В гареме Сына Неба. Жены и наложницы Поднебесной

^{Китайские дамы}

Так писал о девушках императорского дворца знаменитый поэт Сыма Сянчжу.

«Смотрины» кандидаток в наложницы обычно устраивали императрицы-матери в Императорском саду Юйхуаюань Запретного города. В одном из дворцов комплекса — дворце Куньнингун (Земного спокойствия) были устроены жилые покои императрицы. Кстати, в Куньнигуне в 1644 г. при штурме Пекина крестьянской повстанческой армией совершила самоубийство императрица Чжоу, не пожелавшая попасть в плен к повстанцам.

Такие же «смотрины» устраивались, когда император искал себе невесту. В период маньчжурского господства в Китае в упомянутой процедуре, по обычаю цинского двора, участвовали исключительно маньчжурки — дочери военных чиновников высших рангов. В маньчжурском Китае существовало девять чиновничьих рангов, среди которых девятый считался самым низшим. На «смотрины» приглашали дочерей чиновников высших рангов «восьмизнаменных войск». Все маньчжуры входили в состав этих войск; в мирное время они должны были заниматься производством, в военное время — сражаться.

Дочери маньчжурских сановников и военных с детского возраста переписывались чиновниками Департамента императорского двора. И по определенному указанию сверху отцы должны были доставлять своих дочерей в возрасте от 12 до 16 лет на императорские «смотрины». Уже упоминавшаяся дочь посла маньчжурского правителя во Франции Ю Гэна Дерлин подтверждала, что «дочери всех маньчжурских чиновников второго ранга и выше… должны поехать во дворец, чтобы император из числа их мог избрать себе второстепенных жен, если он пожелает».

Родственницы императорской фамилии не должны были выставлять своих дочерей на смотрины по случаю выбора невесты Сына Неба — вероятно, потому, что это создавало опасность кровосмешения. Китаянок при манчжурском правлении, в отличие от прошлых династий, тоже, как правило, не принимали, но по иной причине: маньчжурские императоры боялись покушений со стороны представительниц порабощенного народа. Но в качестве служанок и в роли наложниц китаянки могли допускаться во дворец.

Некоторые маньчжурские аристократы не желали, чтобы их дочери попадали во дворец императора, поскольку жизнь во дворце Сына Неба была далеко не всегда сладка и безоблачна. Поэтому они иногда даже слегка уродовали своих дочерей, чтобы тех не забрали во дворец, или представляли вместо своих дочерей непривлекательных бедных молодых маньчжурок или китаянок, купленных специально для этого.

Император в сопровождении императрицы-матери устраивал «смотрины» этим девицам и выбирал из них для своего гарема тех, которые ему особенно приглянутся. Так, 14 июня 1852 г. состоялся один из туров смотрин маньчжурских девушек из аристократических семей, на котором отбор проводила вдова покойного императора Даогуана. Из 60 девушек в императорский гарем были выбраны 28 наиболее достойных. Среди них: младшая сестра покойной жены императора Сяньфэна по имени Нюхулу (будущая Цыань) и шестнадцатилетняя девушка Ниласы (будущая Цыси). После строгого отбора девушек отпускали домой на два месяца: те, кто удачно прошел смотрины, должны были обзавестись соответствующими одеяниями, достойными императорских наложниц. Затем их вновь собирали во дворце Сына Неба.

После Синьхайской революции 1911 г. выборы невест для императора, который продолжал жить в Запретном городе, намного упростились. Вот как он сам описывал это событие.

«Когда князья и сановники, выполняя волю императорских наложниц, напомнили мне, что я уже достиг возраста „великой свадьбы“, если я к этому и проявил какой-то интерес, то только потому, что женитьба — символ того, что человек стал взрослым, — вспоминал Пу И. — После нее уже никто не мог обращаться со мной, как с ребенком.

^{Из этих девочек будут выбраны наложницы для императора… Фото конца XIX века}

Больше всего эти вопросы беспокоили моих старых тетушек. В начале десятого года республики (1921 г. — В. У.), то есть когда мне только-только исполнилось пятнадцать лет, императорские наложницы несколько раз приглашали на консультации моего отца, а затем созвали десятерых князей для обсуждения вопроса о женитьбе. После этого до свадьбы прошло два года. Сначала смерть наложницы Чжуан Хэ, а затем моей матери задержали приготовления. Кроме того, политическая обстановка в стране была крайне неясной; к тому же существовали серьезные разногласия в выборе невесты. В связи с этим моя женитьба несколько раз откладывалась.

Кого выбрать себе в жены, в конце концов, разумеется, решал император. При императорах Тунчжи и Гуансюе девушек-кандидаток выстраивали в ряд, и жених тут же выбирал себе невесту. Избранницу на месте отмечали, вручая ей яшмовый скипетр, либо привязывая к пуговице кисет. В мое же время князья после проведенного совещания посчитали, что выстраивать напоказ любимых дочерей почтенных особ не совсем удобно, и решили выбирать невесту по фотографиям. На фотографии приглянувшейся мне девушки я должен был сделать пометку карандашом.

В дворцовую палату Янсиньдянь были доставлены четыре фотографии. Мне показалось, что все четыре девушки были одинаковы… Лица на фотографиях были очень мелкими, и трудно было различить, красивы они или уродливы. Можно было сравнить лишь цвет и узоры на халатах — у кого более необычный. В то время мне не приходило в голову, что наступает одно из важнейших событий моей жизни. У меня не было какого-либо идеала, поэтому, недолго думая, я взял и поставил карандашом кружочек на одной фотографии, которая почему-то вдруг мне пришлась более по душе.

Это была дочь Дуань Гуна, маньчжурка по национальности. Ее звали Вэнь Сю (второе имя Хуэй-синь) и она была на три года моложе меня — ей исполнилось всего двенадцать. Это была избранница Цзин И. (Цзин И считалась старшей наложницей, она имела большой вес во дворце. Но были еще три наложницы первого ранга, с мнением которых требовалось считаться.

^{Император Пу И}

Одна из них, Дуань Кан, официально считалась „первой матерью“ усыновленного Пу И. — В. У.). Когда мой выбор стал известен наложницам, Дуань Кан была очень недовольна. Не обращая внимания на протесты Цзин И, она настаивала на том, чтобы князья уговорили меня заново сделать выбор, причем, той невесты, которая нравилась ей. Она считала семью Вэнь Сю бедной, а девушку некрасивой, тогда как ее протеже была из богатой семьи и хороша собой. Это была дочь Жун Юаня, маньчжура из корпуса белого знамени. Звали ее Ван Жун (второе имя Му-хун). Она была на год старше меня — ей было шестнадцать. Слушая уговоры князей, я подумал, почему они не сказали мне об этом раньше, тем более что мне ничего не стоило поставить карандашом кружочек. И вот теперь я поставил его на фотографии Ван Жун.