Геополитические проекты Г.А. Потемкина

Однако среди глав польской оппозиции, приехавших в Киев для встречи с императрицей, был один человек, не только не обласканный Екатериной II, но более того почувствовавший подчеркнутое неблаговоление императрицы. Председатель Постоянного Совета граф Игнатий Потоцкий, первый великий мастер масонских лож Короны и Литвы, противодействовал в Польше распространению русского влияния и был противником любого сближения с Россией. Посредством реформ он стремился вывести Польшу из под контроля соседней страны. Но при всей своей неприязни к России Потоцкому для проведения преобразований необходимо было добиться от Екатерины II согласия. Поэтому он, подобно другим польским вельможам, оказался в Киеве и вместе с Браницким торжественно встречал императрицу при въезде в город. Во время представления Екатерина демонстративно отвернулась от Потоцкого и не сказала ему ни слова. В частных разговорах она называла его «человеком бесчестным и зловредных понятий». Потемкин выражался о нем еще круче. Всякий раз приезжая обедать к Браницкому, князь заранее объявлял, что не хочет встречаться с «мерзавцем» Потоцким, а королю Станиславу-Августу сказал, что считает надворного маршала «самым скверным человеком на свете» {417}.

Причиной подобного отношения к Потоцкому были не только его политические взгляды. Екатерины II и Потемкин довольно ровно общались с людьми разных воззрений. История о том, как Потоцкий описывал римскую статью двух царей Дакии со связанными руками, добавляя при этом: «Мне нравится видеть монархов в таком положении, связанных» - конечно, не прибавила ему во мнении русской императрицы и ее соправителя. Но взаимная неприязнь зародилась гораздо раньше, еще в 1776 г., когда Потоцкий приезжал в Россию просить об ограничении полномочий Постоянного Совета при польском дворе - детища петербургской дипломатии, проводившего в Варшаве выгодную России политическую линию. Его нарочитое сближение с малым двором наследника Павла Петровича, его оскорбительные отзывы о поведении Екатерины и фаворе Потемкина положили начало тому отвращению, которое соправители питали к нему долгие годы.

Приехав в Киев, Потоцкий вел двойную игру, желая получить согласие на реформы и в тоже время противясь русско-польскому союзу. Надворный маршал литовский сообщил Сегюру, что король нарочно желает видеться с императрицей для того, чтобы возбудить ее против Турции. В таком отзыве имелся свой резон: скорый конфликт России и Оттоманской Порты был чрезвычайно выгоден для партии короля, т. к. подтолкнул бы Екатерину II к союзу с Польшей. Следует иметь ввиду, что слова Потоцкого были обращены не к частному лицу, а к послу Версальского двора, активно поддерживавшего Оттоманскую Порту.

Однако, несмотря на «особое мнение» Потоцкого по поводу русско-польского союза, весной 1787 г., во время пребывания Екатерины II в Киеве, сложилась уникальная ситуация, когда различные политические силы в Польше были склонны к сближению с Россией. Потемкин стремился воспользоваться такой благоприятной обстановкой для заключения русско-польского союза. Григорий Александрович лично и через Безбородко постарался убедить Екатерину в выгодности подобного альянса для России {418}. В тоже время, используя свое влияние в кругу польских магнатов и родственные связи с великим коронным гетманом Браницким, светлейший князь приложил большие усилия, чтобы склонить враждебную королю старошляхетскую оппозицию к сотрудничеству со Станиславом-Августом в вопросе о русско-польском союзе {419}.

Если взглянуть на карту Европы до второго раздела Польши, то становится понятным, почему провиант для русской армии удобнее было заготавливать на территории польской Украины, оттуда же его можно было быстро доставлять к предполагаемому театру военных действий в Северном Причерноморье, а затем в Молдавию и Валахию. Недавно присоединенные к России южные территории развивались довольно быстро и к началу войны уже были способны прокормить себя, но им еще не по силам было снабжать большую армию. В Коронной Польше находились огромные [94] имения самого Потемкина, насчитывавшие 70 тыс. крепостных. В этих владениях заготавливался лес для нужд армии, столь необходимый при осаде турецких крепостей. Именно на польские земли, расположенные недалеко от театра военных действий, казалось легче выводить армию на зимние квартиры. В преддверии новой войны Потемкину представлялось важным получить в тылу у русской армии союзное России государство.

Екатерина II настороженно отнеслась к идее альянса с Польшей, выставляя на вид князю внутреннюю нестабильность последней. Переменчивость политическим настроений аристократических группировок, боровшихся в Польше за власть, смущала императрицу. Но была и другая причина, по которой Екатерина старалась уклониться от прямого согласия на союз с Польшей. Трудно было ожидать от Австрии, альянсом с которой Екатерина II очень дорожила, доброжелательного отношения к появлению в составе антитурецкого блока, нового члена, претендующего на значительные земельные приобретения.

Подтверждением возможного недовольства Австрии в случае заключения русско-польского союза стала активизация проавстрийской группировкой деятельности против сближения с Польшей. Руководители этой партии: президент Коммерц-коллегии Воронцов и управляющий Дворянского и Государственного заемных банков Завадовский - обладали при дворе большим влиянием, не столько благодаря занимаемым должностям, сколько в силу связи с союзной Австрией. Они обратили свои выпады лично против Потемкина как главного инициатора союза с Польшей. Несколько мягче них, но в значительной степени под влиянием Австрии действовал и Безбородко.

Воронцов в течение двадцати лет управлял российской торговлей. Деятельный, предприимчивый и опытный в ведении коммерческих предприятий он был, по английской пословице, «the right man on the right place» - «правильный человек на правильном месте» - и умел здраво распорядиться огромной властью, сосредоточенной в его руках. Императрица и Александр Романович испытывали друг к другу взаимную нелюбовь, поскольку переворот 1762 г., возведший Екатерину II на престол, прекратил фавор семьи Воронцовых у Петра III. Однако оба умели подчинять свои чувства интересам дела, их сотрудничество напоминало отношения Екатерины с Н. И. Паниным. Сходство усиливалось еще и тем, что Александр Романович, как и Панин, был проводником идей дворянского либерализма и ограничения власти самодержавного монарха.

При дворе Александра Романовича называли «медведем», говорили, что он действует «для своих прибытков», мало чем отличаясь от отца, знаменитого мздоимца Романа Большого Кармана {420}. Человек неуступчивый, медлительный и методичный, Воронцов обладал феноменальной коммерческой хваткой и умел выжимать деньги буквально из воздуха. Приведем один показательный пример. В 1787 г. крестьяне принадлежавшего Воронцову села Матренино под Костромой попросили у барина разрешения выменять колокол для своей деревянной церкви. Александр Романович отвечал, что прихожанам следует сначала перестроить храм, а потом «стараться о колоколе». «Для фундаменту и колокольни берусь я кирпич наделать и поставить», - заключал граф свое распоряжение. Лишь в 1849 г. было завершено строительство каменной церкви, которое, «стоило прихожанам значительной суммы» {421}. Новый храм был чрезвычайно удобен и красив, но просили-то матренинские мужики только о колоколе, а раскошеливаться пришлось двум поколениям крестьян на вместительную церковь. При чем деньги уходили не на сторону, а к своему же барину - владельцу кирпичных заводов и артелей каменщиков. Если учесть, что большинство помещиков того времени возводили деревенские храмы собственным «иждивением», то новый, коммерческий подход к управлению хозяйством у Александра Романовича был на лицо. Этот утонченно воспитанный вельможа унаследовал торговые способности своей материнской родни, богатых поволжских купцов Сурминых.