Хранители Грааля. Катары и альбигорцы

Политика, которой держался по отношению к евреям Альфонс, напоминала политику его брата с той, впрочем, лишь разницей, что Людовик Святой стремился уничтожить в своем государстве ростовщичество, тогда как Альфонс желал лишь обогатиться. В качестве графа Пуату он даровал жителям JIa-Рошели привилегию, освобождавшую их от обязанности давать приют евреям. Он готов был также изгнать евреев из Пуатье и других городов при условии, что эти города возместят ему убытки, понесенные вследствие ухода евреев. Но те, очевидно, предлагали большие суммы за право остаться. Альфонс велел евреям носить отличительный знак, однако за плату он освобождал их от этой обязанности. Когда в 1268 г. ему понадобились деньги, он распорядился арестовать всех евреев в его владениях и подверг секвестру их имущество. Альфонс имел в виду повторить эту процедуру и на землях баронов, но последние воспротивились, так как сами получили от евреев много золота за право жить на их территории. Альфонсу пришлось уступить. Сенешалю бьшо приказано обещать евреям свободу за определенный выкуп и велеть им послать к графу двух из наиболее богатых узников для ведения непосред- ствеш1ых переговоров. В конце концов, евреи были выпущены на свободу, дав обещание уплатить крупные суммы. Результат этого грабежа не оправдал, однако, надежд графа, так как значительная часть денег, отнятых у евреев, попала в карманы его агентов.

Альфонс выделил большую сумму старинному бенедиктинскому аббатству Сен-Савен-сюр-Гартамп1, известному своими фресками, на расширение и строительство новых зданий. Такие пожертвования обычно делали бездетные супруги, моля Господа о ниспослании им потомства. Детей у супругов, как уже отмечалось, не было, вероятно, по причине хилости Альфонса, которого после возвращения из Святой земли разбил паралич. В Париже истово желали, чтобы его брак остался бездетным. Это было более чем вероятно, и на эту вероятность возлагались большие государственные надежды.

Болезненный, мнительный, трудолюбивый и угрюмый, Альфонс был столь же религиозен, как его брат, но «в нем не было величавой кротости духа, идеальных стремлений и готовности к самопожертвованию Людовика Святош». Полный надменности и ограниченного честолюбия, он усвоил в решениях формулу самодержавного го су/даря: «Так угодно господину графу». Вырисовывается не слишком привлекательный портрет ханжеватого брюзги, обиженного на весь свет и занятого только своими болячками и стяжательством. Учитывая, что Бланка Кастильская не ревновала Альфонса к его жене, он испытывал к Жанне весьма умеренную привязанность.

Как ни давили на Раймунда УП в Мо, он подписал завещание в пользу дочери Жанны, и никак иначе. Граф никогда не обязывался завещать свой удел французской короне. Это вызвало досаду королевы Бланки, но она нашла выход. По смерти графа Тулузе велено было присягать не «графине Жанне, ее супругу и их детям», а, наоборот, «графу Альфонсу, его жене Жанне и их детям». Как полагают почти все историки того времени, французское правительство, по сути, совершило политический подлог.

Бланку Кастильскую недаром называли «злым гением провансальской национальности». Она изменила порядок слов в завещании Раймунда: приказала поместить имя и титул сына раньше имени Жанны. Такой поворот дел королевские юристы объясняли тем, что «граф Раймунд ошибся». Графство согласно завещанию оставалось достоянием Жанны, ее приданым. В силу законов, действующих в стра- iic, она мота передать его после смерти мужа детям и за неимением детей — кому угодно; могла, овдовев, вступить в новый брак.

Жанна не была в момент смерти отца маленькой несмышленой девочкой. Ей исполнилось 29 лет, и, по- видимому, она устала от положения бездетной — причем не по своей вине — женщины. Учитывая, что ее не винили в бесплодии и никаких попыток дать ее мужу более плодовитую супругу, даже пожертвовав землями Жанны, не зафиксировано, окружающим было ясно, что ждать потомства от Альфонса не приходится. В перспективе у Жанны вырисовывался только монастырь. А пока она видела, что ее землями бесцеремонно распоряжаются, как считают нужным в Париже, ставя Альфонса, а не ее перед свершившимся фактом.

В Жапне крепло созпание, что она — законная государыня Тулузы. Ее жизнь была принесена в жертву интересам королевского дома Франции, а взамен ей не дали ничего — ни любви, ни детей, ни даже уважения. По мере того как самосознание Жанны возрастало и она, скорее всего, делала попытки изменить ситуацию, ее стали опасаться. Всевышний наградил принцессу крепким здоровьем, и ни- kio не поручился бы, что она, овдовев, не выйдет замуж вторично.

Как правительница Жанна не давала доказательств преданности французским интересам. Она вступила в некие отношения с родными на Юге. По-видимому, у нее завязалась дружба с представителями дома де Ломань, и она нашла в ней выход чувству привязанности; ведь в Париже графиня была, в сущности, одинока. Может быть, в ней заговорил голос крови, но не исключено, что в то время ей были доверены мистические знания о Святом Граале.

По странных} и неясным намекам относительно семьи Ло- мань можно предположить, что кто-то из Ломаней был исключительно близок к Граалю. Вероятно, одна из женщин этого рода была его Хранительницей или поддерживала Хранителей материально. Должно быть, графине Жанне раскрыли тайну священной реликвии и рассказали о трудностях, связанных с ее оберегом. Скорее всего, графине не было известно, где скрыт Грааль (все-таки она была женой врага), но она знала, что он есть, и именно его существование объединяет ее побежденных, но непокоренных подданных. Трудно поверить, что она не была посвящена в сокровенные тайны страны, принадлежавшей ей по праву рождения.

Здесь возникает законный вопрос: является ли случайностью, что во французской истории Священный Грааль и Жанна Тулузская окружены настоящим заговором молчания? Не исключено, что последняя правительница Юга оказалась связанной с загадочной реликвией более тесно, чем представлялось и хотелось французскому двору. Одинокая пренебрегаемая женщина с сильными чувствами, которые так и не были реализованы, могла стать самым пламенным адептом поклонения всесильной и таинственной святыне.

Результатом явилось завещание, составленное на самых законных основаниях, с соблюдением всех формальностей, с подписями семи свидетелей. В нем она оставляла области Альбижуа, Аженуа, Руэрг и Керси своей родствешшце Филиппе, племяннице виконта де Ломаня. Венессен она отказывала Карлу Анжуйскому. Никаких обоснований этого ее поступка мы не находим. О завещании французскому правительству было известно, и принцессе бьшо выражено крайнее недовольство. Сам факт передачи достояния южным родственникам, а не семье мужа, в которой она жила с детства, свидетельствует о существовании исключительно веской причины такого поступка.

Прижизненных изображений Жанны очень немного; нет и описаний се внешности, характера, привычек. Одной из самых знатных женщин Франции как будто и не существовало в природе. Лишь посмертная маска на гробнице являет потомкам ее лицо не только красивое, но и значительное. От такой женщины можно было ожидать чего-то смелого и энергичного. Ведь если Бланка Кастильская приходилась внучкой Алиеноре Аквитанской, Жанна была ее правнучкой. Испанская и польская кровь со стороны матери перемешалась в ней с анжуйской, аквитанской и гасконской кровью со стороны отца. Она все чаще вспоминала о своем происхождении и правах, хотя ее время безвозвратно уходило.

Обстоятельства складывались против нее.

В конце 60-х it. XIII столетия Людовик IX вновь встал во главе крестоносного движения. Можно изумляться настойчивости, с которой он преследовал свою заветную цель — освобождение Святой земли от мусульманского засилья, — несмотря на тяжкий урок, полученный во время предыдущего похода. Поздней весной 1270 г. армия крестоносцев во главе с королем, его братьями и сыновьями погрузилась на генуэзские суда, чтобы в очередной раз попытаться освободить от неверных землю, где претерпел мучения Спаситель. Среди знатных пилигримов вместе с Альфонсом Пуатье находилась и Жанна Тулузская.