Армии Древнего Китая III в. до н.э. — III в. н.э.

Генерал. Статуя из гробницы императора Цинь Шихуана

Сунь Цзы отмечал: «По правилам ведения войны наилучшее — сохранить государство противника в целости, на втором месте — сокрушить это государства… Поэтому сто раз сразиться и сто раз победить — это не лучшее из лучшего; лучшее из лучшего — покорить чужую армию, не сражаясь. Поэтому самая лучшая война — разбить замыслы противника; на следующем месте (по важности) — разбить его союзы; на следующем месте — разбить его войска; самое худшее — осаждать крепости».

Китайские стратеги разработали и обосновали основные принципы тактики ведения боя: «Правило ведения войны гласит: если у тебя сил в десять раз больше, чем у противника, окружи его со всех сторон; если у тебя сил в пять раз больше, нападай на него; если у тебя сил вдвое больше, раздели его на части; если же силы равны, сумей с ним сразиться; если сил меньше, сумей оборониться от него; если у тебя вообще что-либо хуже, сумей уклониться от него».

Особое внимание все древнекитайские военные авторы уделяли вопросам изучения противника, анализу его намерений, сил и средств, военных возможностей. Сунь Цзы по этому поводу учил: «Поэтому и говорится: если знаешь его (противника) и знаешь себя, сражайся хоть сто раз, опасности не будет; если знаешь себя, а его не знаешь, один раз победишь, другой раз потерпишь поражение; если не знаешь ни себя, ни его, каждый раз, когда будешь сражаться, будешь терпеть поражение».

Особое место в военном искусстве Древнего Китая занимает стратагема. Это, в представлении китайских военных теоретиков, заранее составленный стратегический план, в котором противнику приготовлена какая-либо ловушка или военная хитрость.

Умение составлять стратагемы свидетельствовало о способностях и таланте правителя или военачальника. Выдающийся отечественный специалист по изучению истории и культуры Китая В.Н. Мясников отмечает: «Стратагемность стала чертой национального характера, особенностью китайской национальной психологии. Но это не означает, что китайцы — это нация ловких интриганов, хитрецов и обманщиков. Нет. Это народ, в первую очередь умеющий стратегически мыслить, составлять долгосрочные планы как на государственном, так и на личностном уровне, умеющий просчитывать ситуацию на достаточное количество ходов вперед и употребляющий стратагем-ные ловушки для достижения успеха».

Общее количество стратагем (рекомендаций, изложенных в иносказательном стиле) не поддается счету, однако наиболее распространенными из них можно считать следующие.

1. Убить чужим ножом.

2. В покое ожидать утомленного врага.

3. Грабить во время пожара.

4. На востоке поднимать шум, на западе нападать.

5. Для вида чинить деревянные мостки, втайне выступить в Чэньцан.

6. Скрывать за улыбкой кинжал.

7. Бить по траве, чтобы вспугнуть змею.

8. Сманить тигра с горы на равнину.

9. Если хочешь что-нибудь поймать, сначала отпусти.

10. Чтобы обезвредить разбойничью шайку, сначала надо поймать главаря.

11. Ловить рыбу в мутной воде.

12. Объединиться с дальним врагом, чтобы побить ближнего.

13. Объявить, что только собираешься пройти сквозь государство Го, и захватить его.

14. Делать безумные жесты, не теряя равновесия.

15. Заманить на крышу и убрать лестницу.

16. Бегство (при полной безнадежности) — лучшая стратагема.

Идея стратагемности имеет принципиально важное значение для понимания сущности и специфики китайского национального способа ведения войн. С древних времен в Китае высоко ценился ум и умение строить стратегические планы. Сила и мощь, по китайским понятиям, безусловно, важны, особенно в военной сфере, однако они вторичны. Военное искусство Древнего Китая, так же как политика и дипломатия, основывалось на стратагемности. Именно поэтому древние китайские трактаты сохранили описания сотен битв, боев и сражений, успех в которых был достигнут в основном благодаря таланту полководца, применившего ту или иную стратагему. В связи с этим можно говорить даже о своеобразном культе стратагемности в Древнем Китае в отличие от сложившегося за многие века на Западе и Востоке культа военной силы.

Военная теория и искусство развивались в эпохи Цинь и Хань, следуя изменениям военно-политической обстановки в Китае и развитию средств и способов поражения противника на поле боя. В основу военной политики единой китайской империи Цинь и Хань по-прежнему были положены классические принципы Сунь Цзы. Однако некоторая специфика, безусловно, появилась.

Развитие военного искусства в Древнем Китае происходило в соответствии с интересами империи. Как и любая империя былых времен, для обеспечения своих интересов государства Цинь, а затем — Хань должны были решать две задачи: обеспечивать расширение границ империи и гарантировать ее защиту.

Для расширения пределов империи Циньская и Ханьская династии вели агрессивные захватнические войны против своих соседей по всему периметру границ. В эпоху политической раздробленности китайские правители неустанно воевали друг с другом.

После соответствующей подготовки войско направлялось в поход, имея целью вступить в сражение с противником и разгромить его. Военное поражение противника было первым шагом к овладению его территорией, богатствами и ресурсами.

Как в стратегии, так и в тактике основное внимание уделялось обманным, отвлекающим, дезинформирующим действиям и акциям.

Циньская и Ханьская империи должны были противостоять как внешним, так и внутренним врагам.

Войны между царствами велись «правильно» — организованными формированиями регулярных армий в соответствии с тактикой и стратегией, выработанными в Китае за предыдущие столетия, и с использованием всех наличных сил и средств вооруженной борьбы. По принятым в Древнем Китае представлениям, победа в бою или сражении достигалась сочетанием «правильного боя и маневра»: «В бою схватываются с противником правильным боем, побеждают же маневром».

Суть «правильного» боя заключалась в том, что главные силы выдвигались навстречу противнику в «правильном» боевом порядке и вступали в сражение с его главными силами. Маневр в этом смысле представлял собой действие «специальных» маневренных частей (конница или боевые колесницы), которые наносили удар во фланг или тыл, неожиданно для противника. Итак, части «правильного боя» принимали на себя основную тяжесть боя, а задачей маневренных частей было решить исход боя, обеспечить победу.

Каждое государство имело свою армию, которая строилась на единых организационных принципах и включала разные рода войск: пехоту, кавалерию и боевые колесницы. Для защиты своей территории от соседей каждое царство использовало всю свою военную мощь и часто прибегало к поиску временных военно-политических союзников. Успех такого рода войн определялся в основном талантом стратегов-полководцев и численностью войска. Поэтому и то, и другое были предметами особой заботы любого правителя. Междоусобицами китайских правителей пользовались внешние враги (в основном кочевые племена), которые совершали опустошительные набеги на территорию Китая.

С объединением Китая и образованием империи Цинь внешняя угроза сохранилась, однако теперь она стала исходить почти исключительно от соседних кочевых народов (сюнну). Кочевники-«варвары» не были обучены «правильному» ведению боевых действий. У них была массовая высокоподвижная конница, которая позволяла им наносить глубокие рейдовые удары вглубь циньской территории и, захватив добычу, быстро отступать в случае отпора.

Китайцам было крайне трудно воевать с сюнну. Во-первых, в китайском войске конница была немногочисленной и поэтому возможность преследования отступающего с добычей врага была ограниченной. Во-вторых, сюнну действовали «не по правилам» традиционного военного искусства, их действия больше напоминали тактику современной партизанской войны, поэтому регулярные китайские войска были не способны справиться с ними. Самое главное — китайская армия не могла раз и навсегда покончить со своими неспокойными северными соседями, для этого в ту эпоху не было ни достаточных сил, ни эффективных средств, ни объективных возможностей.