Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди

В том октябре знаменитая пара фигуристов Ирина Роднина — Александр Зайцев обрели нового тренера — от Станислава Жука ушли к Татьяне Тарасовой. Причем их желание поменять тренера созрело давно, но этому всячески противился Госкомспорт. Когда фигуристы пришли к его председателю. Сергею Павлову, тот развел руками: "Полностью на вашей стороне, но сделать ничего не могу. Советую обратиться к министру обороны Гречко (фигуристы, защищая цвета ЦСКА, числились по его ведомству). На приеме у Гречко Роднина позволила себе смелое заявление: "Не разрешите уйти от Жука — просто перестану кататься. И вы даже не сможете сослать меня на Камчатку". Зная ее решительный характер, Гречко понял — не врет. И дал свое "добро".

Татьяну Тарасову выбрала Роднина. Она хорошо знала ее отца — хоккейного тренера Анатолия Владимировича Тарасова, одно время даже тренировалась с хоккеистами ЦСКА на одном льду. Бывало, Тарасов ставил Ирину играть в… футбол против Александра Рагулина. В октябре Роднина и Зайцев пришли на первую тренировку к Тарасовой, которая проводилась во Дворце спорта "Кристалл", что в Лужниках.

В субботу, 12 октября, исполнился ровно год, как популярный артист Борис Сичкин был заключен под стражу и посажен сначала в Тамбовский следственный изолятор, а потом в Тамбовскую тюрьму. Год длится следствие по обвинению его в сокрытии от государства доходов от "левых" концертов, и конца этому следствию, кажется, не видно. Вместе с Сичкиным в той же тюрьме сидит и его "подельник" — администратор Эдуард Смольный. Последний однажды обратился к начальнику тюрьмы с предложением: дескать, разрешите нам с Сичкиным нести свет в массы, то бишь проводить лекции с заключенными. Им пошли навстречу. Во время этих лекций Сичкин обычно рассказывал смешные истории из своей киношной жизни, а Смольный рассуждал о жизни вообще: говорил о Достоевском, о несчастной жизни композитора Моцарта, цитировал Феликса Дзержинского, Ленина, рассуждал о мужестве Павла Корчагина и т. д. и т. п. И все были довольны: тюремное начальство от того, что заключенные просвещаются, а лекторы — что имеют возможность хотя бы на три с половиной часа покинуть тюремную камеру. О своем житье-бытье в камере вспоминает Б. Сичкин:

"Заключенным разрешено иметь бумагу и спички. Это приводит к тому, что все друг друга поджигают. Увлекся человек пасьянсом, а ему в это время подложили бумагу под зад и подожгли. Спать тоже надо бдительно. Тут для поджога очень удобно. Вставляют спящему бумагу между пальцами ног и поджигают. Эта шутка называется "велосипед". Когда огонь постепенно доходит до пальцев, сонный человек начинает работать ногами так, будто едет на велосипеде. Смешно смотреть, но велосипедисту не до смеха. В камере никто никого не выдаст, и нужно по глазам догадаться, какая сволочь над тобой подшутила.

Все курят махорку, но никто свой окурок не бросит в унитаз, а сложит его между пальцами и выстрелит в сторону унитаза. Над головой все время летают горящие окурки, и надо быть очень ловким, чтобы уклоняться от них. Этот фейерверк длится круглосуточно…

Одна из жестоких камерных забав — так называемый "самосвал". Над лицом спящего человека привязывается кружка с ледяной водой. Потом над ним поджигают веревку, так что на лицо спящего падает пепел. Человек какое-то время рукой отмахивается, пока на лицо не попадает кусок обгоревшей веревки. В этот момент жертва, как правило, вскакивает, кружка с ледяной водой опрокидывается ему на лицо. Кружка обычно летит кому-то в голову. В такую минуту зрители норовят спрятать голову под подушку…"

В тот же день, 12 октября, начался 29-й чемпионат Советского Союза по хоккею. Ведущая команда страны ЦСКА начала его без выдающегося защитника Александра Рагулина. Причем того не было в составе армейцев не из-за болезни или травмы, а совсем по иной причине — его карьера в большом хоккее завершилась. А ведь Рагулину на тот момент было всего-то 33 года — возраст для спортсмена далеко не пенсионерский (например, в том же ЦСКА продолжал играть 34-летний Виктор Кузькин). Что же послужило поводом к тому, чтобы Рагулин повесил коньки на гвоздь? Вот как сам он вспоминает об этом:

"Я тяжело входил в начале сезона в режим. Тарасов начал форсировать мою подготовку. Я стал пререкаться. И он осенью 74-го выгнал меня с турнира на призы газеты "Советский спорт" из Минска в Москву. Я хотел пойти в "Химик" — армейское начальство не пустило. Предложили в СКА — я не хотел переезжать в Ленинград. Тогда было негласное правило: как перевалило за 30, тебе начинали искать замену…"

В тот же день в "Комсомольской правде" была опубликована статья М. Озерова под названием "Как "король" стал нищим". Речь в ней шла о некогда знаменитом английском футболисте Томми Лаутоне. В 40-50-е годы он был звездой "Арсенала" (в 1945 году играл против московского "Динамо" во время знаменитого турне столичного клуба) и национальной сборной Англии, забив более 400 мячей. В 1958 году Лаутон ушел на тренерскую работу, но спустя 11 лет был уволен. После этого его жизнь буквально пошла под откос: из-за нехватки денег знаменитый спортсмен вынужден был продать из дома не только всю ценную мебель, но даже свои спортивные награды. Но это не спасло его: весной 74-го он угодил на скамью подсудимых за неуплату налогов, 74 фунтов стерлингов. Статья в "Комсомолке" заканчивалась на трагической ноте. В своем разговоре с советским журналистом Лаутон произнес фразу, от которой становилось не по себе: "Я хотел бы открыть газ и разом покончить со всем этим".

Статья явно из разряда пропагандистских и должна была наглядно продемонстрировать советскому читателю, какие жуткие нравы царят в капиталистическом мире. Спору нет, то, что произошло с Лаутоном, — печально. Однако в эти же годы в Советском Союзе многие бывшие звезды спорта с мировыми именами влачили не менее нищенский образ жизни, но правда об этом в советские газеты не попадала. К примеру, в те же дни, когда вышла статья о Лаутоне, знаменитый бегун Владимир Куц и не менее знаменитый футболист Валерий Воронин медленно спивались, хоккеист Евгений Бабич покончил жизнь самоубийством, выбросившись из окна квартиры аккурат в день своего 50-летия и т. д.

Восходящую звезду советского футбола 21-летнего игрока столичного "Динамо" Анатолия Кожемякина ни в коем разе нельзя было отнести к этому печальному списку, даже наоборот — всем своим видом и положением он тогда олицетворял благополучие и успех. Однако по роковому стечению обстоятельств его жизнь оборвалась самым нелепым образом на следующий день после выхода статьи про Лаутона в "Комсомолке" — в воскресенье, 13 октября.

Родившись в простой рабочей семье, Кожемякин первые уроки футбольной науки получил на дворовой площадке. Затем была юношеская секция, откуда его пригласили в столичный "Локомотив". Там Анатолий показывал чудеса техники, один обыгрывая чуть ли не полкоманды соперников и забивая за матч по 5–6 мячей. Этим вскоре он и привлек к себе внимание тренеров столичного "Динамо". Кожемякину едва исполнилось 17 лет, когда он впервые вышел на поле в составе этого прославленного футбольного клуба.

Кожемякину было всего 18 лет, а за ним уже толпами ходили футбольные фанаты, девчонки дежурили в подъезде его дома. Он относился к этому внешне спокойно, хотя в душе, конечно же, радовался. Он любил форс и никогда не упускал возможности показать, какой он крутой и знаменитый. Например, во время одной из поездок за границу купил джинсовый костюм, который для большинства молодых жителей Советского Союза был самым желанным и недоступным предметом гардероба. Даже в футбольном клубе "Динамо" не всякий "старичок" имел его. И вот Анатолий, вырядившись в этот костюм, специально пришел на тренировку, чтобы утереть нос ветеранам. И утер. Однако обиды на него за это никто тогда не затаил, поняли — молодой, знаменитый.