Реформы Ивана Грозного. (Очерки социально-экономической и политической истории России XVI в.)

В ряде исторических трудов, вышедших в 60–80-х годах XIX в., давались различные оценки событий середины XVI в., но эти оценки не опирались на специальное изучение эпохи и не были подкреплены фактическим материалом. Так, Н. И. Хлебников (1840–1880 гг.) называл период с 1547 г. по 1560 г. временем владычества церкви, когда «духовенство овладевает государственной властью и пытается устроить теократию» [63] С другой стороны, для Е. А. Белова, стремившегося доказать прогрессивный характер деятельности Ивана IV, Сильвестр был лидером боярской партии, а Иван IV «отвратил от России опасность господства олигархии» [64].

В 70–80-х годах XIX в. сложилась концепция одного из крупнейших буржуазных историков — В. О. Ключевского (1841–1911 гг.). Пытаясь дополнить соловьевскую схему истории России XVI в. указанием на роль экономического фактора, Ключевский оставил в центре внимания все же проблему развития великокняжеской, а позднее царской власти. Создание национального великорусского государства представлялось Ключевскому, как и Соловьеву, по существу процессом превращения «вотчины» в «государство». Русское государство в XVI в. было, по мнению Ключевского, абсолютной монархией, но с аристократическим управлением [65]. В середине XVI в. по указанию «умных руководителей царя» — Макария и Сильвестра из среды боярства была создана Избранная рада, которая провела ряд важных государственных мероприятий [66]. В творчестве В. О. Ключевского наибольший интерес представляет не его общая схема исторического процесса, а его конкретные исследования. Труды по истории землевладения, холопства и крестьянства, по истории государственных учреждений (Боярской думы и земских соборов), обстоятельные разборы монографий Н. А. Рожкова и Н. Д. Чечулина содействовали освещению важнейших вопросов социально-экономической и политической истории середины XVI в.

Период империализма в России был временем глубокого кризиса буржуазной исторической науки. Этот кризис, в частности, выражался в воскрешении старых концепций, в возврате к так называемому государственному направлению, в уходе от широких обобщений, в исследовании малозначительных тем и т. д.

Идейный тупик, в который зашла буржуазная историография в конце XIX — начале XX в., сказался в трудах С. Ф. Платонова. Выступая с попыткой обосновать на историческом материале незыблемость самодержавия, испытывая страх перед нараставшим революционным движением, реакционная дворянская и либерально-буржуазная историография все чаще обращала свое внимание ко времени укрепления централизованного государства.

Создавая свою апологию опричнине и деятельности Ивана Грозного, который якобы отстаивал «принцип единовластия, как основание государственной силы и порядка» [67], Платонов черными красками рисует боярское правление и деятельность Избранной рады. При этом он исходит из той характеристики, которая была дана правлению Адашева и Сильвестра самим Иваном IV. Платонов не видит никаких закономерных предпосылок для тех боярских усобиц, которыми заполнены 30–40-е годы XVI в. Столкновение бояр «представляются результатом личной или семейной вражды, а не борьбы партий или политических организованных кружков» [68]. Избранная рада, по Платонову, — «боярский кружок, захвативший в руки всю власть» [69]. Адашев и Сильвестр видели «наиболее пригодную для государственного управления среду… в потомстве удельных князей». Опека тяготила царя, и после расхождений с Радой по внешнеполитическим вопросам он к 1557 г. освободился от ее влияния [70].

Представления С. Ф. Платонова о событиях середины XVI в. повторяют наиболее идеалистические представления дворянско-буржуазных апологетов самодержавия.

В трудах Н. П. Павлова-Сильванского (1869–1908 гг.) был поставлен вопрос о том, что Россия, подобно другим европейским странам, пережила стадию феодализма. Но Павлов-Сильванский рассматривал феодализм на Руси в формально-юридическом аспекте, прежде всего как раздробление верховной власти, систему вассальной иерархии и господства крупного землевладения [71]. Конкретное изучение русского исторического процесса он зачастую подменял механическим сопоставлением русских феодальных институтов с западноевропейскими. Период феодализма на Руси историк искусственно доводил лишь до середины XVI в., когда якобы он был заменен сословной монархией [72]. Верное наблюдение об утверждении сословно-представительной монархии в России сочеталось у Павлова-Сильванского с историческим противопоставлением этой монархии «феодальному порядку». Известный интерес представляли специальные исследования Павлова-Сильванского о составе господствующего класса XV–XVI вв. и о кабальных людях [73].

В борьбе с буржуазной историографией несомненная заслуга принадлежит М. Н. Покровскому (1868–1932 гг.). Однако взгляды самого Покровского на историю России середины XVI в. не отличались достаточной четкостью и их методологической основой был скорее экономический материализм, чем материализм исторический. Признавая наличие на Руси XVI в. феодальных отношений, Покровский двигателем русского исторического процесса в этот период считал торговый капитал. В первой половине XVI в., по его мнению, складывались экономические предпосылки опричнины, происходил «аграрный переворот», сущность которого сводилась к переходу «феодального вотчинника к денежному хозяйству» [74].

Уже в 30–40-е годы XVI в., в годы выступления князей Шуйских, тесно связанных с посадом, сложился «союз посадских и боярства» [75] Во время реформ середины XVI в. установился «компромисс между феодальной знатью, буржуазией и мелкими помещиками», державшийся примерно до 1560 г. [76]. Сильвестр у Покровского выступал как «представитель буржуазного течения», выдвинутый посадом после событий 1547 г. [77]. Если губная реформа соответствовала интересам служилых людей, то земская реформа выросла из посадской программы [78]. Падение Адашева Покровский связывал с тем, что он «обоярился» после событий 1553 г., стал идти «на поводу за своими родовитыми коллегами» [79]. Сильвестр потерял популярность тем, что протестовал против выгодной для торговцев Ливонской войны [80]. Несмотря на ряд верных наблюдений (в частности, о компромиссном характере политики Избранной рады), в целом концепция Покровского отдавала вульгарным социологизмом, непомерным преувеличением степени развития денежных отношений в XVI в. [81]

Почти одновременно с Покровским Г. В. Плеханов в июне 1914 г. опубликовал свой первый том «Истории русской общественной мысли», где высказал сходную оценку деятельности Избранной рады как компромиссной. Время господства Избранной рады в управлении государством, по мнению Плеханова, «было временем компромисса между боярством, духовенством и дворянством». Боярству этот компромисс был выгоден во всяком случае потому, что «отсрочил наступательный против него союз духовенства и дворянства с царем». С другой стороны, представители духовенства и дворянства могли рассматривать этот союз с боярами полезным «для вразумления Ивана». Этот компромисс был нарушен происками «осифлянского» духовенства. Он не был прочным, потому что Россия «все более и более превращалась в вотчинную монархию восточного типа» [82]. Существо «компромисса» середины XVI в. Плеханов объясняет не сложными условиями обострения классовой борьбы, а переплетением отношений внутри самого господствующего класса.