Корона Ордынской империи, или Татарского ига не было

Достаточно взглянуть на «традиционные юрты» и «передвижные жилища монголов» [121] (33, 91), чтобы понять, что по своим качествам и мастерству изготовления они не уступают (а то и превосходят) кибиткам пилигримов-переселенцев из Европы, осваивавших Североамериканский континент в XVII–XVIII вв.

Бесспорно, в условиях натурального кочевого хозяйства подобные транспортные средства для долгих путешествий по степным просторам невозможно изготовить. Изготовлены эти «корабли степей», скорее всего, в стационарных условиях и мастерами высокого класса. Но никак не в полевых становищах скотоводов кустарным способом, и не «полудикими кочевниками», и вряд ли предками тех, кто и в нынешний век предпочитает постоянно жить в юртах [122] — не в обиду будет сказано, качеством намного ниже изображенных. Мной приведено было выше немало доводов того, что средневековые татары не соответствовали общепринятым понятиям о кочевниках. Бесспорно, кочевое скотоводство высокого уровня товарного производства, включая и коневодство, как способ хозяйствования, имело большое значение в жизни средневековых татар.

Но в то же время применялось кочевое скотоводство именно как способ передвижения по вновь осваиваемым землям и закрепления на них, при путешествиях по степи. Путешествие по степи выгодно отличалось от путешествий по океану, когда на борт корабля можно было брать ограниченное количество пищи, питьевой воды, да и при передвижении по морю количество путешествующих было весьма ограничено, и судьба находящихся на парусном судне зависела целиком от стихии.

Соответственно, в местах оседлого проживания татар возникали города, и образовывались государства, но строительство городов и организация государств татарами, ранее конца XIII в., ни в коем случае не допускается официальной наукой, как и принадлежность средневековым татарам других объектов материальной культуры, следы которых обнаруживаются во множестве. Создание их приписано безликим неопределенным «тюркам», либо выдуманным «бесследно исчезнувшим тюркским племенам», почему-то не оставившим никаких потомков, признающих их за предков. Подобно тому, как собирательное название (политоним) упомянутых в первой части кимаков объявили «этническим названием тюркского племени, не оставивших потомков».

«Неясно исчезновение этого большого государства вместе с населявшим его народом» (35, 223) — недоумевает Л. Н. Гумилев (но ответ он же и подсказывает, направляя к сведениям, которые использованы в данной работе). Все становится ясным, если мы сопоставим все данные из истории татар.

Вспомним, что и происхождение кимакского народа, и создание государства кимаков, и управление этим государством связывается с татарами: «у кимаков — хакан из татар и 11 правителей уделов» (там же, 227), «царь кимаков — один из величайших царей, тюркские цари опасаются власти хакана» (там же).

Население этого государства Кимаков «восточные авторы, как мусульманские, так и китайские, именуют кыпчаками» (30, 82). Летняя ставка хакана (царя) кимаков находилась в городе Камания, местонахождение которого неизвестно… Когда кимаки в середине XI в. проникли в Приднестровье, русские назвали их «половцами» за светлый цвет волос (полова — рубленая солома), но в западноевропейских языках за ними сохранился этноним — команы» (там же, 82–83).

Но и этноним «татар», как видно из сведений Юлиана, был известен также и европейцам, по крайней мере, восточным, еще «до монголов», и скорее всего, название «команы» и «татары» относились к разным поколениям одного и того же этноса, так как католический миссионер сообщает своим, что «татары прежде населяли страну, населяемую ныне куманами» — т. е. намного «прежде» «татаро-монгольского нашествия» (2, 83). Просто название команы («половцы», «кыпчаки») представляло собой более широкое понятие, включая, кроме татар, также и представителей многочисленных мелких тюркских кочевых племен, рассеянных от Иртыша до Черного моря.

Также и у Марко Поло, мы помним, имеются сведения о том, что Ван-хана получил титул царя и власть при содействии чжурчженей, создателей империи Цзинь, поначалу союзников татар в войне против непрекращающейся агрессии киданей на северо-запад, а позже начавших «посылать войска на север для истребления и грабежа», уничтожения татар и захвата рабов из их числа (17, 227).

Вывод напрашивается один: кимаки-кыпчаки, точнее, большинство из них — это именно «поколения» татар, бывших «частью кимаков». Вот почему «в русских летописях половцами часто называли татар» (65, 122).

То, что часть кыпчаков, обитающих в Восточной Европе, были именно татары и поддерживали связь с татарами Чынгыз хана и после, уже с государством татаро-монгол, было известно историкам еще в XIX в., а до того — арабам в XIII–XIV вв.

Но эти факты были «забыты».

Например, В. Г. Тизенгаузен приводит следующие сведения: «В Булакском издании Ибнхальдуна, т. V, стр. 372–373, кипчакские племена названы так: 1) токсоба, 2) сета, 3) буржогла, 4), эльбули, 5) канааралы, 6) оглы, 7) дурут, 8) калабаалы, 9) джерсан, 10) кадкабиркли и 11) кунунь. …«Ход рассказа (говорит он) указывает на то, что племя дурут из кипчаков, а племя токсоба из татар, что все перечисленные племена не от одного рода…» (101, 541–542). Тот факт, что арабский историк поставил племя токсоба первым в списке, несомненно, говорит о том, что это племя было самым значительным среди кыпчакских племен, а возможно, доминирующим.

И миссионер влиятельнейшей католической церкви, располагавший, естественно, обширной и точной демографической информацией своего времени, утверждает также, что «страна, откуда они (татары) первоначально вышли, называется Готта…» (2, 83). А Готта (Готия) — мы помним даже из курса школьной истории, это Северное Причерноморье, где обитали также и «токсоба из татар» Ибн Халдуна.

Уже говорилось, что кыпчаки — собирательный термин, обозначавший различные тюркские кочевые племена, мигрировавшие из страны кимаков в западном направлении — от нижней Волги до Причерноморья, и вероятно, вышедшие из-под власти Кимакского царя. Эти кыпчаки были «родственные татарам Чынгыз хана». И не только родственные, а и подданные этих татар.

«Хотя хронология Кимакской державы приблизительна» (35, 229), но есть сведения о том, что государство кимаков просуществовало до XIII в., по-прежнему управляемое татарами: в «1218–1219 гг., когда хорезмшах Мухаммед отправился истреблять племена кадыр хана Туркестанского, сына Юсуфа Татарского (в другой рукописи — «Иакафтана йемекского», то есть, кимакского. — Г.Е.)», сын Чынгыз хана Джучи пришел из Китая в тот край, и у него был бой с войском Хорезмшаха, окончившийся полным поражением последнего (102, 13–14).

В переводе англичанина Раверти говорится более конкретно: «В сообщениях о походах султана Мухаммеда б. Текеша против кипчаков упомянут поход султана в 615 = 1218–1219 гг. против Кадыр хана, сына татарина Юсуфа (Джузджани, пер. Раверти, I, 267)» (8, 559).

А потом, мы знаем, была война монголо-татар с кыпчаками (половцами), и — не «завоевательные походы по чужим землям», а нечто совершенно другое — но об этом ниже.

Татарами называли множество тюркских племен, сложившихся «из тюркских родов» в огромный по тем временам этнос в самых различных частях Евразии: и «в стране киргизов» — Сибири, «келаиров и башкир» — у поляков и венгров (Европа) (102, 23), «в Дешт-и-Кипчаке» — стране кимаков и кыпчаков, «в северных от него районах» — на Руси.

Как видим, еще задолго до Рашид ад-Дина называли народ из «множества тюркских родов и племен» татарами, и продолжали называть так в XIV в. Точно так же, как в XIII и последующих веках стали называть большинство славянских племен — русскими.

И «ядром» этноса татар стало племя древних татар из Маньчжурии, смешавшихся в VII–IX вв. с племенами тюрок — шато и некоторыми племенами уйгуров, «которым сообщили свое имя татары» (17, 36) и к которым присоединялись впоследствии именно тюркские роды (87, 102), а не племена — то есть складывался именно монолитный этнос.