Бабье царство: Дворянки и владение имуществом в России (1700—1861)

Судя по этой подборке, бездетные дворянки, завещавшие недвижимость, оказали некоторое предпочтение наследникам-мужчинам (53%), а мужчины выбрали в наследницы больше женщин (55%) (см. табл. 5.2). Среди получателей наследства из числа кровных родственников самую большую группу составили сестры и братья завещателей и завещательниц и их дети. В этой выборке также не прослеживается явное предпочтение по полу. Если женщины чаще мужчин назначали наследницами племянниц, то мужчины чаще оставляли недвижимость сестрам. К тому же мужчины иногда предпочитали сестер братьям в роли наследников. Так, Алексей Перовский оставил все свое имение сестре, графине Анне Толстой с сыном, и ничего не завещал двум своим братьям, которых назначил душеприказчиками. Брат Перовского, Лев, завещал свыше 14 тыс. руб. другой сестре, а братьям оставил только меха и золотые часы ^{386}. Лейтенант Талызин проявил особую заботу о материальном благополучии своих сестер, обратившись в Сенат за разрешением разделить родовое имение в 2 тыс. душ поровну между братом и двумя сестрами ^{387}. [154]

Осторожность, с какой бездетные завещатели выбирали себе наследников, была под стать тем усилиям, которые предпринимали их более плодовитые собратья, дабы уменьшить дробление имений. В 1776 г. и Татьяна Сабурова, и князь Иван Волховский оставили все свои деревни, дома и движимое имущество единственному племяннику ^{388}. Вдова Авдотья Домнина в 1755 г. все свои земные богатства завещала сестре ^{389}. В 1781 г. Мария Кошелева просила у императрицы разрешения исключить из своего завещания братьев и оставить имение племяннице, дочери покойной сестры ^{390}. Необычным по составу наследников было завещание Прасковьи Дашковой: в 1747 г. она разделила свои деревни между двумя братьями, дом оставила матери, а затем отписала наличные деньги и движимое имущество сестрам и братьям, тетке, племянницам и нескольким дворовым ^{391}. Ради того чтобы избежать в будущем судебных баталий из-за их имений, завещатели строго наказывали другим потенциальным наследникам не оспаривать их последнюю волю. Назначив племянницу единственной наследницей своего тульского имения, вдова Агафья Пургусова пригрозила братьям и племяннику карой на том свете, если они нарушат ее волю ^{392}.

Завещания супругам

С начала XVIII в. и до отмены крепостного права в поведении дворян-завещателей отмечалось мало изменений. Впрочем, в XIX в. важность брачных уз нашла осязаемое выражение в заботе мужчин и женщин о материальном благосостоянии своих супругов. В группе мужчин, имевших детей, жены составляли 16% получателей недвижимости в наследство, в то время как мужья представляли всего 2% наследников по завещаниям жен. Неудивительно, что этот процент был выше у бездетных завещателей. Мужья составляли 16% наследников недвижимости бездетных женщин; у бездетных мужчин жены составили 30% наследников. Однако было бы опрометчиво заключить на основании этих данных, что русские дворянки не любили своих спутников жизни: 80% завещательниц с детьми в этой выборке пережили своих мужей. Бездетные завещательницы реже оставались вдовами — их 53% в группе, — а потому им чаще доводилось обеспечивать своих мужей.

В первой половине XIX в. появилось поразительное множество просьб со стороны дворян обоих полов о разрешении оставить супругам пожизненное право на свои имения ^{393}. Многие при этом писали, что их просьбы вызваны привязанностью, которую они испытывают к мужьям или женам. Генерал-майор Жеребцов, регистрируя свое завещание в 1799 г., объяснил, что «по любви и дружбы к жене моей» он не хочет, чтобы она пострадала от утраты доходов с его имения после его кончины. Поэтому он просил разрешить ей пожизненно пользоваться его собственностью, после чего имение должно было вернуться в его род. Подобное же завещание составила Мария Жеребцова, оставившая мужу пожизненное право на ее имение в 2 тыс. душ ^{394}. В 1860 г. князь Семен Воронцов, с намерением позаботиться о будущем жены («желая обеспечить судьбу супруги моей»), выделил ей по завещанию гораздо большую часть своего имущества, чем полагалось по закону ^{395}. Обычно вдова, принявшая пожизненное право на имение мужа, отказывалась от претензий на свою законную долю этого имущества, но так бывало не всегда: в 1852 г. Николай I разрешил тайному советнику Василию Шереметеву оставить жене пожизненное право на доходы с имения в 2892 души и одновременно подтвердил, что она имеет полное право на одну седьмую часть его земли ^{396}.

Вполне естественно, что щедрость многих завещателей к их супругам проистекала из отсутствия прямых наследников, но далеко не во всех случаях. Так, князь Павел Щербатов отписал все свое родовое имение единственной дочери, но притом дал жене сверх положенной ей доли два дома ^{397}. Мужчины, имевшие детей, также оставляли женам пожизненное право на доходы с имений — возможно, чтобы гарантировать послушание со стороны сыновей и дочерей. Сенатор Неплюев оставил свое внушительное состояние под контролем жены, так как желал, «чтобы по смерти моей навсегда сохранился союз между женою моею и детьми нашими» ^{398}. Другие супружеские пары, покупая землю, безоговорочно завещали ее друг другу. В 1799 г. Макар Михайлов завещал жене купленное имение и все свое движимое имущество, объяснив это решение бездетностью и взаимной любовью ^{399}. Генерал-лейтенант Репнинский вверил жене Елизавете все свое состояние навечно — на содержание ей самой и их троим детям ^{400}.

Род и имущество

Какую бы роль ни играли дальние родственники в жизни русских дворянок и дворян, у них едва ли был шанс попользоваться от щедрот своих родных, имевших детей. Но то, что круг наследников в русских завещаниях был ограничен, никоим образом не означает, что преданность людей своему роду не имела никакой важности. Как предупреждает Д. Сэбиан, рискованно было бы предполагать, что «если бы родство играло какую-то роль вне круга ближайших родственников, то люди распределяли бы свою собственность согласно некой иерархии притязаний». Далее он пишет: «В любом обществе права и обязанности распределяются таким образом, что у родственников существуют не совпадающие цели в отношении друг друга, обусловленные некоторой схемой. Имущество переходит из рук в руки по совершенно иным правилам, чем те, по которым заключаются брачные союзы, складываются группировки или проводятся религиозные обряды» ^{401}. И не должно вызывать удивления, что при ограниченных средствах большинства русских дворян первоочередной их заботой являлось финансовое благополучие потомства.