Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди

Кстати, в тот же день в Театре на Таганке состоялся прогон «Вишневого сада», но Высоцкий в нем не участвовал — вместо него роль Лопахина играл Виталий Шаповалов. Прогон складывался нервно: лихорадило актеров, раздражались режиссеры — Эфрос и Любимов. Последний ревнует к первому, хотя именно Любимов предложил Эфросу поставить «Сад» на сцене своего театра. Теперь, видимо, жалеет. После прогона, когда актеров собрал у себя в кабинете Любимов, разразился маленький скандал. Демидова опаздывала на «Золото Рейна» в постановке Шведской оперы, а ее никак не отпускали. Тогда она встала и, извинившись, покинула собрание. Любимова это возмутило, и он разразился гневной тирадой вслед уходящей актрисе: мол, он устал от равнодушия актеров, что его никто в грош не ставит и все такое прочее. Но Демидова все равно умчалась.

Между тем это был не последний скандал, разразившийся на Таганке в те дни. Перед самой сдачей «Вишневого сада» высокой комиссии из Минкульта поднял бучу Виталий Шаповалов. Поводом же к этому стало следующее. Актеров, занятых в спектакле, пригласили в Большой театр на примерку костюмов. И там Шаповалов внезапно узнал, что костюм-то сшили не на него, а на Высоцкого. И это при том, что Эфрос обещал Шаповалову, что сдавать спектакль будет именно он. Возмущенный актер летит в театр и врывается в кабинет Эфроса. Далее следует следующий монолог:

— Если бы вы, Анатолий Васильевич, сказали мне прямо: «Вы будете вторым, а сдавать спектакль будет Володя», — я бы не пикнул. И был бы вторым, я никогда конкуренции не боялся: кто лучше, тот пусть и будет. Пусть Володя играет вечер, вечер — я. Но вы же мне этого не сказали! Мне портной объяснил, что шьют костюм на Володю. Зачем вы меня подставили?! При ребятах, при всех? Я вам что — подзаборник?! В общем, я выхожу из игры, а Володя пусть себе играет на здоровье. Только учтите — Володя сейчас сыграет премьеру и уедет в Париж, у него своя жизнь, свои дела. А вы думаете, я буду с осени по-черному пахать? Не надейтесь, я из игры выхожу!

Эфрос пытается урезонить актера:

— Не надейтесь не играть!

— Ну, уж это теперь мне решать после всего, что вы мне устроили, — отвечает Шаповалов. — А сейчас я иду к Любимову и предупреждаю его, что если Эфрос осенью захочет, чтобы я играл Лопахина вместо Высоцкого, — даже приказом он меня это сделать не заставит.

В итоге от роли Лопахина Шаповалов отказался.

Еще одно знаменательное событие случилось в тот четверг, 27 июня: в столичных школах прошли выпускные балы. Среди звездных выпускников того года значились: Игорь Скляр, Сергей Маковецкий и др.

В субботу 29 июня беспрецедентный случай произошел на чемпионате страны по футболу. В тот день в Одессе встречались команды, расположившиеся в середине турнирной таблицы, — местный «Черноморец» принимал московский «Локомотив». Игра была напряженной, и главному арбитру матча Г. Карапетяну приходилось тяжело: ему то и дело приходилось усмирять мелкие стычки между игроками. А когда одесситы забили гол и ушли в глухую, оборону, пытаясь сохранить победный счет, свистки арбитра в их пользу стали восприниматься гостями как явный подыгрыш. Поэтому едва прозвучал финальный свисток, как целая группа игроков «Локомотива» бросилась к Карапетяну с претензиями: дескать, ты чего подсуживал хозяевам? Арбитр пытался объяснить разбушевавшимся игрокам, что судил справедливо, но те его не слушали. В конце концов нервы одного из москвичей — Владимира Уткина — не выдержали, и он в порыве гнева… сорвал с майки Карапетяна эмблему судьи всесоюзной категории: мол, ты ее опозорил. Позднее, когда этот эпизод станет поводом для серьезного разбирательства на собрании команды и в спортивно-технической комиссии, Уткин будет оправдываться тем, что сделал это случайно: дескать, во время разговора с судьей взялся за эмблему, а судья резко дернулся, из-за чего она и оторвалась. Но это оправдание не спасет футболиста от наказания. На общем собрании коллектива ему влепят строгий выговор и дисквалифицируют на две игры, а СТК, посчитав это наказание слишком мягким, отстранит Уткина на 10 матчей. Чтоб другим игрокам неповадно было срывать с судей их эмблемы.

В понедельник, 30 июня, в Монино скончался Анатолий Серов. Покойный был сыном знаменитой некогда актрисы Валентины Серовой и не менее знаменитого летчика-, героя гражданской войны в Испании, сталинского комбрига Анатолия Серова. Однако своего отца Анатолий совсем не знал — тот погиб в мае 1939 года во время испытательных полетов, когда его жена была на шестом месяце беременности. После гибели мужа мать очень мало уделяла внимания сыну, предпочитая устраивать свою личную жизнь (она вышла замуж за писателя Константина Симонова, родила в этом браке второго ребенка — дочь Машу). Анатолий был на попечении бабушки, матери актрисы, но рос своенравным мальчишкой. Рано приобщился к алкоголю, связался со шпаной. С матерью контактов почти не поддерживал. Когда после армии он вернулся в Москву, та отказалась его прописывать на своей жилплощади. Анатолий уехал в какую-то глубинку. Там женился на якутке, у них родился сын Вася. Но семейная жизнь не заладилась, и вскоре Анатолий вернулся в Москву. Стал сильно пить. На этой почве угодил за решетку за хулиганство. Вернувшись на свободу, поселился в Монино, у своей немолодой жены-медсестры, с которой познакомился во время очередного лечения от алкоголизма в клинике. С матерью не встречался. Только однажды, в начале 70-х, поддавшись на уговоры жены, он решился навестить мать, приехал к ней с цветами, а она, увидев его в окно, попросила своего сожителя выйти и сказать, что ее нет дома. Анатолий догадался об этом и с тех пор зарекся приезжать к матери. Серов умер от сердечной недостаточности, не дожив двух месяцев до тридцати шести лет.

Известный ныне рок-певец Юрий Шевчук вкалывает в поте лица на Колыме. Но не подумайте ничего дурного — он там не срок мотает, а работает над своим характером. Правда, не по собственной воле а по велению родной матери Фании Акрамовны. Что же произошло в семье Шевчуков?

Год назад Юрий благополучно окончил десятилетку и поступил в Уфимский педагогический институт, однако учился без особого рвения и пуще учебы любил разного рода вечеринки, где тусовался с сомнительными личностями. К тому же выглядел он тогда как заправский хиппи: длинные волосы до плеч и борода. Но не это стало поводом к тому, чтобы уже через год после поступления в институт встал вопрос об отчислении Шевчука — он избил милиционера. А виновата во всем была девушка. Юрий приглядел ее в одном из ресторанов, пригласил на танец, но какой-то парень тоже стал претендовать на эту же даму. Началась драка. В ходе ее парень стал убегать от Шевчука, забежал на кухню, а Юрий, преследуя его, в полутемном коридоре нарвался на какого-то мужчину. Спутав его с беглецом, Шевчук отвесил ему пару увесистых тумаков. А зря: этим человеком оказался капитан милиции. Юрия, естественно, сразу же повязали и привезли в участок. Там его хорошенько поучили: избили сапогами и бросили в карцер. И светила Шевчуку перспектива сесть в тюрягу годика так на три, но ему помог тамошний старшина милиции. Он посоветовал отцу Юрия поговорить с тем капитаном и уладить проблему миром. Капитан оценил мир в несколько сот рублей.

После этого случая мать Юрия поняла, что ее сын катится по наклонной и его надо спасать. Она была женщиной решительной и приговорила сына к ссылке в родные края — в Магаданскую область, где он родился ровно восемнадцать лет назад. И хотя у Юрия на то лето были совсем иные планы — он собирался отправиться на юга, чтобы зашибить деньжат в любительском ансамбле, — но перечить матери не посмел. Тем более что она тоже отправилась с ним в эту ссылку. Они устроились работать в Нижнеколымский порт: сын рядовым докером, мать — приемосдатчицей (при том, что в Уфе она работала секретарем декана в институте). Последняя вспоминает:

«Мне говорили: «Вы жестокая мама! Как вы могли отправить вашего мальчика на такие испытания?!». Могла… Знаете, Юра к тому времени уже настолько был проблемным, что мне казалось, только через такой Тяжелейший физический труд, через общение с такими суровыми людьми мой сын сумеет понять, какова жизнь и чего она стоит… Нам выдали одеяла и матрацы, но все равно был лютый холод. Помню, как однажды, чтобы согреть постель, я накалила утюг и сильно обожгла ногу. Лежала и терпела боль, потому что лучше было терпеть боль, чем откинуть одеяло, — холод стоял ужасный. Утром вода превращается в лед, а хлеб и продукты — в камень.