Россия накануне смутного времени

Благодаря авторитету В. О. Ключевского и П. М. Милюкова тезис о «безуказном» закрепощении стал доминировать в дореволюционной историографии. Дискуссия между сторонниками и противниками «безуказной» теории получила новое направление после открытия материалов о заповедных годах [529]. Однако первые попытки истолковать данные о заповедных годах в теоретическом плане оказались не слишком удачными [530]. Сторонник «безуказной» теории М. А. Дьяконов в специальной работе «Заповедные и выходные лета» подтвердил сделанный ранее вывод о том, что крестьянский выход и правила перехода, установленные Судебником 1550 г., отмирали без законодательной отмены. М. А. Дьяконов считал, что в начале 90-х годов XVI в. общим законом оставалась статья Судебника о крестьянском выходе, а следовательно, правила о заповедных летах имели лишь частное, или местное, применение: действие общего закона о Юрьеве дне временно отменялось для отдельных лиц по особым пожалованиям и для отдельных местностей специальными распоряжениями [531].

В советской историографии проблема заповедных лет была детально исследована в трудах Б. Д. Грекова, С. Б. Веселовского, В. И. Корецкого. Конкретный ход закрепощения Б. Д. Греков представлял следующим образом. При Иване Грозном, в самом начале 80-х годов XVI в., правительство издало Указ о заповедных годах, в силу которого крестьяне лишились права выхода в Юрьев день [532]. С. Б. Веселовский согласился с выводом Б. Д. Грекова, но высказал предположение, что при Грозном заповедные годы действовали в пределах ограниченной территории [533]. По Б. Д. Грекову, заповедные годы сразу приобрели значение общегосударственной меры.

Архивные находки последних лет расширили поле наблюдений. В итоге многолетних разысканий В. И. Корецкий обнаружил документы с прямой ссылкой на царский указ о запрещении крестьянского выхода. Однако вновь открытые источники называют автором указа об отмене Юрьева дня не Ивана IV, а царя Федора. Открытие В. И. Корецкого стало важной вехой в изучении проблемы закрепощения и неизбежно привело к возобновлению дискуссии. В центре обсуждения оказались следующие вопросы: существовал ли один или было два указа о закрепощении крестьян? Чем заповедные годы Ивана IV отличались от заповедных лет царя Федора? На какой территории действовал указ о заповедных годах, т. е. имел ли он всеобщий или локальный характер?

Пока текст указа не разыскан, любые суждения о нем будут иметь характер гипотезы. Значение же гипотезы определяется тем, насколько хорошо она согласуется со всеми имеющимися фактами и источниками. В основу теории заповедных лет положен крайне ограниченный круг источников. Это несколько поместных грамот Деревской пятины и приходно-расходные книги Иосифо-Волоколамского монастыря 80-х годов XVI в. [534] Названные документы требуют всесторонней критической проверки.

Комплекс источников, непосредственно упоминающих о действии заповедных лет в 80-х годах, исчерпывается восемью разрозненными грамотами из делопроизводственных документов Деревской пятины Новгородской земли. Все восемь грамот составлены в одном Едровском стане Деревской пятины и характеризуют положение лишь в четырех поместьях. Между тем в пятине насчитывалось несколько станов и несколько сот поместных владений.

Грамоты позволяют установить, что в 1588–1589 гг. три едровских помещика требовали возвращения в свои поместья крестьян, ушедших от них в заповедные 7090–7096 гг. На этом основополагающем факте и строится вся традиционная хронология заповедных лет. Коль скоро источники называют первым заповедным годом 7090-й, то, очевидно, «заповедь» была введена не позднее этой даты царствовавшим в то время Иваном Грозным.

Д. Я. Самоквасов при публикации обнаруженных им едровских грамот отметил интересное хронологическое совпадение. В грамотах 7090 год фигурирует в качестве даты первого заповедного года. В том же самом году государевы писцы произвели описание Деревской пятины. В этом внешнем совпадении Д. Я. Самоквасов усмотрел прямую причинную связь [535]. Аналогичную точку зрения высказал В, И. Корецкий. По его мнению, введение заповедных лет и отмена Юрьева дня в пределах Деревской пятины были непосредственно связаны с составлением писцовых книг этой пятины в конце 1581 (7090) г. [536]

Наблюдение Д. Я. Самоквасова заключает в себе очевидную ошибку. На деревских книгах действительно имеется помета «7090 г.». Однако она вовсе не свидетельствует о том, что описание Деревской пятины началось в сентябре — декабре 1581 (7090) г., т. е. в период предполагаемой отмены Юрьева дня. (По правилам Судебника, крестьяне могли покинуть своих помещиков в течение двух недель на Юрьев день — 26 ноября.) Осенью и зимой 1581 (7090) г. польские и шведские войска производили непрерывные нападения на Деревскую пятину и смежные с ней новгородские земли. Проводить описание на театре военных действий было опасно и бесполезно. В феврале 1582 (7090) г. Россия заключила мир с Речью Посполитой. Лишь после этого правительство получило возможность послать писцов в Деревскую пятину, чтобы выяснить масштабы разорения Новгородской земли [537]. Скорее всего деревские писцы приступили к работе с наступлением лета 1582 г.

Историки использовали в своих построениях датировку деревской писцовой книги, но никогда не обращались к ее показаниям по существу. Этот факт кажется парадоксальным, если принять во внимание, что описание Едровского стана 1582 г. является единственным источником, позволяющим подвергнуть критической проверке показания едровских поместных грамот конца 80-х годов, содержащих указания на заповедные годы.

Если доверять свидетельству едровских грамот, режим заповедных лет определенно начал действовать с 7090 г., по крайней мере в пределах небольших поместных владений двух деревских дворян — Ивана Непейцына и князя Богдана Кропоткина.

В 1588 г. Непейцын затеял тяжбу с соседним монастырем. Он требовал возвратить ему крестьян Ваську и Трешку Гавриловых на том основании, что «они збежали в заповедныя годы 90-м году из-за Ивана из-за Непейцина из деревни с Крутца, а Иван был на государеве службе в Лялицах». По разрядным книгам можно установить, что Непейцын ходил к Лялицам и бился там со шведами в феврале 1582 (7090) г. [538]

Случилось так, что в том же году, когда от Непейцына ушли его крестьяне, в поместье явились «большие писцы». В составленных ими писцовых книгах 7090 г. значится: «За Иваном за Амиревым, сыном Непейцына, селцо Крутец на реке Мсте, а в нем двор помещиков да 2 двора людцких, пашни паханые 5 четей, а перелогу 15 четей в поле, а в дву потому ж… в живущем полобжи, а впусте полторы обжи» [539].

Если бы режим заповедных лет был действительно введен в пределах Едровского стана с осени 1581 (7090) г., то писцы, явившиеся в поместье Непейцына, должны были бы выяснить и записать имена по крайней мере тех крестьян, которые вышли из поместья в текущем заповедном году и нарушили только что изданный указ. Но писцы только пометили за Непейцыным десяток пустых крестьянских дворов без указания имен бывших владельцев и времени, когда они покинули свои дворы. В частности, они не упомянули о крестьянах Гавриловых, сбежавших из Крутца буквально накануне описания. Отсюда можно сделать вывод, что в период описания поместья Непейцына, в 1582–1583 гг., режим заповедных лет в пределах Едровского стана не действовал. Проверка обыскных грамот с помощью писцовых материалов не подтверждает, таким образом, традиционного взгляда на хронологию заповедных лет. В деревских книгах не удается обнаружить следы действия указа 1581 г. о заповедных летах.