Ближний круг царя Бориса

Сказка о горшке

Ранний Ельцин обладал магическим воздействием на толпу. Если чувствовал недоброжелательный взгляд, то реагировал мгновенно – вступал в разговор, убеждал… Страстность Бориса Николаевича передавалась толпе.

Пришли иные времена. Теперь недовольных собеседников шеф избегал. Поворачивался к ним спиной, а местное начальство, непременно присутствовавшее при таких разговорах, затыкало выскочку:

– Чего тебе надо, что ты разорался?!

Служба безопасности Президента никогда не отбирала людей для встреч с Ельциным. Мои сотрудники всегда находились в толпе, но политической цензурой они не занимались: граждане могли спрашивать и говорить все, что угодно, лишь бы не представляли физической угрозы охраняемому лицу. Порой я даже специально провоцировал иного нерешительного человека высказать Президенту России правду.

Бывали иногда случаи, когда приходилось бить кого-нибудь по рукам. Например, если местный руководитель в порыве подобострастия обнимал шефа за талию. Фамильярность в отношениях с главой государства – вещь лишняя. Ребром ладони я слегка ударял в районе предплечья. Это место чувствительное, и даже после несильного удара на время пропадает желание обниматься. «Пострадавший» реагировал правильно:

– Извините, я увлекся.

Причем, если к Президенту с лобызаниями лез нормальный человек, я тихо, но твердо предупреждал:

– Уберите руки.

И он понимал. Некоторые же не слушали, и приходилось применять отработанный прием.

Раньше Ельцин получал заряд энергии от общения с людьми на улице. Мне, правда, надоедало чисто по-человечески (хотя знал, что надо) слушать в разных местах одни и те же его шутки, одинаковые обещания… Но со временем встречи с народом стали раздражать шефа, и он предпочел им поездки за рубеж: беседовать с доброжелательными и сытыми людьми всегда проще и приятнее.

Наши журналисты начали критиковать российского Президента за тягу к чужим берегам. Борис Николаевич, готовясь к выборам, внял критике, «исправился». Но непосвященные местные власти по-прежнему старались не подпускать к нему недовольных. Хотя накладки случались.

В одном провинциальном городе среди «заранее благодарных» пенсионеров затесался ярый противник, член КПРФ. Он в микрофон перечислил многочисленные претензии к Президенту, к демократам и вообще к устройству жизни на Земле, а потом попросил ответить. И кандидат в Президенты Ельцин ответил. Причем так удачно сострил, что над этим «ходоком» начали смеяться. Эпизод описали все газеты, ответ Бориса Николаевича показали по телевидению. Но в кадр не попали реплики местного начальства. Они между собой выясняли:

– Да как этот горлодер прорвался?! Его же в списках не было!

Паниковали, ожидали возмездия за промашку. Случались и курьезы во время таких встреч. Весной 96-го, в разгар предвыборной кампании, мы поехали в подмосковную Апрелевку. В программе значилось возложение цветов к памятнику погибшим за Родину в поселке Атепцеве. Затем встреча с ветеранами тут же, у обелиска, фотографирование. После торжественной церемонии и беседы к Президенту подвели пяти-семилетних малышей. Они были одеты в яркие курточки, улыбались во весь рот и явно принимали Ельцина за знакомого дедушку из телевизора. Борис Николаевич рассказал им про внуков: какой у него Борька хороший, какие замечательные и красивые Катька с Машкой и как он их любит. Потом с интонацией Деда Мороза поинтересовался:

– А вы помогаете своим родителям?

– Да, помогаем.

– Ну а как помогаем? – не унимался «Дед Мороз».

– Сажаем, травку дергаем, поливаем огород…

И тут Борис Николаевич всех взрослых и детей «поразил»:

– А я вот тоже до сих пор сам сажаю картошку, сам ее собираю. Мы всей семьей это делаем. Каждую весну восемь мешков мелкой сажаем, а потом, осенью, восемь мешков крупной выкапываем. И всю зиму живем на своей картошке.

Детям фантазии понравились. А я сдерживал смех из последних сил и боялся встретиться глазами с Сосковцом. Иначе бы мы не вытерпели и расхохотались.

У Ельцина все чаще случались приступы безудержного сочинительства. За это мы в своем кругу прозвали его Оле-Лукойе, в честь сказочника из одноименной сказки Г.Х. Андерсена.

Но не всегда старческие причуды вызывали у меня смех. Когда Борис Николаевич придумал про 38 снайперов, готовых расстрелять чеченских террористов в селе Первомайском, я еле сдержал негодование. А Барсуков вынужден был изворачиваться перед журналистами, объясняя им, про каких это снайперов столь правдоподобно рассуждал Верховный главнокомандующий.

Операция на сердце не избавила Президента от синдрома Оле-Лукойе. Особенно мне понравилась выдумка про автомобиль BMW седьмой серии, якобы купленный по дешевке, «с рук». Хотелось спросить у Президента, на каком рынке: в Южном порту или в Люберцах – можно приобрести роскошную машину по цене велосипеда?

Когда в школе у внука, среди малолеток Ельцин на весь мир произнес фразу: «BMW – хорошая машина», мне позвонил приятель-рекламщик и сообщил, что его клиенты из западных фирм одолели вопросом, сколько стоит подобный «слоган» в устах российского Президента и кому платить.

Синдром Оле-Лукойе поразил многих в Кремле. Например, тогдашний пресс-секретарь Президента Ястржембский рассказывал всему миру, как у него чуть не отломилась рука от богатырского рукопожатия шефа. Гипс, правда, не наложили!

…Чем хуже чувствовал себя Президент, тем сильнее раздражали его жаждущие общения граждане. Особенно если кто-то задавал прямые вопросы. Все чаще он прерывал встречи:

– Хватит, уходим быстрее в машину.

По дороге шеф возмущался:

– Опять попалась дура, настроение мне испортила на весь день. Вот все ей плохо. Что ей плохо, когда я вижу, что на базаре все есть. Покупай да ешь.

А на что покупать? Зарплаты не платят! Пенсии не выдают!

Вот именно в то время в России родился анекдот: «Скоро, понимашь, каждый россиянин будет иметь собственный дом, собственную машину BMW, собственный самолет», – говорит Ельцин на встрече с тружениками-избирателями. Вопрос из зала: «А к чему, предположим, мне собственный самолет?» – «Ну, к примеру, э-э… хлеб дают в Калуге, а вы живете в Магадане…»

Незадолго до первого тура выборов здоровье Президента резко ухудшилось. В начале избирательной кампании он действительно выглядел обновленным Ельциным, но перегрузки в работе «съели» его самочувствие.

В Калининграде Президент осилил лишь один пункт программы. В Уфе сокращение мероприятий едва не обернулось скандалом. С утра предстояло посетить завод, открыть станцию метро, затем съездить в колхоз. Избиратели ждут, нервничают, а претенденту плохо. Врачи с ним поработали, и к полудню следующего дня он немного оклемался. В городе в этот день в торжественной обстановке что-то закладывали. Собралась празднично одетая толпа, жителям обещали встречу с Ельциным. Но наш кортеж остановился лишь на несколько минут – почетный гость наспех обозначил мастерком закладку памятного камня, и сразу поехали на другое важное мероприятие, устроенное около памятника национальному герою Башкирии Салавату Юлаеву. Оттуда тоже быстро уехали. Горожане, конечно, почувствовали и спешку, и скомканность наших визитов.

Поездка в Волгоград была, наверное, единственной, когда мы полностью выполнили программу. Мэр города прием организовал замечательно. Вечером предстояла очередная ответственная встреча с ветеранами. Ее сценарий досконально расписали в Москве аналитики из группы Чубайса – Дьяченко. Посмотрев текст, приготовленный Ельцину для озвучивания, я подумал, что его сочинили обыкновенные «обновленные» фашисты, чтобы надругаться над мужеством и священной памятью тех, кто выстоял в страшной Сталинградской битве.

Дело в том, что одно из волгоградских оборонных химических предприятий под Ахтубой после конверсии начало выпускать фаллоимитаторы. Изделия эти не пользовались спросом у населения, потому завод бедствовал и не выплачивал зарплату работающим там ветеранам. В кабинете Чубайса придумали, как Ельцину следует выйти из этого щекотливого положения. Он должен был пошутить с ветеранами: дескать, даже я, Президент России, знаю, что вместо денег вам дают зарплату фаллоимитаторами. Но вы еще такие крепкие, вам эти искусственные мужские достоинства ни к чему.