История крестовых походов в документах и материалах

186. Послы предстали перед императором Исааком; император и все прочие оказали им большие почести. И послы сказали, что они желают переговорить с ним наедине от имени его сына и от лица баронов войска. И он встал и пошел в отдельный покой и взял с собою только императрицу, и своего канцлера, и своего драгомана [558], и четырех послов. По согласию с остальными послами слово взял Жоффруа Виллардуэн, маршал Шампани, и он сказал императору Исааку:

187. «Государь, ты видишь, какую услугу мы оказали твоему сыну и как мы выполнили пред ним заключенный c ним договор. Однако он не может вступить в город, пока сам не обеспечит выполнения условий, которые подписал с нами. Он просит теперь, как твой сын, чтобы ты подтвердил его договор с нами в той форме и тем же способом, как он то сделал сам». — «Каков же договор?» — спрашивает император. «Таков, как я вам [сейчас] поведаю», — отвечает посол.

188. «Прежде всего, поставить всю Ромейскую империю в подчинение Риму, от которого она давно отделилась; потом, выдать войску двести тысяч марок серебра и съестных припасов на год, всем малым и великим; и отправить в землю Вавилонскую десять тысяч человек, пеших и конных [столько пеших, сколько мы пожелаем, и столько конных, сколько мы захотим], на своих кораблях и на свой счет, и содержать их там в течение года; и держать в Заморской земле на свой счет пятьсот рыцарей, которые охраняли бы ее в течение всей своей жизни. Таково соглашение, которое ваш сын заключил с нами; и он нам его скрепил клятвою и грамотами с подвесными печатями [также] и от имени Филиппа, короля Германии, вашего зятя. Мы желаем [теперь], чтобы и вы также подтвердили этот договор».

189. «Конечно, — сказал император, — условия договора весьма велики, и я не вижу, как он может быть выполнен: но, тем не менее, вы оказали ему такую услугу, и мне и ему, что если бы вам отдать всю империю, то и тогда вы заслуживали бы большего». Много было сказано и других речей и повторялось на разные лады; но все кончилось тем, что отец подтвердил договор в том виде, в каком его заключил сын, скрепив клятвою и грамотой с золотыми печатями. Грамота была вручена послам. Простившись с императором, они возвратились в лагерь и передали баронам о совершенном ими деле.

190. После того бароны сели на лошадей и отвели царевича с великою радостью в город к его отцу; и греки открыли ему ворота и приняли его с весьма большой радостью. Радость отца и сына была чрезвычайно велика, ибо они давно уже не видались и потому [еще], что после столь великой бедности и после столь великого падения были вознесены к столь великому могуществу, прежде всего с помощью бога, а потом крестоносцев. Очень велика была радость и в Константинополе, и вне [города], в лагере пилигримов по случаю славы и победы, которые им даровал бог.

191. На следующий день император и его сын просили графов и баронов именем бога расположиться по другую сторону гавани, близ Эстанора и Галаты, [говоря, что] если они останутся в городе, то придется опасаться столкновения между ними и греками, и город может быть даже разрушен. И наши сказали [в ответ], что они уже оказали им столько разнообразных услуг, что не откажут теперь в том, о чем их просят. Затем они ушли, чтобы расположиться на другой стороне гавани. Так пребывали они в мире и спокойствии, имея полное изобилие всякого рода съестных припасов.

192. Вы можете себе представить, что многие из войска приходили повидать Константинополь и богатые дворцы, и высокие церкви, которых там так много, и великие богатства (ибо никогда ни в одном городе не было столько [сокровищ]). Нечего уж и говорить о различных святынях: ибо [даже] поныне их столько в одном этом городе, сколько во [всем] остальном мире. Так греки и французы находились во всем в великом согласии — и насчет товаров, и прочего добра.

193. По общему решению французов и греков было постановлено, что новый император будет коронован в праздник св. Петра, в начале августа [559]. Как решили, так и сделали. Он был коронован столь же достойно и с теми же почестями, как было в то время принято короновать греческих императоров. Потом приступили к выплате денег, которые [греки] должны были войску; и эту сумму поделили между ратниками, и каждый возвратил то, что за него было уплачено венецианцам за переезд.

Geoffroi de Villehardouin. Op. cit., t. I, p. 130—197.

Из записок Робера де Клари «Завоевание Константинополя»

XLI. ...И тогда отдан был по всему войску приказ, чтобы все, великие и малые, вооружились, и когда они все вооружились, то исповедались и причастились, ибо сильно сомневались, смогут ли пробиться к Константинополю. Потом они построили свои отряды, свои корабли, свои юисье и галеры, и рыцари со своими конями вошли в юисье, и они пустились в путь; и они приказали трубить в позолоченные и медные трубы, число которых было почти сто пар, и столько же и даже больше барабанов и колоколов.

XLII. Когда жители города увидели эту большую флотилию и это большое войско, когда они услышали звуки труб и гром барабанов, которые производили великий шум, тогда все они до единого вооружились и взобрались на крыши домов и на городские башни. И им показалось, что все море и вся земля содрогаются, и что все море покрыто судами. Однако ж император приказал всем своим вооруженным силам выступить к берегу, чтобы его защищать.

XLIII. В начале главы автор рассказывает о том, как греки при виде крестоносцев, высадившихся с кораблей на берег, обратились в бегство по направлению к городу.

...Когда рыцари выехали [на конях] из юисье, они начали преследовать этих греков и гнали их до некоего моста вблизи окраины города. На этом мосту были ворота, через которые греки вбегали в Константинополь. Когда крестоносцы возвратились [к кораблям] после преследования греков, они посоветовались, и венецианцы сказали, что их корабли будут в безопасности, только если станут в гавани; тогда они порешили привести их в гавань. А гавань Константинополя была прочно заперта большой железной цепью, которая тянулась от города и на другой стороне — к башне Галаты. Башня эта была весьма укрепленной и легко защищаемой и хорошо обеспеченной воинами для ее защиты.

XLIV. В начале главы повествуется о взятии крестоносцами Галатской башни, о прорыве цепи, преграждавшей доступ в Константинопольскую гавань, а также о том, как флотилия крестоносцев вошла в гавань, где завоеватели овладели находившимися там греческими судами. После этого был разработан план осады города, которую венецианцы должны были вести с моря, французы — с суши. Дож Венеции распорядился подготовить осадные орудия и лестницы, с помощью которых будет предпринят приступ стен. После успешной для крестоносцев стычки с греками у моста, ведшего к городу, крестоносцы подошли к стенам византийской столицы.

И когда они достигли города, знатные люди расположили свои шатры перед Влахернским дворцом, который принадлежал императору, — этот дворец находился прямо на краю города. Тогда дож Венеции распорядился подготовить весьма дивные и весьма прекрасные осадные орудия, ибо он приказал взять перекладины от корабельных мачт, которые [обычно] держали паруса, — а длиной они в тридцать локтей или даже более того; и [потом] он велел хорошенько скрепить их и привязать прочными веревками к мачтам и так устроить поверх них добрые перекидные мостики с веревочными поручнями; и [каждый] мостик был такой ширины, что по нему могли проехать в ряд три вооруженных рыцаря; и дож распорядился столь хорошо укрепить мостики и прикрыть их с боков столь прочными кусками ткани, что тем, кто должен был переезжать по ним для приступа (города), нечего было опасаться ни арбалетов, ни стрел. А [каждый] мостик был таким, что высота его от края корабля до земли была наверняка сорок локтей, а то и больше. На каждом юисье была камнеметательница, которая все время бросала снаряды на стены и в город. Когда венецианцы оборудовали свои корабли, как я вам только что здесь рассказал, пилигримы с другой стороны расставили наилучшим образом свои камнеметательницы, из которых они били так далеко, что достигали императорского дворца; а в то же время горожане оттуда стреляли со своей стороны, достигая палаток пилигримов. Потом они посовещались, пилигримы и венецианцы, и договорились назавтра всем вместе двинуться приступом на город — и по суше, и по морю.