Гибель Императорской России

Хорошо сознавая, что открытые выступления против Монарха могут повлечь нежелательные последствия, Гучков атаковал Его косвенно, дискредитируя близко стоявших к Нему лиц, а в особенности военного министра, генерал-адъютанта Сухомлинова, в правильном расчете, что приписываемые им последнему дефекты не могут не отразиться на Царе. Но и эти нападки он вел крайне осторожно, и нельзя не удивляться их планомерности и выдержанности. В этом ему помогал его достойный сотрудник генерал Поливанов, бывший помощник военного министра.

Фазисы борьбы для Гучкова крайне характерны.

Первым разрывным снарядом, брошенным Гучковым, который, очевидно, перенял приемы революционеров, было обвинение в измене состоявшего при военном министре полковника Мясоедова. Хотя Гучков и имел дерзость заявить, что в его распоряжении находятся неоспоримые доказательства этого преступления, но до сего времени их никто не видел, а произведенное главным военным прокурором расследование решительно никаких улик против полковника Мясоедова не дало. Тем не менее военный министр удалил его от себя, так как выступление Гучкова оставило в обществе, при нежелании серьезно относиться к фактам, некоторое впечатление. Могут сказать, что ум Гучкова проникал в такие тайники души, которые недоступны обыкновенным смертным, и что доказательством этого провидения служат последующее осуждение и казнь полковника Мясоедова за шпионство. Подробности этого процесса мне неизвестны, но после революции дело Мясоедова подверглось пересмотру и все его сообщники оправданы. Казнь полковника Мясоедова не может быть поставлена в упрек военному суду, так как приговором он осужден за шпионство и мародерство, выразившееся в вывозе из Восточной Пруссии нескольких предметов домашнего обихода.

В процессе генерал-адъютанта Сухомлинова Гучков сыграл главную роль, в особенности в период расследования, использовав для этой цели свою близость к генералу Поливанову.

Обвиняя других, Гучков не имел привычки представлять доказательства.

Можно было бы ограничиться приведенными выше чертами личности Гучкова, характеризующими его в предшествовавший революции период, но надлежит признать, что Россия обязана Гучкову не только падением Императорской власти, что составляет предмет моей книги, но и последующим разрушением ее, как великой мировой державы. Она обязана Гучкову большевизмом, изменой союзникам, которую последние теперь несправедливо переносят на всех русских, тысячами убитых офицеров и заливающими ее потоками крови, — об этом русский человек не может молчать.

Казалось бы, — ярый критик деятельности военного министерства, попавший, наконец, в его руководители, Гучков должен был показать, что необходимо сделать на посту военного министра для славы Родины. Следов плодотворной работы его на этом поприще нет, но новоявленный «спаситель» России сделал только одно: погубил армию и довел ее до полного развала. Я слышал, что Гучков отрицает авторство приказа No 1, которым была уничтожена в войсках дисциплина. Допустим, что это — правда и что автором этого приказа были Соколов и Нахамкес. Но ведь «военный министр» Гучков со своим другом генералом Поливановым закрепили роковой приказ, введя его положения в изданный ими воинский устав!

Судя по их действиям, главари так называемой «великой» русской революции имели у себя в качестве настольной книги историю французской революции, к которой термин «великой» подходит более. Жалко, что они не прочитали в ней о дисциплине во французских войсках, введенной Карно, которого недаром называют «Pere la Victoire» в войсках, — сражавшихся у пирамид Египта, в Италии и под орлами бывшего революционного генерала, а впоследствии Императора Наполеона I, победоносно обошедших всю Европу. Могут возразить, что Гучков не долго занимал пост военного министра и передал главенство над русской армией помощнику присяжного поверенного Керенскому, что при Гучкове русские войска еще исполняли свои обязательства перед союзниками. Но даже гений зла не уничтожил бы славную и победоносную русскую армию в несколько часов, — Гучков, отняв у нее

дисциплину, убил ее дух и превратил в полчища большевиков. Только лишенная всякой дисциплины и погубленная армия могла совершить ужасы Калуща!

Не восстанет Россия, если в ее возрождении будет принимать какое-либо участие Гучков!

Личности Родзянко и Гучкова несомненно отразились на деятельности особого совещания по обороне и военно-промышленного комитета. Я далек от мысли отрицать, что эти учреждения принесли существенную пользу для дела войны, хотя во мне нет уверенности, что десятки миллионов рублей, израсходованных этими организациями, принесли бы меньшую пользу в руках органов военного министерства, так как последнее обыкновенно обвиняли в хищениях. Отрицать таковые невозможно, но я не знаю случаев, когда лица, занимавшие в военном ведомстве выдающиеся места, являлись бы самыми крупными поставщиками. Между тем документально доказано, что некоторые из общественных деятелей, входивших в состав этих учреждений, брали на себя многомиллионные спешные подряды предметов военного снаряжения, не имея необходимых для этого материалов, а потому заведомо лишенные возможности их выполнить. Другие продавали эвакуированным заводам принадлежащую им землю втридорога, последствием чего была выдача чрезмерных и беспроцентных ссуд этим заводам.

Польза, о которой я сказал, в моих глазах парализуется вредом, принесенным особым совещанием и военно-промышленным комитетом государственному строю России. Подобно земскому и городскому союзу, они образовали дополнительное сорганизованное «правительство», задачей которого было уничтожение существовавшей власти. Первое из них, правда, пропагандой не занималось, но всеми способами дискредитировало правительственный авторитет. Второй вылился в чисто революционную организацию в лице его «рабочей группы», которую нельзя было тронуть, так как со стороны всех присвоивших себе монополию любви к родине и забот об ее военной мощи, поднимались крики, что всякая мера, направленная для борьбы с революционным движением, вызовет неизгладимые для успеха войны последствия. Между тем означенная рабочая группа, в немногочисленный состав которой входили определенные партийные деятели, отнюдь не интересовалась специально военно-техническими вопросами, а посвящала все время почти исключительно обсуждению планов революционных партий, направленных к свержению существовавшего государственного строя. Когда работы этой группы приняли интенсивный характер и коснулись составления воззвания к открытому мятежу, то органы правительственной власти вынуждены были вмешаться в дело и подвергнуть всю группу личному задержанию. Насколько занятия рабочей группы военно-промышленного комитета не соответствовали своему прямому назначению, можно судить по тому, что в заседаниях ее принимал участие, между прочим, Керенский, никогда не бывший рабочим и не состоявший членом военно-промышленного комитета.

С деятельностью особого совещания по обороне и военно-промышленного комитета по непосредственной их специальности, чисто военной, мне пришлось иметь дело в качестве генерал-губернатора Прибалтийских губерний, почему ее детали и будут предметом изложения в главе о моей службе в Риге.