Среди красных вождей том 1

Как правило, я заключал от имени Наркомвнешторга с таким лицом договор, которым оно обязы­валось за свой счет приобрести такие то товары (следовал перечень товаров) и по доставке их в Москву сдать в комиссариат по ценам оригинальных фактур с прибавлением 15% прибыли в свою пользу.

Я выдавал таким лицам удостоверение в том, что они яв­ляются уполномоченными Наркомвнешторга, командиро­ванными туда то и туда то с такой то целью и, что я им разрешил иметь при себе такие то суммы, что все советские учреждения обязаны оказывать им всяческое содействие, беспрепятственно пропускать их и пр., что ни они сами, ни имеющийся при них багаж, товары и день­ги, аресту и реквизициям не подлежат… Но самым главным документом являлся мандат, который, поми­мо меня, должен был подписывать Наркоминдел и председатель ВЧК, т. е., Дзержинский. С Дзержинским я обыкновенно предварительно сговаривался по телефо­ну и обычно он немедленно же или одобрял моего кан­дидата или отвергал его… Не то было с note 245Наркоминделом, где господами были Чичерин, Литвинов и Карахан. Там всегда дело затормаживалось и иногда про­ходили недели, прежде чем я мог получить необходи­мую подпись… Особенно отличался Литвинов, который учинял форменные допросы моим кандидатам даже уже после того, как мандат был подписан самим Дзержинским… Стремление уловить меня и застопорить мою работу и сделать мне лично неприятность сказыва­лась во всю…

Но вот мандат был подписан. Мой уполномо­ченный уезжал навстречу всяким случайностям… Некоторые из них были и расстреляны по ту сторону фронта, главным образом, в Польше, где их при­нимали за шпионов… Впрочем, может быть, и не по­тому, а просто у людей не было достаточно средств, чтобы выкупиться, ибо контрабандная торговля в Польше была как бы узаконенным явлением и пользова­лась даже почетом.

Так, некоторые из возвращав­шихся с польского фронта, привозившие большими ко­личествами товары, рассказывали мне, что контрабанд­ное дело было там хорошо поставлено, благодаря про­дажности властей, что подкупленные жандармы — даже жандармские офицеры в чине полковника, — взяв круп­ную взятку, сами сопровождали контрабандные товары до нашего фронта, гарантируя своим присутствием без­опасность и контрабандисту и привозимым им товарам. Ибо никто из пограничных чинов не смел ос­матривать провозимые обозы с товарами, раз при них находился высокий чин, свидетельствовавший, что обозы идут для надобностей жандармского ведомства. Но взят­ки были очень высоки.

Вначале моя "внешняя" торговля шла сравнительно слабо: контрабанда доставлялась враз по несколько note 246десятков пудов. Но постепенно товары шли все больши­ми и большими партиями и, наконец, стали приходить вагонами… Не буду уж подробно описывать, но лишь упо­мяну, что такой успех, конечно, не мог не вызвать обыч­ной зависти, а следовательно и противодействия…

Но к интригам и всякого рода вставлениям палок в колеса я уже привык — ведь это было обычное явление. Но меня глубоко огорчала дальнейшая судьба до­бываемых с такими жертвами товаров. По правилу, все приобретаемые мною, как народным комиссаром внешней торговли, товары должны были распределяться по заинтересованным ведомствам : так медикаменты я должен был передавать наркомздраву, съестные припасы — наркопроду, топоры и пилы главлесу и т. д. И, едва я передал в первый раз медикаменты заведующему центральным аптечным складом наркомздрава, как через несколько же дней на Сухаревке, где до того нель­зя было достать этих товаров, вдруг в изобилии по­явились термометры (тех же марок, которые были до­ставлены моим агентом), аспирин, пирамидон и пр., которые к тому же продавались по ценам значительно более низким, чем мы их купили… Это объясняется тем, что с центрального склада товары, вместо того, чтобы идти по больницам, "просачивались" к спекулянтам, на Сухаревку. То же было и с продуктами, то­порами, пилами и др.

Словом, я, в качестве «всероссийского купца» (монополия торговли!), закупал товары для надобностей го­сударства, а их организованно воровали и за гроши сбы­вали спекулянтам… Я работал в интересах казнокрадов!..

Организуя контрабандную торговлю в государственном масштабе, я вскоре привлек к этому note 247делу и наши кооперативные организации. В то оголтелое время они, в качестве беспартийных организаций, находились у советского правительства не только в загоне, но и под большим подозрением в контрреволюционности. Никто не хотел иметь с ними дела. А между тем они представляли собой стойко организованные деловые об­щества с выработанными и установившимися в течение долгого ряда лет коммерческими приемами и навыками. А кроме того, как организации беспартийные, не входящие в ряды казенных учреждений советской власти, они в глазах иностранных правительств, бойкотировавших всякие советские казенные институции, пользовались не только терпимостью, но даже и поощрением, почему их агенты даже в период блокады имели возможность легально, по советским паспортам проникать заграницу. (Этим и объясняется тот факт, что при возобновлении торговых сношений, правительства иностранных государств, отказываясь признавать советское правительство и его агентов, вели какую - то недостойную комедию, требуя, чтобы командируемые заграницу советские агенты документально, т. е. по паспортам числились сотрудниками "Центросоюза" — организации, объединяющей беспартийные кооперативные об­щества, т. е. сами же узаконивали эту нелепую маскировку. Таким образом, все первоначальные торговые агентства за­границей считались заграничными отделениями "Центросоюза", и все мы (например, Красин, Гуковский, Литвинов, я и др.) по паспортам значились членами делегации "Центросоюза" И декорум этот практиковался довольно долго, причем нам, в отличие от рядовых сотрудников, выдавались дипломатические паспорта. — Автор.)

Естественно, что я, в качестве "министра от конт­рабанды", не мог не заинтересоваться этими общества­ми, которые, как я выше говорил, находились под сильным подозрением и в загоне, а потому фактически ни­чего не могли делать, не имея к тому же и денег, или не имея возможности ими пользоваться и вынужденные note 248их скрывать. Когда я заговорил о моих видах на эти общества с Красиным, он ответил мне, что в принципе я, конечно, прав, но что кооперации не в милости и что вовлечение их в дело может принести мне лично нема­ло неприятностей. Тем не менее я решил в конце концов войти с ними в сношения…

— Ну, что ж, попробуй, конечно, — сказал Кра­син, сообщивший мне, что эти общества объединены в две центральные организации под сокращенными названиями "Центросекция" и "Центросоюз" и что во главе первой стоит Лежава.

— Ты помнишь Лежаву? — спросил меня Красин.

— Он пришел в наше время в ссылку в Сибирь по делу Марка Андреевича Натансона, т. е., по делу "народоправцев" ("Народоправцами" называлась незначительная революционная организация, основателем которой был один из выдающихся революционеров М. А. Натансон. Группа эта была основана в середине девятидесятых годов прошлого столетия. Программа ее была довольно путанная и представляла собою чистой воды эклектизм из социалистических и народнических теорий. Она просуществовала очень недолго. Все, или почти все члены ее, во всяком случае, главнейшие, были арестованы и сосланы в Сибирь. В числе их и Лежава, тогда молодой студент грузин, которого Натансон мне аттестовал, как пустого малого, большого фантазера, любящего рассказывать легенды о своих революционных приключениях, в частности, о том, как его арестовали. — Автор.).

Ну, так этот самый Лежава и является председателем "Центросекции"… Я ему позвоню и скажу, что ты имеешь на него виды, и какие именно…

Хотя Андрей Матвеевич Лежава и представляет собою полное ничтожество, но остановлюсь несколько по­дольше на нем, так как его советская история рисует довольно характерную картину того, как люди note 249низкопоклонством и применением к обстоятельствам де­лали и делают себе карьеру в советской России.