От «Барбароссы» до «Терминала»: Взгляд с Запада

Сквозь туман и снег «тридцатьчетверки» ворвались в оборонительные позиции ошеломленных румынских солдат. Охваченные паникой, румынские солдаты бросили свои окопы и укрытия и побежали. Лишь немногие вступили в бой с советскими танками.

Когда в штабе 6-й армии в Голубинском Паулюс и начальник штаба генерал Шмидт получили первое сообщение о советском наступлении и разгроме 3-й румынской армии, они восприняли его спокойно. Шмидт воскликнул: «Мы сможем выстоять!» Паулюс согласился с ним и отдал приказ 48-му танковому корпусу генерала Гейма, находившемуся в резерве в тылу 3-й румынской армии в 50 километрах юго-западнее Клетской, выступить к месту прорыва.

Уже первые часы наступления армий Юго-Западного фронта принесли русским небывалый успех. Румынские солдаты крупными партиями сдавались в плен, передовые отряды советских танков углубились на десятки километров в тыл обороны противника и приближались к базам снабжения 6-й немецкой армии.

Тактика прорвавшихся подвижных отрядов сбивала с толку и деморализовала немцев. Советские танки появлялись то здесь, то там, обстреливая штабы, уничтожая склады и узлы связи, затем скрывались в туманной дымке и наносили очередной удар в другом пункте. Хлынувшие потоком в штаб-квартиру Паулюса в Голубинском донесения сообщали, что русских видели в 60 километрах южнее Дона, затем в 80 километрах юго-восточнее Дона — повсюду. Истеричные голоса просили у командования 6-й армии подкреплений и указаний.

Дисциплина пошатнулась, командиры частей самовольно приказывали своим солдатам отходить на восток к Сталинграду. Перепуганные угрюмые солдаты не скрывали своего неприязненного отношения к командирам, которые кричали, ругались и грозили военно-полевым судом в попытках восстановить порядок.

20 ноября к югу от Сталинграда три советские армии Сталинградского фронта после мощной артиллерийской подготовки начали второй этап операции «Уран». Через несколько часов фронт 4-й румынской армии был прорван, ее дивизии разбиты и частично пленены, а 4-я танковая армия рассечена надвое.

В штабе «папаши» Гота около Бузиновки усталые офицеры пытались установить связь с рассеянными по степи частями. Посыльные приносили все новые и новые просьбы окруженных полков о помощи. Но Гот был бессилен что-либо предпринять. Румынская армия была фактически уничтожена, а артиллерии и танков не хватало, чтобы остановить противника.

Днем 22 ноября Гот улетел на запад собирать остатки своей разбитой армии. За день до этого Паулюс и начальник штаба Шмидт, получив сообщение о приближающейся колонне русских танков, покинули штаб-квартиру в Голубинском и спешно улетели в Гумрак, а затем в центр связи в Нижнечирской.

Вечером 22 ноября из своей новой штаб-квартиры в Гумраке, куда он срочно вернулся по приказу фюрера, Паулюс направил тревожную радиограмму в штаб группы армий «Б»: «Армия окружена… Запасы горючего скоро кончатся. Танки и тяжелое оружие в этом случае будут неподвижны. Положение с боеприпасами критическое. Продовольствия хватит на шесть дней… Прошу свободы действий… Обстановка может заставить покинуть Сталинград и северный участок фронта между Волгой и Доном…»

Через три часа он получил туманное заверение фюрера, что принимаются меры по организации деблокирующего контрудара. Гитлер пока не решил, как помочь Паулюсу, но был твердо намерен удерживать 6-ю армию на ее прежних позициях. Тем же вечером он покинул свое горное убежище в Баварских Альпах Бергхоф и вылетел в свою ставку в Растенбурге в Восточной Пруссии.

В степи в 50 километрах южнее Серафимовича 48-й танковый корпус вел бои с наседавшими на него русскими танками. Пробиться к окруженным в районе Распопинской румынским дивизиям, все еще продолжавшим сопротивление среди «горящих домов и румынских трупов», ему не удалось. К исходу 23 ноября остатки румынских дивизий капитулировали вместе со своими генералами. Лишь нескольким группам румынских солдат, усеявших трупами обочины дорог, по которым двигались длинные колонны русских танков и автомашин, удалось добраться до расположения частей 48-го корпуса. Собрав свои сильно поредевшие войска, Гейм чудом сумел отвести их на юг за реку Чир. Но через несколько часов Гейм был арестован по приказу Гитлера, обвинившего его в невыполнении отданных указаний об атаке противника в первые критические часы прорыва. Ошеломленный Гейм был отправлен в Германию и предстал перед трибуналом. [134]

В ночь на 23 ноября ледяной ветер выл и стонал над степью, наметая сугробы снега. Температура упала ниже нуля. На сотни километров к западу и востоку от Дона земля казалась безжизненной. Но в степи были люди — группы полузамерзших немцев и румын брели по снегу, гонимые желанием выжить, найти пристанище, пищу и укрытие под защитой немецких орудий.

Другие люди в эту же ночь двигались по степи с иными целями. Моторизованный отряд подполковника Г. Филиппова из пяти танков и нескольких грузовиков с солдатами мчался с включенными фарами к стратегически важному мосту через Дон около города Калач. На рассвете отряд подошел к мосту через Дон и с ходу проскочил на восточный берег. Немецкая охрана, ничего не подозревая, ждала своей смены, со смехом швыряясь снежками друг в друга. Танки Филиппова немцы приняли за свою учебную часть, оснащенную русскими трофейными машинами. Когда разобрались, было уже поздно. После короткой стычки часть охраны была перебита, остальные спаслись бегством.

Захватив мост, подполковник Филиппов занял круговую оборону и вызвал подкрепление. Через некоторое время к нему подошли части 26-го танкового корпуса. Немецкий гарнизон в Калаче оказал лишь спорадическое и неэффективное сопротивление и после уличных боев был выбит из города.

В 25 километрах юго-восточнее Калача на подступах к хутору Советскому переправившиеся через Дон «тридцатьчетверки» 45-й танковой бригады вели бой с немецким арьергардом. Шум боя привлек внимание танкистов 4-го механизированного корпуса Сталинградского фронта генерала В. Вольского, выходивших к Советскому с запада и юга. Зная, что где-то недалеко должны быть наступавшие с севера передовые части Юго-Западного фронта, танкисты пускали ввысь зеленые опознавательные ракеты, сигнализируя о своем местонахождении. Около 16.00 23 ноября они увидели, как на северо-западе в небо взмыла еще одна партия зеленых ракет, и танки корпуса рванулись вперед. Сотни одетых в белые маскхалаты русских бежали им навстречу. Войска двух фронтов соединились. Встретившиеся в степи солдаты кричали, обнимались, плакали, плясали на снегу, радуясь своей блестящей победе. Менее чем за 96 часов они завершили окружение немецкой 6-й армии. Более 250 тысяч немецких войск оказались пленниками гигантской ловушки.

Утром 24 ноября Гитлер направил командующему 6-й армии личный приказ — «фюрербефель» — с изложением внешних рубежей новой «крепости Сталинград». Предупредив Паулюса о необходимости удерживать эти рубежи ввиду готовящейся операции по деблокированию, фюрер заявил: «6-я армия должна занять круговую оборону… Нынешние позиции на Волге и на северном участке фронта удерживать любой ценой… Снабжение будет организовано по воздуху».

Это было невероятное решение. Фюрер лишил Паулюса свободы маневра и решений и тем более шанса вырваться из ловушки, пока кольцо русских войск, охватившее сталинградскую группировку немцев, не было еще достаточно прочным.

Отдавая такой приказ, Гитлер исходил из того, что Паулюс останется послушным своему начальству в этот ответственный момент, и не ошибся. Неспособный по своему складу характера воспротивиться распоряжению фюрера, Паулюс отменил прорыв из окружения и положился на обещания фюрера о «воздушном мосте».

Однако Гитлер пока еще сам не знал, сможет ли люфтваффе снабжать по воздуху 6-ю армию, и ждал авторитетного заключения Германа Геринга.

Находившийся в немилости рейхсмаршал ухватился за эту возможность вернуть расположение Гитлера и восстановить свое потускневшее реноме. В Растенбург он прибыл с готовым ответом: