Первые цивилизации

Другой могильник этого круга — Калураз также расположен в Гиляне и объединяет погребения в каменных ящиках. Здесь, как и в Марлике, имеется черно-серая и красная керамика и многочисленное оружие — кинжалы, мечи, копья, топоры, стрелы. Характерны части конской упряжи, ювелирные изделия, серебряные и золотые сосуды с рельефами, принадлежащие в основном к той же художественной школе, что и предметы торевтики из Марлика. Определенным своеобразием для рассматриваемого времени отличается культура центральных районов Ирана, известная по раскопкам двух могильников в Сиалке. Один из них — некрополь Сиалк А содержит захоронения в ямах в сопровождении черно-серой и оранжевато-желтой керамики. Чаши на трех ножках и сосуды с носиками перекликаются с материалами Хурвина. Вместе с бронзовыми изделиями в инвентаре захоронений имеются и отдельные предметы из железа, что позволяет относить некрополь к самому концу II тыс. до н. э., а может быть, частично и к началу I тыс. до н. э. Второй могильник — Сиалк В датируется IX—VII вв. до н. э.; здесь захоронения совершались в каменных ящиках, имевших двускатное перекрытие. Наряду с черно-серой керамикой появляются и расписные сосуды, в частности с длинными носиками-сливами. Показательно, что на ряде сосудов в росписи представлены фигуры коней. В самих могилах наряду с бронзовым и серебряным оружием имеются и конские удила.

В принципе комплексы с теми же составляющими элементами — могильники с каменными гробницами, конская упряжь, боевое оружие, художественный металл — характерны и для Луристана последней трети II тыс. до н. э. Здесь могильники почти полностью разграблены кладоискателями, огромное число художественных изделий луристанской бронзы поступило на антикварные рынки и рассеялось по частным коллекциям (Дандамаев, Луконин, 1980, с. 64 — 67). Находки серой или черной керамики здесь незначительны, что указывает на особую культурную провинцию, а скорее всего, и на особую археологическую культуру. К числу художественных изделий из бронзы принадлежат предметы вооружения, конские псалии, ритуальные топоры, украшенные литыми фигурами животных, вотивные предметы. Наряду с реальными животными широко представлены фантастические существа, монстры, сочетающие признаки разных зверей. Имеются антропоморфные фигурки и так называемые демоны. Броская выразительность луристанских бронз, отдельные сюжеты и манера трактовки фигур животных в ряде отношений как бы предвосхищают скифский звериный стиль. Специфическим типом луристанского оружия являются кинжалы, имевшие плоскую рукоять с закраинами, которая инкрустировалась костью или другими материалами.

Если выше перечислялись главным образом могильники, то культура Северо¬Западного Ирана поры поздней бронзы и раннего железа известна преимущественно по раскопкам поселений (Dyson, 1969). В Хасанлу слои V — IV содержат значительное количество серо-черной и красной керамики, характеризующей период последней трети II — начала I тыс. до н. э. Само Хасанлу в это время представляло собой центр городского типа с овальной в плане цитаделью, стены которой укреплены башнями. Раскопаны монументальные двухэтажные строения, видимо представлявшие собой часть дворцового комплекса и погибшие в условиях катастрофы, вызвавшей пожар и обвал сводов. В ходе раскопок найдено значительное количество ценных изделий из бронзы, слоновой кости, золота и египетской пасты. Эффектной находкой является золотая ваза с рельефами, принадлежащая к тому же кругу художественных изделий, что и золотые сосуды Марлика и Калураза. Предполагается, что сама ваза относится к XII—XI вв. до н. э. и длительное время хранилась в сокровищнице как культовый объект. Действительно, около чаши были обнаружены скелеты трех воинов, вооруженных парадным, позолоченным оружием, которые, видимо, пытались спасти священный предмет в минуту опасности. Слой Хасанлу III относится к 800—650 гг. до н. э. и характеризуется появлением расписной керамики. Предполагается, что в это время Хасанлу было столицей или во. всяком случае важным центром государства Манна.

Интерпретации этих бесспорно очень интересных и важных материалов посвящена значительная литература (Young, 1965, 1985). Наибольшее распространение получила концепция Р. Дайсона—Т. Кайлера Янга, выделявших три периода железного века (ЖВ I, II, III). По этой периодизации для ЖВ! (1300—1000 гг. до н. э.) характерна черно-серая керамика наряду с темно-желтой и единичной расписной; в период ЖВП (1000—800 гг. до н. э.) наряду с черно-серой посудой все больше используется расписная, а в ЖВШ (800—550 гг. до н. э.) серо-черная керамика исчезает и преобладает темно-желтая и красная посуда. Исследователи полагали, что наступление периода ЖВI означало смену населения и прямо сопоставляли эту смену с распространением ираноязычных племен, основавших позднее мидийскую и ахеменидскую державы. Могильники с каменными ящиками, принадлежащие конным воинам, рассматривались в этом контексте как памятники, оставленные именно ираноязычным населением. Крайней формой проявления подобных взглядов является утверждение одного из иранских авторов о существовании в конце II— начале I тыс. до н. э. мощного древнеиранского государства, правящей династии которого якобы принадлежал «царский» могильник Марлика. Критикуя подобные взгляды, советские исследователи справедливо указывали на отсутствие монолитного культурного единства в северных и западных районах Ирана этого периода (Медведская, 1978). Подобного единства трудно ожидать для этапа, когда явно налицо, как свидетельствуют в частности археологические материалы, сложные процессы культурной ассимиляции и синтеза. Однако сам факт широкого распространения комплексов, оставленных вооруженными колесничими и всадниками при всех естественных локальных различиях, проявляющихся прежде всего в глиняной посуде и в меньшей мере в наборе типов вооружения, не вызывает сомнений. Богатые гробницы принадлежали военным предводителям, концентрировавшим в своих руках различного рода ценности. Эти гробницы военных лидеров и вождей-жрецов — яркое свидетельство резкой социальной дифференциации общества, хотя некоторые исследователи несколько поспешно объявляют их царскими. В процессах, явно идущих по пути классообразования, важную роль играет военный фактор, что отличает третий период от более ранней эпохи становления протогородских цивилизаций и стадиально напоминает ситуацию, сложившуюся в Малой Азии в III тыс. до н. э. Связь многочисленных культурных инноваций также и с расселением различных групп ираноязычного населения остается весьма вероятным предположением. Разумеется, восстановление конкретной картины этих процессов требует дальнейших разработок. Тем более что почти повсеместно на археологических комплексах заметно сказались местные культурные традиции. Таков в северных областях исходный пласт «культуры серой керамики», столь выразительно представленной для средней бронзы комплексом Гисар III.

На фундаменте культурных традиций поздней бронзы и раннего железа складываются цивилизации Мидии и ахеменидской державы. При общей спонтанной трансформации как генеральной направленности культурогенеза мы, выходя на конкретно-исторический уровень, видим не упрощенную модель однолинейной эволюции, а сложный диалектический процесс. Явления заторможенности и определенной культурной дезинтеграции, отмечаемые на рубеже III и II тыс. до н. э., затронули ряд основных очагов, где происходило становление местных протогородских цивилизаций. По существу лишь эламская цивилизация, надежно интегрированная в систему классовых обществ и государств Передней Азии, оказалась вне рамок регрессивных явлений, охвативших огромную территорию от Загроса до Инда.

Древние культуры Средней Азии

Для природных условий Средней Азии характерно наличие двух крупных типов ландшафтов — пустынь и полупустынь и горных областей. Из пустынь наиболее значительными являются Каракумы и Кызылкумы, характеризуемые малым количеством осадков и в южных районах субтропическим климатом. Крупные водные артерии — Амударья и Сырдарья имеют водный режим с быстрым течением, затрудняющим их использование для орошения в условиях низкой технической вооруженности. В ряде случаев относительно крупные реки кончаются слепыми дельтами в каракумской пустыне (Мургаб, Теджен-Герируд). Южную границу каракумской пустыни образует Копет-Даг, представляющий собой одно из звеньев Туркмено-Хорасанских гор. Высотные отметки Копет-Дага невелики, с его склонов на подгорную равнину сбегают небольшие водотоки, как постоянные, так и временные. Во влажных ущельях имеется богатая древесная растительность, в том числе орех и дикие плодовые, например слива. Горные массивы (Тянь-Шань, Памир) характеризуются вытянутостью хребтов в широтном направлении и наличием вершин, достигающих значительной высоты. Из лёссовых подгорных долин выделяется Ферганская, где почвы и климат при наличии достаточной водообеспеченности весьма благоприятны для развития земледелия, хотя центр ее занят пустынными ландшафтами. Западной границей Памира является Западно- Таджикистанская, или Таджикско-Афганская, депрессия. Расположенные здесь плодородные долины правых притоков Амударьи — Сурхандарьи, Вахша и Кафирнигана защищены горными массивами от проникновения масс холодного воздуха с севера.