Основания русской истории

Исследователь, еще только приступая к изучению ПВЛ, сталкивается с парадоксальной ситуацией: при всём интересе к этому памятнику среди множества специально посвященных ему работ нет ни одной, которая подвергла бы анализу структуру его текста в соотнесенности с контекстом включающих его летописных сводов. Более того, несмотря на споры по поводу количества «редакций» ПВЛ и их объемов, имеющийся текст рассматривается исключительно в рамках «третьей редакции», т.е. ограничивая исследование рубежом 1118/1119 г., как если то была не гипотеза А.А.Шахматова, а реальный список, не имеющий естественного продолжения. Между тем, мы до сих пор не можем с уверенностью говорить даже о пределах работы Нестера/Нестора1, так что единственным достоверным рубежом раннего киевского летописании оказывается известная запись игумена Михайловского Выдубицкого монастыря Сильвестра, впоследствии епископа Переяславля Южного, с упоминанием 6624/1116 г., когда он работал над «летописцем» [Л., 286].

Сопоставляя упоминания «летописца», т.е. летописи, у Нестера/Нестора и у Сильвестра, тем более, что колофон последнего следует в Лаврентьевской летописи за текстом ПВЛ, принято считать, что речь идет об одном и том же сочинении, которое было написано Нестером/Нестором, а затем отредактировано и дополнено Сильвестром. Последнее возможно, однако даже приняв это в качестве постулата, исследователь остается в неведении относительно реального состава и объема «летописца

1 Таково его настоящее имя, представленное в Хлебниковском списке Ипатьевской летописи («Повести временныхъ лет Нестера черноризца Федосьева манастыря Печерьскаго, откуду есть пошла Руская земля и хто в неи почал первое княжить» [Ип., 2]), в «Житии Феодосия» («Си на оуме азъ, грешный Нестеръ, приим и оградивъ ся верою и оупованиемь» [Успенский сборник ХИ-ХШ вв. М., 1971, с. 71-72] и в «Чтении о житии и о погублении блаженную страстотерпца Бориса и Глеба» (Абрамович Д.И. Жития святых мучеников Бориса и Глеба и службы им. Пг., 1916 (ПДЛ, вып. 2-й), с. 26).