«Если мир обрушится на нашу Республику»: Советское общество и внешняя угроза в 1920-1940-е гг.

Порой в обыденном сознании образ союзника сливается с образом врага:

Уже в декабре 1944 г. по поводу уступок, сделанных союзниками СССР в польском вопросе, один из поляков, жителей Вильнюса, говорил: «Если бы не Англия, то нынешней войны не было бы и Польша не воевала бы, а теперь Англия, втянув Польшу в такую войну, делает все, что потребует советское правительство» ^{662}. Другими словами, ответственность за начало войны связывалась в сознании части советского общества не только с фашистской Германией, но и с Англией.

Многие западные дипломаты и журналисты склонны были считать, что простые люди гораздо более позитивно относятся к Западу, чем официальные власти. Это постоянно подчеркивается в книге Баргхорна, который даже озаглавил один из ее разделов «Русский народ: ахиллесова пята Кремля», имея в виду как раз отношение к Западу, в частности, США. Однако и архивные материалы, и свидетельства многих современников говорят о том, что ситуация была намного сложней. По словам того же Верта, отношение к союзникам со стороны населения временами было намного более прохладным, чем отношение властей. «Обычно предполагается, что добрый русский народ настроен гораздо больше в пользу Запада, чем его правительство. В тот момент наблюдалось обратное», — заключает он, имея в виду 1943 г. ^{663} Это было связано в первую очередь с ожиданиями второго фронта.

Не только в пропаганде, но и в массовом сознании тема второго фронта занимала особое место. Хотя боевые действия против Италии и затем Германии велись союзниками в Северной Африке, а с 1943 г. и на Апеннинском полуострове, т. е. в Европе, в качестве «настоящего второго фронта» советское общество соглашалось признать лишь массированную высадку союзных войск на территории Франции. «Известия из заграницы поступают скудные. Наши доблестные войска фактически один на один с немецкой армией бьют ее, громят, уничтожают и гонят на запад, а союзники ограничиваются операциями на Сицилии…», — писал в дневнике инженер В.А. Лапшин в августе 1943 г. ^{664}

Отсутствие «настоящего второго фронта» было объявлено одной из основных причин тяжелых поражений Красной армии летом 1942 г. По мнению многих, открытие второго фронта означало скорый конец войны, и его ждали постоянно. Так, уже в декабре 1941 г. московский врач Е.И. Сахарова записала в своем дневнике: «Сегодня Англия объявила войну Финляндии, Румынии и Болгарии. Это очень хорошо. Это то, что т. Сталин назвал вторым фронтом. Если активна будет деятельность Англии, то нам, безусловно, станет значительно легче и не будут так дробиться наши военные силы» ^{665}. Политрук Ю.И. Каминский писал домой с фронта в июне 1942 г.: «Поздравляю вас всех с договором 26 мая и соглашением о втором фронте. Это сразу вернет войне ее первоначальные темпы, но только в другую сторону, с нашей земли в Европу» [63].

То, что тема второго фронта была одной из важнейших в массовом сознании, доказывают сохранившиеся перечни вопросов, которые задавали в ходе различных собраний, лекций и бесед в Азербайджанской ССР, Башкирской и Удмуртской АССР, Архангельской, Воронежской, Ивановской, Омской, Ульяновской областях ^{666}. Суммируя их, можно выделить основные проблемы, волновавшие советское общество применительно к теме антигитлеровской коалиции. Когда и где откроют второй фронт, чем объясняются задержки с его открытием? Выполняют ли союзники свои обязательства в отношении поставок оружия, продовольствия, снаряжения в СССР? Ряд вопросов касался также ситуации на других театрах военных действий, позиции нейтральных стран, движения Сопротивления и т. п.

Часть советских граждан вслед за официальной пропагандой к идее второго фронта относилась скептически. Так, в Ленинграде в ноябре 1941 г. были отмечены такие, например, высказывания: «О втором фронте я думаю, что он будет, но тогда, когда будет крах всей системы. Этого ждет Англия и Америка» ^{667}.

Подобные настроения высказывались не только публично. Так, в январе 1942 г. один из руководителей московской подпольной группы [64] отмечал в своем донесении: «В связи с англо-советским коммюнике о беседах И.В. Сталина и В.М. Молотова с г. Иденом один гражданин у газетной витрины сказал: “Второй фронт не хотят создавать, нам приходится самим воевать с немцами, а условия мира хотят диктовать”. Другой откликнулся, сказав: “Да, это такой союзник, что деньгами только расплачивается”» ^{668}. Физик В.С. Сорокин писал в апреле 1944 г. в частном письме: «Наши проклятые союзники собираются продемонстрировать, что они собираются предпринять демонстрацию, что они собираются… (и так далее) предпринять наконец вторжение. Они описывают с величайшей обстоятельностью корабль, который они построили для перевозки войск, искусство своих будущих операций и все, относящееся к делу, из чего следует, что это все одни разговоры» [65].

Виновниками в задержке второго фронта считали все тех же англичан, в первую очередь У. Черчилля. Один из собеседников А. Верта в 1942 г. утверждал, что русские должны были быть благодарны Черчиллю уже за то, что он не встал на сторону немцев, и предсказывал, что пока Черчилль остается у власти, второго фронта не будет ^{669}.

Кстати, подобные представления были вполне в духе коммунистического мировоззрения. В январе 1943 г. на одном из номерных заводов Свердловска был задан следующий вопрос: «Не правы ли профашистские элементы Англии, говоря, что действительным врагом Англии является не фашизм, а коммунизм? Ведь конечной целью коммунистов является ликвидация капиталистического строя вообще и в частности в Англии» ^{670}.

Бомбардировки, которым подвергали союзники территорию Германии, вызывали в общем удовлетворение. Вот как эта нетрадиционная тема преломляется в традиционном народном творчестве:

Инженер В.А. Лапшин 3 июня 1942 г. записал в дневнике: «Газеты сообщают о бомбежке Кёльна, куда летало 1000 английских бомбардировщиков, сбросивших 10 000 бомб в течение 90 минут. Вот это была бомбежка. Вероятно, камня на камне не осталось от Кёльна. Хороший урок фашистским мерзавцам. На бомбы только отвечать бомбами в тройном размере. Авось почувствуют, что значит бомбить беззащитные города, как у нас, так и в Европе» ^{672}.