Химеры старого мира. Из истории психологической войны

С помощью «плана Маршалла» США пытались экономически подчинить Западную Европу и укрепить там пошатнувшиеся устои капитализма. Вашингтон взял курс на восстановление германского милитаризма. США стали главным оплотом распадавшейся колониальной системы. Многие сотни американских военных баз были рассеяны по всему миру как опорные пункты экспансии и агрессии.

Адвокаты империалистической реакции развернули пропагандистскую войну против социализма, вскоре оставившую далеко позади усилия министерства Геббельса. Американская пропаганда уже в годы второй мировой войны исподволь вела подготовку к открытой идеологической войне против Советского Союза.

С этой целью была поднята на щит теория тоталитаризма. Понятие «тоталитаризм» было взято на вооружение нацистами, но потом перехвачено у них пропагандистской машиной Англии и США.

Этот термин стали употреблять в смысле полного подчинения индивидуума правящим кругам, под которым подразумевалось наделение центральной власти полномочиями принуждать любого человека к тем или иным действиям во имя государственных интересов. Нацисты использовали понятие тоталитаризма для критики буржуазной демократии справа, для обоснования неограниченной власти Гитлера, его «права» не считаться с правами граждан, «тотального» вовлечения всего населения в гитлеровскую военную машину. Англо — американская пропаганда военного времени ухватилась за термин «тоталитаризм», поскольку он создавал для нее возможность уклоняться от анализа классовой сущности фашизма как одной из разновидностей диктатуры монополистического капитала. А также потому — и это становилось главным, — что этот термин создавал удобный предлог для объединения критиков буржуазной демократии справа и слева, позволял доказывать, будто «все равно», уступает ли она место фашистским режимам или заменяется в результате пролетарской революции более высоким общественным и политическим строем. Речь, мол, во всех случаях идет о «тоталитарном бунте против демократии». Иначе говоря, теория «тоталитаризма» позволяла не замечать классовой общности фашизма с другими формами диктатуры монополий и клеветнически объявлять его «подобным» коммунизму. Но такое объединение под одним термином в корне противоположных социальных явлений и является фальсификацией, циничным трюком, рассчитанным на политическую незрелость людей, одурманиваемых реакционной пропагандой. Энгельс, характеризуя подобные «обобщения», иронически заметил: «От того, что сапожную щетку мы зачислим в единую категорию с млекопитающими, — от этого у нее еще не вырастут молочные железы» [325]. Запугивание «тоталитаризмом» стало одним из главных приемов ведения «холодной войны».

Под флагом антикоммунизма и мнимой «борьбы за свободу» американский империализм выступал в роли мирового жандарма, открыто или скрыто поддерживал западноевропейских колонизаторов, пытавшихся огнем и мечом подавить борьбу угнетенных народов за независимость, душил революционные движения повсеместно от Греции до Чили, от Италии до Филиппин, выступал прямым застрельщиком вооруженного «экспорта контрреволюции» в Китае, Вьетнаме, Корее, организатором реакционных заговоров в странах Центральной и Юго — Восточной Европы, где утвердился народно — демократический строй. В Советском Союзе империалисты США видели главное препятствие для осуществления своих планов утверждения мирового господства.

Едва умолкли пушки в Европе, уже в первые же недели после капитуляции нацистской Германии, когда еще продолжались боевые действия в Тихом океане, реакционная печать США стала дебатировать вопрос о третьей мировой войне. Так, газета «Чикаго трибюн» объявила, что «Советский Союз является единственным агрессором в мире». Ее достойный партнер — газета «Нью — Йорк дейли ньюс» призывала американцев готовиться для отражения советского вторжения на Аляску и Алеутские острова. 11 июня 1945 года журнал «Тайм» уже декларировал: «За последнюю неделю возможность третьей мировой войны все более и более ужасала мировую общественность» [326].

В 1947 году волна антисоветской истерии в США поднялась еще более высоко. Влиятельный сектор американской прессы вел прямую подстрекательскую кампанию, требуя немедленного использования американского атомного оружия. Так, в июне газета «Чикаго трибюн» писала в передовой статье, что, мол, США должны уничтожить Советскую власть, «пока мы это можем сделать. Это может быть сделано за 48 часов с ужасающими результатами». Конечно, раздавались в печати и голоса, выступавшие против этого безумия, но не надо забывать, что в большинстве американских городов соотношение числа изданий и тиражей открыто реакционной и либеральной печати было как 10: 1, а еще чаще как 50:1, а во многих местах печатались только крайне правые газеты и журналы [327].

На протяжении того же июня и июля 1947 года с неприкрытыми призывами к войне выступали сенатор Истленд и адмирал Нимиц, генерал Соммервил и командующий военно — воздушными силами адмирал Спаатс. Газеты передавали их утверждения, что война разразится в течение одного года, максимум двух лет. Большая часть «новостей» в западной печати — это воспроизведение заявлений реакционных политиков. Такими «новостями» была до краев заполнена буржуазная американская, английская, французская, итальянская пресса. Они создали «психологический климат» для перехода реакции в наступление, для принятия антикоммунистических законов в США, для вытеснения коммунистов из правительства во Франции, Италии и других западноевропейских странах, для развязывания колониальных войн, для осуществления «плана Маршалла» и подготовки к образованию Североатлантического блока. Одним словом, для похода против коренных интересов народных масс, для ликвидации их социальных завоеваний.

Антисоветская пропаганда брала на вооружение все возможные фальшивки о положении и внешней политике Советского Союза. Другой пример. Гигантские шапки газет в большинстве капиталистических стран 15 и 16 января 1948 года сообщили о «протоколе М», исходящем из Коминформа (так называли на Западе Информационное бюро коммунистических и рабочих партий).

В «протоколе» содержалось предписание поднять «восстания рабочих» и добиться, в частности, полного разрушения промышленности Рура. Свою уверенность в подлинности документа выразили английское министерство иностранных дел устами государственного министра Гектора Макнейла и государственный департамент США. Прошло несколько месяцев, в течение которых «документ М» служил предметом оживленных комментариев в реакционной печати и удобным предлогом для пропагандистской кампании за превращение Западной Германии в «оплот против коммунизма».

Однако в апреле 1948 года все же в печать просочились сведения, что «протокол М» был сфабрикован… в самой Западной Германии явно с целью принять от Геббельса эстафету в раздувании антикоммунистической истерии. Сходство с нацистской провокацией — поджогом рейхстага — буквально било в глаза. Г. Макнейлу пришлось скороговоркой признать в парламенте в апреле 1948 года, что в результате дополнительно проведенного расследования «подлинность документа вызывает сомнение». Сообщение об этом было задвинуто на задние полосы, а большинство реакционных газет вообще предпочло не упоминать о вынужденном признании подлога. К этому времени пропагандистские дивиденды от фальшивки были уже получены, можно было приступать к использованию новых подделок. Они не замедлили появиться. 13 июня 1948 года лондонская «Санди диспетч» уже сообщала на первой полосе под аршинным заголовком «Западные державы обнаружили советский план вторжения во Францию и Италию…» [328] «Бедный Геббельс, — иронически писал в 1948 году американский публицист У. Кэррол. — Как бы он был ошарашен, если бы знал, что американская свободная пресса начнет использовать его тему большевистского пугала с такой энергией и глубиной чувств, которых он никогда так и не смог добиться от подобострастной немецкой печати» [329].