Исследования и статьи
Исследования и статьи читать книгу онлайн
В книге рассматриваются вопросы достоверности сведений древнейших русских летописей, используемых для реконструкции событий ранних веков русской истории.
Первая часть посвящена анализу структуры, хронологии, терминологии и стилистики «Повести временных лет», вопросам ее авторства, количеству редакций, их объемов, датировок и вероятного времени сложения окончательного текста.
Во второй части исследуются спорные вопросы текстологии и атрибуции памятников русской письменности и искусства XII–XV вв. (Ипатьевская летопись, «Слово о полку Игореве», «Задонщина», «Троица» Андрея Рублева), а также ряда событий истории XIV–XVI вв. (Куликовская битва, второй брак Василия III, опричнина Ивана IV).
Книга рассчитана на специалистов по истории России, историков литературы, преподавателей вузов, студентов, а также на широкий круг читателей, интересующихся этими вопросами.
Рекомендуется в качестве пособия для семинарских занятий.
* * *Книга содержит таблицы и inline-картинки.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Андрей Леонидович Никитин
ОСНОВАНИЯ РУССКОЙ ИСТОРИИ
Мифологемы и факты
ИССЛЕДОВАНИЯ И СТАТЬИ
О купчей на «землю Бояню» [1]
В № 3 журнала «Вопросы истории» за 1964 г. архитектор-реставратор С. А. Высоцкий опубликовал сообщение о найденном им в Апостольском приделе киевской Софии граффито с текстом купчей, в которой речь шла о «земле Бояновой». Позднее, без каких-либо дополнений, эта публикация вошла в первый выпуск Свода древнерусских надписей киевской Софии, осуществленного тем же автором. Открытый им текст гласил:
Высоцкий перевел его следующим образом:
«Месяца января в 30, на святого Ипполита, купила землю Боянову княгиня Всеволодова перед святою Софиею, перед попами, а тут были: попин Яким Домило, Пателей Стипко, Михалько Неженович, Михаил, Данило, Марко, Семьюн, Михал Елисавинич, Иван Янчин, Тудор Тубынов, Илья Копылович, Тудор Борзятич; а перед этими свидетелями купила княгиня землю Боянову всю, а дала за нее семьдесят гривен собольих, а в этом (заключается) часть семисот гривен» [2].
Отсылая интересующихся к первоисточнику, напомню лишь основные выводы первооткрывателя. Изучение палеографических особенностей надписи привело С. А. Высоцкого к выводу что наиболее вероятным временем ее возникновения является вторая половина XII века, хотя написания отдельных букв характерны и для второй половины XI века. Поскольку большинство аналогий указывало, как считал Высоцкий, на XII век, то решающим аргументом в пользу третьей четверти этого столетия стало для него упоминание «княгини Всеволодовой», которую публикатор отождествил с Марией Мстиславной, вдовой князя Всеволода-Ольговича, умершей в 1179 году, чье имя известно нам из Густинской летописи. Подтверждение такому решению он находил и в других именах, содержащихся в тексте. Так, одного из «Тудоров» он полагал «Тудором, тиуном, вышгородским», одного из «Михаилов» — «митрополитом киевским», «попа Семьюня» — «духовником киевского князя Ростислава Мстиславича», а «попина Якима Домило» — ставленником Всеволода Ольговича, туровским епископом Акимом, «имя которого читается в летописи (Ипатьевской. — А. Н.) под 1144–1146 гг.»
Далее Высоцкий специально остановился на рассмотрении гапакса «драниць» (винит. падеж мн. числа), до этого в памятниках древней письменности не встречавшегося. Отказавшись от грамматически точного прочтения этой фразы и опираясь на фиксируемое надписью соотношение 70 и 700 гривен как 1:10, исследователь заключил, что речь идет об уплате соболями церковной десятины от сделки. Что касается Бояна, то, упомянув о бытовании такого имени на Руси, С. А. Высоцкий допускал, что продаваемая земля могла некогда принадлежать поэту XI века, известному по «Слову о полку Игореве», хотя «ко времени написания граффито Бояна уже не было в живых, но память о нем и местах, связанных с его именем, могла сохраняться в народе» [3].
В. П. Адрианова-Перетц, рассмотрев в одной из своих работ находку С. А. Высоцкого, полностью приняла такую интерпретацию текста, в свою очередь пополнив и развив аргументацию исследователя. По ее мнению, определение «Якима Домило» «попином» было связано с тем, что после сведения туровского епископа Акима с кафедры в 1146 году он был уже не епископ, но и не простой «поп», поэтому его именовали «только по происхождению: „попин“ — из попов» [4]. Конечно, такое заключение выглядело довольно странно, поскольку под происхождением человека подразумевается нечто иное, тем более, что Аким не был лишен священнического сана и не был расстрижен в миряне, но об этом исследовательница, вероятно, не подумала. Владельцем земли она считала того самого Бояна, которого вспоминал автор «Слова о полку Игореве», и представляла его как «гусляра в колпаке, в длинной вышитой рубахе», которого «богато одаряли, и что среди этих даров были и земли, которые потомки продали в семью князей-покровителей их знаменитого предка» [5].
Более внимательно к находке С. А. Высоцкого отнесся Б. А. Рыбаков. Опираясь на палеографию, историк категорически отверг датировку первооткрывателя, указав на черты, характерные для второй половины XI века, а более точно — его последней четверти. Свидетелей сделки с «женскими отчествами» — Михаила Елисавинича и Ивана Янчина, Рыбаков посчитал священниками, связанными с великокняжескими семьями в Киеве: Михаила — духовником вдовствующей княгини Елисавы, матери Святополка Изяславича (ум. 4.1.1107 г.), а Ивана — духовником княжны Янки, дочери Всеволода Ярославича (ум. 3.11.1112 г.). Соответственно, и «княгиня Всеволодова» оказалась не вдовой Всеволода Ольговича, а женой Всеволода Ярославича — Анной. Последнее обстоятельство только и могло объяснить выступление клира киевской Софии в качестве гаранта сделки и участие в ее заключении духовников великокняжеской семьи, определять которых по именам их духовных дочерей можно было лишь при жизни последних [6]. Тем самым, по количеству и характеру исторических реалий дата надписи, предложенная Рыбаковым, — 80-е годы XI века — оказывается гораздо более аргументированной, чем предложенная С. А. Высоцким и поддержанная В. П. Адриановой-Перетц.
В отличие от своего предшественника, Рыбаков считал, что «семьдесят гривен собольих» являются не процентами («десятиной»), идущими в храмовую казну, а задатком от общей суммы в семьсот гривен, причем последняя для того времени сопоставима с доходом (податью) с семи небольших городков. Таким образом, в социальной иерархии киевской Руси конца XI века Боян по своему имущественному положению оказывался если не князем, то весьма состоятельным боярином. «Следует отметить, — писал Рыбаков, — что Бояня земля покупается неизвестно у кого: ее владелец (к моменту купли) не указан. Вероятно, сам Боян к этому времени уже умер, но его имя осталось за его (может быть, выморочной?) землей. Не этим ли объясняется то, что запись о купле сделана так всенародно у самого входа в Софийский собор?» И тут же добавлял: «Текст граффито сам по себе не дает нам права отождествлять Бояна-песнотворца с Бояном-землевладельцем, но хронологическое препятствие теперь устранено; последняя припевка Бонна относится к 1083 г., а Бояня земля могла быть куплена уже в 1086 г.» [7].
Как можно понять из этого краткого обзора, исследователи уникального граффито рассматривали лишь отдельные его компоненты, но не весь текст в целом, упустив из виду, что перед ними юридический документ, составлявшийся в строгом соответствии с формуляром, который, исходя из установлений Правды Руской, требовал указания не только объекта сделки и его покупателя, но, в первую очередь, продавца, без чего сделка не могла считаться действительной. Каждое слово такого акта имело строго определенное значение, не допускающее иных толкований, а порядок имен свидетелей («послухов») соответствовал их роли и полномочиям. Судя по всему, покупке «земли Бояна» придавалось совершенно исключительное значение, поскольку купчая, написанная на пергамене и скрепленная печатями присутствовавших лиц, была продублирована на фреске св. Онуфрия в главном соборном храме Киева. Между тем, без ответа остались главные вопросы: 1) кто продавал «землю Бояню», 2) кем были поименованные в тексте «послухи», 3) почему для покупки использованы два разных глагола — «крити» и «купити», 4) каковы были финансовые расчеты при заключении сделки и 5) что нам дает этот текст по выяснению личности Бояна? Попробуем в них разобраться.
