за исключением Гуго Бургундского, особых надежд на возвращение Константинополя латинскому императору не принесли. К тому же Карл казался более вероятным покорителем Константинополя, чем Гуго. Неудивительно, что переговоры, которые начались весной 1267 года в городке Витербо неподалеку от Рима, быстро увенчались успехом. К ним подключился и Гийом II де Виллардуэн, князь Морейский, стремившийся покончить с последствиями унизительного поражения при Пелагонии [145]. В итоге в Витербо были подписаны два договора, суть которых сводилась к следующему. Первый договор, заключенный Карлом и Гийомом, был отчасти брачным контрактом. Согласно его положениям, князь обязался выдать свою единственную дочь и наследницу Изабеллу замуж за Филиппа Анжуйского, младшего сына сицилийского короля. После смерти Гийома Ахайя должна была перейти к молодым супругам или их детям, а при отсутствии таковых и в случае, если Филипп умрет раньше отца, — к самому Карлу Анжуйскому. Князю Гийому предоставлялось пожизненное право получения доходов (узуфрукта) с Ахайи. Иными словами, Гийом де Виллардуэн де-факто продал свои владения, которым ныне угрожал укрепившийся в Константинополе Палеолог, Анжуйской династии — в обмен на покровительство, военную помощь и обеспечение будущего его дочери и предполагаемых внуков.

Второй договор, подписанный Карлом I и Балдуином II, был обширнее. Вот его основные положения.

1) Карл обязался за себя и своих наследников предоставить в течение шести, максимум семи лет 2 тысячи конных рыцарей для ведения войны в Романии сроком на год.

2) В обмен на это император Балдуин обязался уступить сицилийскому королю права сюзерена над княжеством Ахайя — учитывая вышеописанное соглашение между Карлом и Гийомом де Виллардуэном.

3) Земли, составлявшие ранее приданое Елены Эпир-ской, супруги Манфреда Гогенштауфена, передавались во владение Карла — но на правах лена от императора Балдуина.

4) Все острова, лежащие вне пределов Абидосского залива, передавались Карлу, кроме Митилены, Самоса, Коса и Хиоса — эти четыре должны были остаться во владении Балдуина и его наследников.

5) Треть земель Романии, которые планировалось отвоевать у греков, должны были быть переданы Карлу в суверенное владение; остальные две трети, включая Константинополь и четыре острова (см. п. 4), составляли долю Балдуина.

6) Карл был вправе сам выбирать, какие земли составят его долю.

7) Карл был также вправе добавить к своей доле Фессалию, если лица, которым император Балдуин уже пожаловал эти земли в качестве феода, не выполнят своих вассальных обязательств.

8) Филипп де Куртенэ, сын Балдуина, обязался жениться на дочери Карла, Беатрисе Анжуйской, по достижении ею брачного возраста.

9) В случае если бы Балдуин и его сын Филипп умерли без законных наследников, императорский трон Константинополя перешел бы к Карлу и его наследникам.

10) Венеции гарантировались все ее былые права в Латинской империи ^{293}.

Карл Анжуйский одержал в Витербо крупную дипломатическую победу. Ею он был обязан как собственным недавним военным успехам, сделавшим из него столь привлекательного союзника, так и поддержке папы и, безусловно, незавидному положению двух других «высоких договаривающихся сторон» — князя Гийома, теснимого Михаилом VIII, и императора Балдуина, у которого уже не оставалось ничего, кроме его призрачного титула и связанных с ним территориальных претензий. Джин Дюнбабен, биограф Карла I, считает, что в Витербо король действовал по принципу «лучше синица в руках, чем журавль в небе» (впрочем, «синицы» были довольно тучными) и не стремился к овладению константинопольской императорской короной во что бы то ни стало. Хотя именно такое желание Карлу приписывают хронисты и историки на протяжении столетий — от его современника Сабы Маласпины до Стивена Рансимена в «Сицилийской вечерне».