История крестовых походов в документах и материалах

Они [крестоносцы] обещали исполнить, что те [венецианцы] столь настойчиво требовали, однако, заручившись предварительно от них вернейшим обещанием, что перевезут наших в Александрию и, вооружившись сами, отправятся [с ними].

Глава заканчивается рассказом о том, как аббат Мартин, в смятении от предстоящего пролития крови христиан, попытался получить у папского легата освобождение от крестоносного обета, и о постигшей его неудаче.

VII. Так флотилия поплыла по Адриатическому морю, называемому также Далматинским морем... В быстром плавании [489], но с тяжким сердцем и удрученные, достигли наши ратники берега страны, лежащей на противоположной стороне. И для того, чтобы долго не тянуть с [этим] делом, неприятным и ненавистным им самим, осадили названный город [490] с большой силой и ужасающим шумом. Три дня они осаждали его, нападая не столько с враждебными [намерениями], сколько скорее угрожаючи, и принудили город к сдаче без убийства и кровопролития. Однако вскоре после того, как город сдался своим победителям, венецианцы в своей неистребимой ненависти разрушили его до основания [491].

Так как своим деянием наши подпали под отлучение — ведь они подняли руку на достояние короля венгерского, которое он, приняв знамение креста, препоручил покровительству святого Петра [492] и верховного понтифика, — было сочтено [нужным] послать гонцов к верховному понтифику, чтобы он, милосердно снизойдя к их вынужденной войне, снял бы с них отлучение.

Следуют имена гонцов, направленных в Рим [493] для того, чтобы добиться снятия церковной кары; далее сообщается о благополучном исходе их миссии: папа снял отлучение с крестоносцев, приняв во внимание, что их уступчивость венецианцам и согласие завоевать Задар извинялись обстоятельствами. В связи с этим хронист характеризует Иннокентия III.

...Он был мужем глубокого разума и исполненный благости: молодой годами [494], но седой благоразумием, зрелый духом, муж достойного образа жизни..., он любил [творить] добро и справедливость, был врагом подлости и низости, так что не столько в силу случайности, сколько по заслугам звался он Иннокентием [495].

Guntheri Parisiensis. Op. cit, p. 70—75.

Из хроники Анонима Гальберштадтского «Книжица о паломничестве в Грецию и о реликвиях, доставленных из Греции»

...Достопочтенный священник господин Фулько, державший в землях Галлии слово проповеди, [сам] взял крест, а равно побудил и многих отправиться с крестоносцами на подмогу Святой Земле. Приняв крест, в поход этот направились знатные мужи Франции: господин епископ Нивелон Суассонский и господин Генрих, епископ Труа, а также граф Теобальд из Шампани, граф Людовик со своим братом, [оба] из Блуа, и граф Балдуин и его брат Генрих из Фландрии, также и граф Сен-Поль и граф Першский, и многие другие знатные [люди], и бесчисленный народ. Посовещавшись в совете, они вместе с господином маркграфом Бонифацием Монферратским, который также стал крестоносцем, направили своих послов в Венецию. [Послы] заключили с венецианцами такой договор, [по которому] они [венецианцы] должны были обеспечить всем пилигримам корабли для плавания и в течение года оказывать содействие войску из тридцати тысяч вооруженных ратников, а те [крестоносцы] обещали уплатить им за такую услугу сто тысяч марок, что было скреплено заложниками и клятвой. Пока венецианцы великолепно подготовлялись к этому делу, неся большие расходы и тратя немалые деньги, скончались господин Фулько, и граф Шампани, и граф Першский, которые были особенно ревностными споспешниками этого похода. В назначенный день, когда все пилигримы сошлись в Венеции, они, оценив всю свою наличность в деньгах и серебре, в конях, в снаряжении и утвари, не сумели уплатить даже половину той суммы, которую должны были венецианцам. Поэтому венецианцы держали их словно пленников на острове блаженного Николая и не дозволяли даже вернуться назад, пока не уплатят сполна долг. После многих пререкательств с той и с другой стороны, порешили, наконец, что венецианцы, согласно обещанному, отправятся вместе с пилигримами, и пилигримы помогут венецианцам отмстить свои обиды, а то, что смогут нажить, разделят между собой поровну, и из доли пилигримов венецианцам будет уплачена остающаяся по договору часть.

Однако господин епископ Конрад [496], оставшийся в стороне от условий [этого уговора], обратился к легату апостольского престола господину Петру Капуанскому за советом, [спрашивая], что ему надлежит делать при таком положении. Тот [легат] прямо ответил, что папа предпочитает лучше скрыть от них [крестоносцев] что-либо неподобающее, чем освободить их от обета этого похода, и дал ему окончательный совет, чтобы он [епископ Конрад] никоим образом не отъезжал из войска, а постарался бы сделать, что сумеет, дабы вынести их [крестоносцев] гнусности, которые они могут совершить. И он примкнул [к соглашению], так же, как и четыре аббата цистерцианского ордена, которых папа специально назначил, чтобы они словом и примером возглавляли войско крестоносцев.

Итак, в октябрьские календы 1202 года [497] от воплощения Христа все войско, взойдя на корабли, пустилось в плавание, и при попутном ветре в ночь праздника блаженного Мартина [498] достигло гавани Задара. Задар, богатейший город, метрополия Далмации и Кроации, расположен на море, искусно укреплен препрочной стеной и превысокими башнями. Некогда [город] был покорен венецианцами, но освободился от их владычества и отдался под юрисдикцию венгерского короля [499]. Венецианцы озлобились [на него за это] и теперь, получив благоприятную возможность, при помощи крестоносцев осадили город с моря и с суши и принудили его к сдаче. Правда, тут появились какие-то апостолические грамоты [500], которые под угрозой отлучения запрещали делать это.

Итак, в день блаженного Хрисогона [501], чье тело покоится в этом городе, город этот был занят ратью, и, после того, как распределили между собой добычу, он был поделен посредине на две части, так что в одной разместились пилигримы, в другой же — венецианцы. Некоторые из аббатов, присутствовавшие тут, открыто заявили, что отступаются от венецианцев из-за совершившегося, и, увлекши за собой как можно больше пилигримов, направились в Венгрию. Они были хорошо приняты венгерским королем, который благожелательно обошелся с ними, и, с его помощью переплыв [море], счастливо исполнили обет своего паломничества.

Пилигримы же, оставшиеся в Задаре, послали своих послов в Рим, которые объяснили господину папе, какая необходимость попутала [их] с венецианцами, и просили простить их за содеянное с Задаром. Папа отослал их [послов] к войску и распорядился снять с него отлучение, выказав надлежащую осмотрительность, которая подобает апостольским повелениям, [а именно]: если венецианцы испытывают на себе благо отлучения, то они [крестоносцы], тем не менее, должны [продолжать] общаться с ними; ибо пилигримы, находясь на кораблях венецианцев, пребывают как бы в их жилищах, а приговор отлучения, коему венецианцы подвергнуты [лишь] как отцы семейств, не распространяется на пилигримов, состоящих членами этих семейств [502].