Сулла

Едва ли больше известно о второй жене: ее звали Клелия и она принадлежала к старому патрицианскому роду. Похоже, Сулла относился к ней с уважением: когда он развелся по причине ее бесплодия, то выказал ей глубокую признательность за добродетели. Тем не менее злые языки заметили, что это могло быть всего лишь недостойной комедией, позволившей ему заключить третий брак, намного более интересный в социальном и политическом плане. В самом деле, через несколько дней он женился на Цецилии Метелле и таким образом соединился с самым могущественным плебейским родом того времени, отпрыски которого в некоторой степени монополизировали власть и почести, по меньшей мере, в двух поколениях. Она была дочерью Луция Цецилия Метелла Далма-тиция, бывшего консула, который отпраздновал вершину своих успехов в Далмации (область в современной Югославии), прежде чем стать цензором и великим понтификом; ее дядя, Квинт Цецилий Метелл Нумидийский, тоже был консулом, удостоился триумфа (за Нумидию) и стал цензором вместе со своим двоюродным братом — Гаем Цецилием Метеллом Капрарием (бывшим консулом и триумфатором, конечно, как его отец и брат, которые каждый в свое время были цензорами). Кроме того, Цецилия Метелла была вдовой Марка Эмилия Скавра, консула, одержавшего победу над лигурами, и цензора; в 115 году он был назван «первым сенатором».

В общем, очень хорошая партия. Может быть, даже слишком хорошая для Суллы: хотя именно в этом году он и был консулом, но социальный уровень его семьи, ее состояние были далеко не равноценны общественному положению и состоянию супруги и ее близких. Его политические противники, впрочем, не нарушили традиций, опубликовав сатирические куплеты о «юном супруге», которые, если верить другим примерам, были не без непристойностей. Во всяком случае, не вся аристократия восприняла спокойно этот неравный союз, в частности, род Цецилии Метеллы: много лет спустя, после того как он положил конец кровопролитной гражданской войне и установил диктатуру, чтобы реорганизовать государство, в момент, когда он уже вошел в легенду, Сулла, не колеблясь, сказал, что считает дарованной небом удачей доброе взаимопонимание, которое у него было с его коллегой консулом Квинтом Цецилием Метеллом Пием, двоюродным братом его жены, в отношении которого он опасался, как бы тот не нанес ему публичных оскорблений.

Во всяком случае, кажется, что этот, по-видимому, брак по расчету был счастливым союзом: в течение семи лег их союза все, что о них говорили, свидетельствовало только о солидарности, которую они проявляли друг к другу: когда Рим оказался в руках его противников, жена с детьми отправилась к мужу на Восток, и даже говорят, что если он и обращался так жестоко с афинянами после взятия их города, то лишь потому, что они позволили себе особенно оскорбительные поношения его супруги. Сулла действительно проявлял к ней большое уважение, и, по всей вероятности, она могла влиять на его решения, потому что к ней обращались с просьбами ходатайствовать о противниках, которых он выслал в 88 году. И когда она умерла, Сулла нарушил изданный им самим закон, лимитирующий чрезмерные расходы аристократов, хоронивших своих близких. Конечно же, это нарушение закона против роскоши следует приписать глубокому страданию, а вовсе не тщеславному желанию еще более превознести род своей жены.

Нужно сказать, что условия, в которых он потерял Метеллу, были поистине трагическими: когда врачи объявили, что болезнь неизлечима, понтифики, великие жрецы, призванные выполнять различные ритуалы на всех церемониях, пришли предупредить, что он должен отречься от супруги, могущей осквернить его самого и дом (в то время как он совершал жертвоприношение Геркулесу). Впредь ему было запрещено приближаться к ней; он действительно никогда больше не увидел ее, после процедуры развода Метеллу перенесли в другой дом, где она умерла.

В различных браках у Суллы родилось несколько детей. Сначала Корнелия от Элии. Из одного текста узнаем, что она была не последней, кто извлек пользу из распродаж, после того как ее отец конфисковал в пользу государства ценности своих противников. Таким образом в декабре 82 года она приобрела за 75000 денариев виллу, расположенную на берегу Неаполитанского залива и принадлежавшую Марию. Владение было не слишком современным, по с исключительным расположением, и стоило более 500000 денариев. Превосходная сделка. Кроме вопросов, касающихся недвижимости, известно, что Корнелия вышла замуж за Квинта Помпея Руфина, сына бывшего коллеги Суллы по первому консулату в 88 году. Но союз не продлился долго: несчастный юноша погиб как раз в год консулата своих отца и тестя. Схваченный во время бунта врагами, он был убит посреди Форума. От него у Корнелии осталось двое детей: сын, тезка своего отца, известный среди прочего тем, что приказал отчеканить в 59 году монеты с изображением Суллы, своего деда, и малышка Помпея, ставшая впоследствии женой Цезаря, той, с которой он развелся, «потому что жена Цезаря должна быть вне всяких подозрений».

Второй ребенок Суллы, первый сын, тот, кто носил его имя, — первый плод союза с Метеллой — пе достиг шести лет и умер зимой 82/81 года, когда его отец выиграл решающее сражение в гражданской войне и осуществлял очистительные операции.

Незадолго до смерти Метелла родила близнецов, мальчика и девочку. Рождение близнецов в Риме так же, как и во многих цивилизациях, считалось символом жизненной силы, плодовитости и изобилия. Мифология и история содержат достаточно прецедентов (Кастор и Поллукс, Ромул и Рем), чтобы на самом деле римляне могли видеть в этом благоприятный знак. И, вероятно, Сулла стремился дать понять, что именно так он интерпретирует это рождение: он перевернул ономастические религиозные обряды своего времени, чтобы дать детям иеупотреблявшиеся в Риме имена, мужскую и женскую формы слова, означающего, что боги благоволят к тому или той, кого он назвал Фавст и Фавста.

Последний ребенок Суллы — девочка, рождена от союза с Валерией и названа Постумой, потому что появилась на свет после смерти своего отца.

Вторжение в его частную жизнь, каким бы кратким оно ни было, из-за скудности располагаемых нами сведений сообщает, по крайней мере, вот что: Сулла нисколько не отличался от своих современников. Стремление к брачным союзам, желание иметь сыновей, которые продолжат род, являлись движущими силами социальных обычаев аристократии. Что же касается его сексуальной и эмоциональной жизни, у нас нет оснований думать, что у него были отличия от людей своего круга; источники относительно сдержанны по этому вопросу.

Той областью, где, возможно, Сулла отличался, является сфера политической деятельности: политическую карьеру он начал немного позднее, чем другие (примерно на три года), потому что только в 108 году его избирают в квестуру на следующий год, год его тридцатилетия. Прошло тринадцать лет со дня, когда он надел мужскую тогу, до того, как он приступил к обязанностям первой магистратуры — скорее, административного характера, нежели собственно политического. В течение этого периода он должен был десять лет посвятить военной службе в коннице, необходимой для любой карьеры.

Первая миссия, доверенная молодому человеку, состояла в том, чтобы собрать в Италии значительное войско вспомогательной конницы и привести его в Северную Африку, где Рим увяз в войне с переменным успехом, которая продолжалась уже четыре года. Нам известно, что Сулла прекрасно справился с этой задачей, предполагавшей, по существу, определенный круг обязанностей по вопросам экипировки, организации транспорта и снабжения, а также командования. И если он начал свою карьеру с некоторым запозданием, то очень быстро отличился в первых же испытаниях: потребовалось только несколько месяцев, чтобы показать себя самым компетентным, и особенно самым популярным офицером Африканской армии. «По отношению к солдатам он был сама любезность: удовлетворял или даже предупреждал просьбы; неохотно принимал услуги и стремился расплатиться за них быстрее, чем отдать долг, и сам никогда ничего ни от кого не требовал, наоборот, стремился иметь как можно больше должников, умел быть веселым или серьезным с самыми униженными, принимать участие в работах, маршах, бдениях; при этом никогда, как это делают часто с ложной амбицией, не затрагивая репутации консула или какого-либо значительного лица, стремясь лишь не унизиться ни советом, ни действием, а в остальном проявляя превосходство почти над всеми. Эти качества и поведение сделали его особенно ценным для Мария и солдат».