Записки

На закате я назначил общую атаку, дав горцам, 1-ой конной дивизии и бригаде полковника Фостикова направление на станицу Великокняжескую. Первым – с юго-востока, вторым – с востока. Генералу Покровскому приказал «сковать и разбить конницу Думенко». Для предварительного расстройства красной конницы приказал эскадрилье полковника Ткачева произвести бомбовую атаку.

С начала артиллерийской подготовки я объехал фронт полков, сказав людям несколько слов, приказал снять чехлы и распустить знамена. При построении боевого порядка всем полковым хорам приказал играть марши своих частей. Как на параде строились полки в линии колонн, разворачиваясь в боевой порядок. Гремели трубачи, реяли знамена. Вот блеснули шашки, понеслось «ура» и масса конницы ринулась в атаку, вскоре скрывшись в облаках пыли. Гремела артиллерия, белые дымки шрапнелей густо усеяли небо. Я на автомобиле понесся к полкам генерала Покровского. Налет полковника Ткачева оказался весьма удачным. Противник потерял большое число людей и лошадей; морально потрясенные его части расстроились. К сожалению, генерал Покровский замешкался, упустил удобный момент ударить на расстроенного противника. Последний успел оправиться и, не приняв атаки, стал поспешно отходить.

Великокняжеская была взята. Успех противника, форсировавшего Маныч и проникшего в глубокий тыл Добровольческой и Донской армий, грозя отрезать их от главнейшей базы, завершился нашей победой. Х-ая армия красных была разгромлена. Противник за три дня потерял около 15000 пленных, 55 орудий и 150 пулеметов.

Путь к Царицыну и Волге был открыт.

Разбитый под Великокняжеской противник поспешно отходил к северу вдоль железной дороги. За красной пехотой бежала и конница «товарища» Думенко. Красные, отходя, разрушали железнодорожный путь, взрывая мосты и железнодорожные сооружения. Я послал приказание частям генерала Шатилова преследовать противника по пятам; 1-ому конному корпусу генерала Покровского быстро двигаться в направлении на станицу Орловскую, стремясь перехватить путь отхода красных.

В десять часов утра 7-ого мая я на автомобиле выехал в Великокняжескую, где застал штаб генерала Шатилова. В штаб только что привели несколько всадников Горской дивизии, пойманных на месте грабежа. Я тут же назначил над ними военно-полевой суд, и через два часа пять грабителей были повешены на площади села. Я приказал в течении суток не убирать трупов, дабы наглядным образом показать частям и населению, что всякое насилие и грабеж, несмотря на всю воинскую доблесть виновных, будут караться беспощадно. Поблагодарив расположенные в станице части и отдав необходимые распоряжения, я выехал в Торговую.

Отъехав верст пять, я встретил автомобили штаба Главнокомандующего. Генерал Деникин, в сопровождении генерала Романовского, полковника Плющевского-Плющик и нескольких лиц своего штаба, ехал в Великокняжескую. Главнокомандующий был весьма доволен нашим успехом; обнял и расцеловал меня, горячо благодаря. По его словам, он наблюдал атаку моей конницы с наблюдательного пункта 6-ой пехотной дивизии.

– «За всю гражданскую войну я не видел такого сильного огня большевистской артиллерии,» – сказал генерал Деникин.

Мы вместе вернулись в Великокняжескую, где Главнокомандующий поздравил генерала Шатилова с производством в генерал-лейтенанты и объявил ему о назначении его командиром 3-его конного корпуса, в состав коего вошли 1-ая конная и Горская дивизии (Через несколько дней части генерала Шкуро: 1-ая терская и Кавказская казачьи дивизии были сведены в корпус, получивший название 3-го. 1-ый, 2-ой и 3-ий корпуса получили наименование кубанских. Корпус же генерала Шатилова был переименован в 4-ый конный).

Из Великокняжеской мы вернулись в Торговую, откуда Главнокомандующий в тот же день намечал выехать в Ростов.

2-ой конный корпус генерала Улагая, 1-ый генерала Покровского, 3-ий генерала Шатилова, Сводно-Донской генерала Савельева, Атаманская Астраханская отдельная бригада и отдельный Саратовский дивизион и 6-ая пехотная дивизии объединялись в Кавказскую армию. Войска генерала Май-Маевкого должны были составить армию Добровольческую. Генерал Деникин возвращался к наименованиям намеченных им при первоначальном образовании из войск Кавказа двух армий. Ныне я не настаивал на наименовании моей армии «Кавказской Добровольческой». Успевшие значительно обостриться отношения между главным командованием и казачеством, ярко проводимое обеими сторонами деление на добровольцев и казаков значительно обесценило в глазах последних еще недавно одинаково дорогое для всех войск добровольческое знамя. К тому же наименование армии «Кавказской» успело стать близким войскам.

Кавказской армии ставилась задача овладеть Царицыном. Директива Главнокомандующего была разослана войскам на следующий день:

Взамен имеющих перейти в состав Донской армии по переправе на правый берег Дона донских частей, в состав моей армии должна была быть направлена 2-ая Кубанская пластунская бригада, о чем начальник штаба Главнокомандующего предупреждал меня еще в письме своем от 24-ого апреля. Что касается замены терцев и горцев 1-ой Кавказской казачьей дивизий, о чем мне генерал Романовский тогда же писал, то ввиду общей обстановки наступления частей обеих армий, замена эта в настоящее время произведена быть не могла. Я просил Главнокомандующего усилить меня и артиллерией, что и было мне обещано.

– «Ну как, через сколько времени поднесете нам Царицын?» – спросил генерал Деникин.

Я доложил, что, рассчитывая вести настойчивое преследование, дабы не дать возможности противнику оправиться и задержаться на одном из многочисленных естественных рубежей – притоков Дона, я надеюсь подойти к Царицыну своей конницей недели через три. Дальнейшее зависит от своевременности присылки мне обещанных Кубанской пластунской бригады и артиллерии, ибо овладение укрепленным Царицыном, как показал опыт Донской армии, уже однажды минувшей зимой пытавшейся овладеть городом, без достаточно сильной пехоты и могучей артиллерии, невозможно.

– «Конечно, конечно, все, что возможно, вам пошлем».

Поезд Главнокомандующего отбыл в Ростов. Генерал Деникин, стоя у окна своего вагона, дружески кивал мне и, улыбаясь, показывал число три – напоминание о сроке, обещанном мной для подхода к Царицыну.

Вызвав к аппарату генерала Юзефовича, я выслушал доклад о переговорах его с прибывшим в Ростов генералом Май-Маевским и намеченной реорганизации моего штаба.

Главнокомандующий отказал в назначении начальником штаба Добровольческой армии генерала Атапьева, на эту должность назначался генерал Ефимов. Из старших лиц моего штаба в Добровольческой армии оставался лишь начальник снабжении генерал Деев, взамен которого генерал Юзефович пригласил генерала Фалеева. Генерал-квартирмейстер, дежурный генерал, начальник артиллерии и значительное число начальников отделений переходили в штаб Кавказской армии. Большая часть этих лиц в тот же день выезжала из Ростова в Великокняжескую. Генерал Юзефович задерживался в Ростове на несколько дней. Железнодорожный мост через Маныч не пострадал и мой поезд в ту же ночь перешел в Великокняжескую.