От «Барбароссы» до «Терминала»: Взгляд с Запада

Позднее в этот же день к нему в комнату ворвался начальник штаба генерал-лейтенант Артур Шмидт и заявил: «14-й танковый корпус помышляет о капитуляции. Мюллер (начальник штаба 14-го корпуса. — У. К.) говорит, что силы солдат на исходе и у них не осталось боеприпасов. Я сказал ему, что состояние войск нам известно, но приказ продолжать боевые действия по-прежнему остается в силе и о капитуляции не может быть и речи. Тем не менее, на мой взгляд, вы должны встретиться с этими генералами и поговорить с ними».

28 января русские рассекли окруженные немецкие войска на три части: 11-й корпус был изолирован в районе Тракторного завода, 8-й и 5-й корпуса — к западу от Мамаева кургана, а остатки 14-го и 4-го корпусов — в центральной части города вокруг универмага.

Из окна подвала по соседству с универмагом сидевший за пулеметом унтер-офицер Альберт Пфлюгер смотрел на возвышавшийся на перекрестке улиц фонтан. На протяжении многих дней фонтан был центральным пунктом ожесточенной перестрелки. Пфлюгер убил нескольких русских, пытавшихся подобраться к фонтану. Здесь же лежали трупы немецких солдат, сраженных пулями, когда они пробовали проползти по льду к фонтану и набрать воды в пустые фляги.

Для него война свелась к схваткам за глоток воды, и Пфлюгер был готов сдаться в плен. Но сперва ему хотелось услышать речь Адольфа Гитлера 30 января, посвященную десятой годовщине «третьего рейха». В полдень он вместе с другими солдатами подошел к радиоприемнику и ждал, когда голос фюрера зазвучит в подвале. Но диктор объявил, что вместо фюрера выступит Герман Геринг.

Рейхсмаршал и на этот раз выступил в своей обычной напыщенной манере: «…то, что совершил наш фюрер, — это подвиг Геракла… из бесформенной массы, людской массы… он выковал нацию, прочную как сталь. Враг силен, но немецкий солдат стал еще более закаленным… Мы отобрали у русских уголь и железо, а без них они не могут производить оружие в массовом количестве… Над всеми этими гигантскими сражениями как колоссальный монумент высится Сталинград… Настанет день, когда эта битва получит признание как величайшее сражение в нашей истории, битва героев… Это легендарная поэма о героической, не имевшей себе равных борьбе, борьбе Нибелунгов. Они тоже сражались до конца…»

Солдаты застонали, кто-то пустил отборное проклятие по адресу «толстяка» в Берлине.

Геринг продолжал: «…мои солдаты, тысячи лет назад небольшой горный перевал в Греции защищал с тремя сотнями солдат необыкновенно мужественный и храбрый человек — царь Леонид и его триста спартанцев… Затем пал последний из них… и сейчас осталась только надпись: “Спутник, если случится тебе посетить Спарту, скажи спартанцам, что ты нашел нас павшими здесь, как велел нам долг…” Когда-нибудь люди прочтут: “Если ты приедешь в Германию, скажи немцам, что ты видел нас павшими в Сталинграде, как велел нам долг…”»

Внезапно Пфлюгеру и тысячам других немецких солдат, слушавших эту речь у радиоприемников, стало ясно, что Гитлер уже считает их мертвецами.

По окончании речи Геринга раздались звуки национального гимна. Пфлюгер и его товарищи подхватили: «Германия, Германия превыше всего…» Когда же после гимна зазвучала мелодия нацистской песни «Хорст Вессель», кто-то в подвале с размаху врезал прикладом по приемнику, разбив его вдребезги.

Пытаясь хоть как-то смягчить катастрофу, фюрер прибегнул к последней уловке. От отдал приказ о повышении в званиях целой группы старших офицеров 6-й армии и, главное, присвоил Паулюсу звание генерал-фельдмаршала. Зная, что никогда еще ни один немецкий фельдмаршал не сдавался в плен, Гитлер надеялся, что Паулюс поймет намек и покончит жизнь самоубийством.

Но Паулюс не сделал этого. Перед рассветом его переводчик Борис фон Нейдхардт вышел из подвала на темную площадь и подошел к русскому танку, в башне которого стоял молодой советский старший лейтенант Федор Ильченко. Увидев размахивающего руками немецкого офицера, Ильченко спрыгнул с танка, и Нейдхардт сообщил лейтенанту, что «немецкий главный начальник хотел бы поговорить с советским главным начальником».

Ильченко, покачав головой, ответил, что его начальника сейчас здесь нет, у него много других дел. Так что немцам придется иметь дело с ним. Вскоре к Ильченко подошли группа вооруженных советских солдат и два офицера.

Через некоторое время Ильченко с двумя другими советскими бойцами, сопровождаемые Нейдхардтом, спустились в подвал универмага, где собрались сотни немецких солдат и офицеров.

После того как командир 7-й пехотной дивизии генерал-майор Раске объяснил Ильченко, что он и генерал-лейтенант Шмидт уполномочены вести переговоры от имени командующего и договориться об условиях капитуляции, Раске попросил русских сделать одолжение: отнестись к Паулюсу как к частному лицу и увезти его на автомашине с надежным эскортом, чтобы оградить от мести солдат Красной Армии. Весело рассмеявшись Ильченко согласился. Затем его провели по коридору в комнату, где находился Фридрих Паулюс, небритый но полностью одетый в генеральскую форму.

«Значит, конец», — вместо приветствия сказал Ильченко. Понурый фельдмаршал растерянно посмотрел в глаза советского лейтенанта и уныло кивнул головой. [142]

После дополнительных переговоров с прибывшими из штаба 64-й армии советскими офицерами [143] Паулюс и Шмидт вышли из затхлых подвалов универмага и уселись в автомашину, которая доставила их в 12.00 31 января 1943 года в Бекетовку, где их встретил командующий 64-й армией генерал-майор Михаил Шумилов.

В своей ставке «Вольфшанце» в Восточной Пруссии 1 февраля 1943 года Адольф Гитлер болезненно встретил сообщение о капитуляции 6-й армии.

Сидя перед большой картой России в конференц-зале, он обсуждал с начальником генерального штаба сухопутных войск Цейтцлером, генерал-фельдмаршалом Кейтелем и другими последствия разгрома: «Они сдались там по всем правилам. Можно было поступить иначе: сплотиться, занять круговую оборону, оставив последний патрон для себя».

Цейтцлер согласился: «Я тоже не могу этого постигнуть. Мне все еще думается, что может это не так, что, возможно, он [Паулюс] лежит там тяжело раненный».

В северной части Сталинграда в районе завода «Баррикады» и Спартаковки командир 11-го корпуса генерал Штреккер еще двое суток оказывал бессмысленное сопротивление.

Утром 2 февраля русские, стянув в этот район всю находившуюся поблизости артиллерию и реактивные минометы, в течение двух часов вели непрерывный ураганный огонь по остаткам окруженной группировки. Затем орудия смолкли, и тысячи русских солдат бросились на штурм подвалов, погребов и разрушенных зданий, откуда немецкие пулеметчики в ряде мест все еще продолжали вести огонь до последнего патрона.

Разъяренные русские вытаскивали из укрытий этих фанатиков, проклиная «фашистских свиней», продолжавших бессмысленное кровопролитие после того, как Паулюс сдался.

Внезапно из окон разрушенных зданий и заводских корпусов появились белые флаги. Последний немецкий оплот рухнул, началась массовая сдача в плен уцелевших немецких солдат и офицеров. [144]

Вынужденное реагировать на советские официальные сообщения об этом блестящем триумфе, нацистское правительство скрепя сердце сообщило немецкому народу о том, что 6-я армия полностью погибла. В течение беспрецедентных трех дней все немецкие радиостанции передавали похоронную музыку, в тысячах домов «третьего рейха» воцарился траур. Рестораны, театры, кинотеатры, все увеселительные заведения были закрыты, и население рейха тяжело переживало трагедию этого тяжкого поражения.

В Берлине Геббельс начал набрасывать речь, призывающую население Германии осознать необходимость готовиться к «тотальной войне».

Через два дня после прекращения организованного сопротивления немцев первый секретарь Сталинградского обкома партии А. С. Чуянов позвонил за Волгу директору Тракторного завода. «Пора возвращаться», — сказал он, и рабочие, многие месяцы ожидавшие этого сообщения, упаковали свое снаряжение и отправились домой.