Стальной век: Социальная история советского общества

Основные черты конфликта и неповиновения можно изложить еще более определенно. Это была, по большей части, борьба против помещи­ков и представителей государства, выливающаяся в конфронтацию со всем государством <...>

Со сложностями крестьянской деревенской жизни, ее социальными, по­литическими, культурными потребностями и сельским хозяйством того вре­мени было наиболее эффективно справляться коллективно и локально... Рос­сийская община давала гибкую и уже готовую сеть организаций для ре­шения широкомасштабных местных задач, функционируя помимо этого в качестве основной ячейки самоидентификации <...>

Середняки, в соответствии с точным определением этого слова, были решающей силой в российском селе и большинства в его общинах. Беззе­мельные и «бобыли» не имели достаточного веса в деревнях, и не могли оказать в одиночку длительного сопротивления в сельской борьбе... Сила общинного схода была такой, что наиболее богатые обычно не могли удержать контроля над этими общинами. Что касается кулаков в сельской местности России, по крайней мере в крестьянском значении этого термина, они были не обязательно самыми богатыми хозяевами или работодателями, но «не совсем крестьянами», стоящими в стороне от общин или против них. Наиболее близким крестьянским синонимом термину «кулак» был в действительности «мироед» - «тот, кто пожирает общину»» [300].

Этот институт самоорганизации и базу для сопротивления против изъятия средств и ресурсов власть намеревалась теперь разрушить любой ценой.

Под предлогом получения хлеба группировка Сталина приступила к массовой экспроприации крестьянства, стремясь раз и навсегда покончить с опорой деревенской автономии - общиной и выкачать из села, как из своего рода «внутренней колонии», материальные и человеческие ресурсы и средства для форсированной индустриализации. Разгромив фракцию Бухарина - Рыкова, сталинцы развернули в 1928-1929 гг. так называемую «сплошную коллективизацию». Для ее осуществления в деревню были направлены 35 тысяч активистов из города [301]. Формировались специаль­ные «бригады», состоявшие из партийных рабочих, милиционеров и сил тайной полиции. Они силой заставляли крестьян вступать в «коллектив­ные хозяйства» (колхозы). Опорой государственной политики стала и сельская молодежь, чье недовольство патриархальными сельскими поряд­ками власти использовали в своих интересах; комсомольские организации становились орудиями «коллективизации». Общинные структуры и по­рядки упразднялись, семейные наделы и скот насильственно «объединя­лись». В колхозах вводилась индустриальная форма организации труда: во главе был поставлен председатель, фактически назначаемый властями; тот, в свою очередь, определял руководителей бригад. Практически весь урожай изымался государством; члены колхоза за свою работу получали квитанции - «трудодни». Весь труд строжайше планировался «сверху», за невыполнение плана устанавливались санкции. Колхозникам запрещалось покидать колхоз без разрешения. Отказавшиеся «вступить» в колхоз объ­являлись «кулаками» или «подкулачниками»; против них была провозгла­шена решительная борьба. В конце 1929 года Стал™ объявил, что крестья­не «пошли в колхозы, пошли целыми деревнями, волостями, районами» [302]. В речи на конференции аграрников он дал установку «ликвидировать ку­лачество как класс» [303]. У «кулаков» и «подкулачников» отбиралось все имущество, а сами они вместе со всей семьей высылались на Север и в Сибирь. «Раскулачивали вплоть до валенок, которые стаскивали с ног ма­лых детишек», - писал один из наблюдателей [304]. По словам левого эсера И.Штейнберга, «под общим именем кулака был, по существу, объяв­лен террор против всей деревни, включая бедняков. Так, в среднем были экспроприированы 10-15% крестьян, а во многих областях - до 40%» [305]. Некоторые зажиточные деревни были высланы целиком. Общее количест­во жертв «коллективизации» составляло многие миллионы; значительная часть высланных погибла. Оставшихся крестьян заставляли вступать в колхозы. Позднее (в 1942 г.) Сталин признавался Черчиллю, что «политика коллективизации была ужасной борьбой», пришлось бороться с 10 миллио­нами» «мелких хозяев». «Это было страшно. И длилось четыре года <...> Это было ужасно тяжело, но необходимо» [306].

Крестьянство восприняло «коллективизацию» как новое издание кре­постного права. Судя по информационной сводке организационного отдела ВЦИК (12 августа 1929 г.), крестьяне говорили: «Колхозами нас погонят опять в барщину и будут над нами ходить с кнутом, а мы работай, спину гни». «Дайте нам жить свободно, коллектив - это есть старая екатеринов- щина. В коллективе человек превращается в скот» [307]. Нередко местные Советы отказывались выполнять решения и заменялись послушными кад­рами из города.

Согласно докладной записке тайной полиции ОГПУ в ЦК ВКП (б), в течение 1928 г. произошло 709 крестьянских выступлений. В 1929 г. было уже, как минимум, 1307 массовых крестьянских выступлений с участием 300 тысяч человек. Из них 403 произошли на почве хлебозаготовок и 86 - в связи с коллективизацией. 176 выступлений носили повстанческий ха­рактер, сопровождаясь разгромом сельсоветов и захватом территории. В 1930 г. число выступлений выросло до 13756, причем более 70% из них было направлено против принудительной «коллективизации». В 993 слу­чаях они были подавлены вооруженной силой, причем разгорались на­стоящие сражения с крестьянами. Выступления охватывали целые регио­ны, сопровождаясь захватами милицейских отделений и освобождением арестованных. Наиболее охвачены протестами (60% выступлений) оказа­лись Украина, Центральное Черноземье, Поволжье и Северный Кавказ [308]. В многотысячном восстании, вспыхнувшем в феврале 1930 г. на Северном Кавказе, участвовали даже члены партии и комсомольцы, бывшие красные партизаны. Особую активность в борьбе с правительственным насилием проявляли женщины. Они отбивали реквизированное зерно, отказывались вступать в колхозы и мешали делать это своим мужьям, требовали выхода из «коллективных хозяйств» («бабьи бунты» зимы 1929-1930 гг.). В за­падных областях Украины формировались крестьянские отряды и собст­венные органы управления...

Крестьянские выступления жестоко подавлялись войсками и силами безопасности. Тем не менее, сопротивление деревни заставило власти сде­лать вид, что они пошли на попятную. В марте 1930 года, когда в колхозы были загнаны до 60% крестьян, Сталин опубликовал в «Правде» статью «Головокружение от успехов». Он утверждал, что «нельзя насаждать кол­хозы силой. Это было бы глупо и реакционно». Он списал весь террор про­тив крестьянства на «перегибы» чиновников, у которых «закружилась го­лова от успехов» [309]. На места была послана директива о смягчении курса, в которой признавалось угроза «широкой волны повстанческих крестьян­ских выступлений» и уничтожения «половины низовых работников» [310].

Верный своей излюбленной тактике, Сталин предпочел после первого рывка чуть-чуть отступить назад, не меняя общего курса по существу.

Официально крестьянам разрешили выходить из насильственно создан­ных колхозов; к осени 1930 г. в них остался лишь 21% крестьян [311]. После этого власти прибегли к «экономическим» мерам принуждения. «Едино­личники», то есть не вступившие в колхоз, должны были платить колос­сальные налоги, имущество тех, кто был не в состоянии платить и отказы­вался присоединиться к колхозу, конфисковывалось. В результате в 1932 году, по официальным данным, было «коллективизировано» более 60% кресть­янских дворов с охватом свыше 70% крестьянских площадей, что означа­ло «перевыполнение пятилетки в три раза» [312].