Секретный узник

Пусть так и будет. Пусть ножи заставят замолчать крикунов, угрожающих сытым господам гильотиной, длинные молчаливые ножи. Это будет лишь ступень, только этап истребительного пути среди грома и северного сияния. Воля неба провидится в том, что две стрелы Одина сошлись на Реме. И пусть "хозяева жизни" даже не догадываются, насколько совпали их устремления с тайным желанием Гитлера. Это, как у Вагнера, зов судьбы. Но берегитесь, господа: придет и ваш час. Протрубят и для вас трубы рока, ибо у нации может быть только один вождь. Надо развить обезлюживание.

И Гитлер решился. Гейдрих получил приказ разработать операцию. Вместе с Розенбергом Гитлер на личном самолете вылетел в Мюнхен, где находился Рем и его генералы. Геринг взял на себя Берлин.

В ночь на 30 июня в Висзее близ Мюнхена эсэсовский отряд захватил Рема. Начальник штаба был пьян. Его доставили в тюрьму изгаженного, и вид его был отвратителен. Он катался по полу, бился в истерике, хватая за сапоги стоящих над ним людей в черных мундирах. Он умолял, рыдая изрыгал хулу и проклятия, требовал немедленного свидания с фюрером. Потом его пристрелили...

Устранение верхушки СА было заранее запланированной акцией. Но оно послужило и сигналом к бесконтрольному террору. От убийц, которым государственная власть вместе с ножами вручает и индульгенции, нельзя ждать механического повиновения. Никто не смог бы, если бы и захотел, удержать их от сведения личных счетов в эту Варфоломеевскую ночь. Приказано было вырезать старую штурмовую гвардию, но "длинные ножи" достали и тех, чьими устами "хозяева жизни" так громко требовали кровавой чистки: аристократов, которых, видите ли, шокируют манеры штурмовиков. В том было и скрытое предупреждение, и чудовищно извращенная справедливость людоеда.

Только личным вмешательством престарелый рейхспрезидент Гинденбург спас от неминуемой смерти своего любимца Папена. Но квартира его была все же разгромлена, а его ближайший сотрудник Юнг, который так хорошо потрудился над "марбургской" речью, растерзан в клочья. Бывший рейхсканцлер, генерал фон Шлейхер, попытавшийся в 1932 году преградить фюреру путь к власти, бывший государственный комиссар Баварии Кар и многие им подобные важные господа разделили в эту ночь участь Юнга, приняли муку, которую готовили другим, - этим коричневым бандитам и горлопанам...

Грегор Штрассер - один из основателей партии, у которого Гиммлер ходил недавно в секретарях, тоже был убит в ту ночь. Заодно эсэсовцы вырезали и кое-кого из антифашистов.

Основное, таким образом, было сделано, и тузы могли проглотить горькие пилюли без ущерба для своей уверенности и оптимизма. Смерть же главных свидетелей поджога рейхстага - Карла Эрнста и Эдмунда Хайнеса промелькнула как незначительный, малозаметный эпизод в событиях той кровавой ночи, ночи "длинных ножей"...

Гейдрих мог по праву гордиться проведенной операцией. Все прошло, как было задумано, четко и быстро.

Отборные отряды СС были заранее дислоцированы вблизи намеченных районов. Никто из исполнителей не знал об общем характере готовящейся акции. Ровно в 24.00 Гейдрих раздал командирам штандартов списки намеченных жертв с точными адресами. В 2.00 операция началась по всей стране. Большинство высших офицеров СА было захвачено в постелях. Их застрелили на глазах жен и детей. Ни о каком вооруженном сопротивлении не могло быть и речи. За три часа несколько сотен эсэсовцев обезглавили монолитную организацию, насчитывавшую к тому времени свыше трех миллионов членов.

Не отнимая телефонной трубки от уха, стоя у карты Берлина, Гейдрих руководил операцией: отдавал приказания выслушивал донесения, выяснял обстановку. Штандартенфюреры и бригаденфюреры СС прибегали и убегали, как простые посыльные. Они же с помощью личного оружия улаживали и особо щекотливые дела. Сам Гейдрих тоже несколько раз в течение этой ночи выезжал на "плацдарм" в своем бронированном "майбахе". За ним шла машина со связистами, которые немедленно подводили к временной ставке шефа РСХА все радиотелефонные нервы операции.

К утру все было закончено. Отныне СС становились полновластными хозяевами третьего рейха. Имя же Рейнгарда Гейдриха по-прежнему осталось неизвестно широким массам, но среди национал-социалистской элиты о нем стали говорить шепотом. О том, насколько возросло влияние молодого группенфюрера СС, свидетельствовал беспрецедентный визит на остров Фемарн в Балтийском море Генриха Гиммлера.

День прошел интересно и весело. После катания на яхте в шхерах, среди красных гранитных скал, поросших скрюченными от ветра соснами, рейхсфюрер сыграл партию в лаун-теннис с госпожой Гейдрих. Высокая, гибкая, она была обворожительна в короткой теннисной юбочке. Белый цвет вообще шел ей. Он выгодно оттенял ровный матовый загар ее нервного, подвижного лица. Гиммлер был очарован ее аристократическими манерами, спокойным, ненавязчивым остроумием и независимым складом ума. Ему даже понравилось, что она выиграла у него два сета подряд. Рыцарь может позволить себе уступить благородной даме, в чьих жилах течет стопроцентная северная кровь. Бывший школьный учитель и сын мясника, Гиммлер всерьез считал себя утонченным аристократом и любил говорить о своих воображаемых предках с голубой, разумеется, совершенно нордической кровью.

Закончив игру, рейхсфюрер поцеловал даме руку и прошел в приготовленные для него покои. Он принял душ, даже полежал несколько минут в теплой ванне, куда бросил горсть фиолетовых кристаллов, от которых вода приобрела нежный запах ночной фиалки. Затем доктор Керстен, его личный доверенный массажист, мастерски избавил его от последних следов усталости, влил в его тело новый запас бодрости. Весело насвистывая арию Жермона, Гиммлер надел белый парадный мундир и поспешил в сад, где его уже ожидали гостеприимные супруги.

Повернув соломенные кресла в сторону моря, они любовались закатом. Огромный солнечный шар, уже остывший до красноты, медленно тонул в неотличимой от неба сизой воде. Тихий ветер чуть покачивал колючие лапы сосен. Прыгали ручные белочки. Благоухал жасмин. На куртинах, декорированных кусками гранита, мохом и папоротником, тревожным огнем распускался шиповник. Это было поистине очаровательно: жасмин и шиповник. Никаких садовых цветов, вычурных, декадентских.

Вкус у фрау Гейдрих был, безусловно, изысканный, утонченный. Это еще больше поднимало группенфюрера в глазах шефа. Под стать всему было и вино. Длинные зеленые бутылки, залитые воском. И никаких этикеток! Только выцветшие чернила на пожелтевших полосках бумаги. Рейхсфюрер едва разобрал надписи: "Иоганнесбергер Лангенберга, виноградников Мумма" и "Форстериезутенгартен 1915 год". Это ничего не говорило рейхсфюреру, но то, что вина тонкие и старые, он понял. Особенно понравилось ему название "Форстериезутенгартен". Он даже спросил, не связано ли это с иезуитами.

- Да, рейхсфюрер, - Гейдрих наклонил голову. - Вино из подвалов отца-провинциала ордена Иисуса в немецких землях.

- А где сам отец-провинциал? - осведомился Гиммлер, разглядывая на свет почти бесцветное, с легким золотисто-зеленым оттенком вино.

- Некоторые деятели церкви не понимают целей национал-социализма, несколько неопределенно ответил Гейдрих, наполняя свой бокал. - У них будет, я думаю, время разобраться.

- Ах, вот как! - Гиммлер прекрасно понял своего группенфюрера. - С ними нам действительно не по пути. Но орден иезуитов накопил весьма ценный опыт, который может оказаться нам полезным.

- Я так и думал, что это вино будет вам приятно, - с тихой улыбкой Гейдрих прикрыл глаза. - Это в вашу честь, рейхсфюрер.

- Благодарю вас, господа, благодарю, друзья, - он поднял бокал, улыбнулся госпоже Гейдрих, повернул голову к Гейдриху. В стеклах его пенсне отразились слоистые синие сумерки и малиновая искорка солнца. - Вы угадали мои тайные симпатии и доставили мне большое удовольствие. Благодарю.

Он отпил глоток прохладного, с еле заметной терпкой горчинкой вина и промокнул губы салфеткой.