Сталин: арктический щит

Между тем отсутствие какой-либо реакции на постановление ЦИК СССР от 15 апреля из Осло и Копенгагена, Оттавы и Вашингтона, Лондона беспокоило Наркоминдел. Ведь такое молчание могло означать что угодно. И признание суверенитета Советского Союза над всеми островами и землями, находящимися внутри границ сектора. И, в равной степени, непризнание таковых прав, как то уже произошло осенью 1916 года. При этом более всего волновала Москву проблема не столько так и не найденной Земли Гарриса, сколько других, вполне реальных полярных территорий. Земли Франца-Иосифа, с точки зрения мирового сообщества все еще рассматривавшейся «ничейной», на которую у СССР отсутствовали хоть какие-либо права. Но еще в гораздо большей степени — судьба наиболее отдаленного острова Врангеля, от претензий на который так и не отказались ни Канада, ни США.

Только поэтому летом 1926 года в Наркоминделе наконец-то осознали всю слабость и даже безнадежность прежнего подхода при утверждении суверенитета Советского Союза. Подхода, при котором полагали вполне достаточной нотификацию, дипломатическую переписку. В крайнем же случае — демонстративный подъем государственного флага, не более. Отныне решили ориентироваться на право сильного, право эффективной оккупации. На то самое, которое в международном праве становилось превалирующим если еще не при окончательном решении, то хотя бы при обсуждении спорных территориальных вопросов. Так, как то произошло в ходе датско-норвежских переговоров по Гренландии.

Принципиально новый подход и позволил завершить подготовку к колонизации затерянной во льдах сравнительно небольшой, но необычайно важной стратегически части советской земли. Довести до логического конца ту самую работу, которую безуспешно пытались закончить в минувшем 1925 году, когда так и не сумели преодолеть сопротивления равнодушных ко всему чиновников самого высокого ранга — председателя Совнаркома А.И. Рыкова, его заместителя и одновременно председателя СТО Л.Б. Каменева.

Прежде всего решили основной, кадровый вопрос — о руководителе экспедиции и начальнике колонии. Поначалу в Наркоминделе и Наркомвнешторге единодушно сошлись на кандидатуре Г.Л. Красинского¹⁶. Человека, хорошо известного в обоих наркоматах своими деловыми качествами, знающего нелегкие условия Арктики.

Однако вскоре от кандидатуры Красинского отказались. Учли и солидный его возраст, и состояние здоровья. Сочли, что он вряд ли выдержит продолжительное, весьма возможно — двух-трухгодичное, пребывание на полярном острове. Окончательный выбор пал на Г.А. Ушакова, двадцатишестилетнего сотрудника Дальгосторга. 8 мая 1926 года его утвердили уполномоченным Далькрайисполкома, заменившего распущенный Дальревком, «по управлению островами Северного Ледовитого океана Врангеля и Геральда с местопребыванием на острове Врангеля»¹⁷.

Потом удалось подыскать и подходящее для экспедиции судно. Благодаря настойчивым усилиям Наркоминдела удалось добиться от Совторгфлота предоставления для похода уже не раз совершавшего плавания к устью Колымы сухогруза «Ставрополь» с опытным, хорошо знающим условия предстоящего похода капитаном П.Г. Миловзоровым¹⁸.

15 июля «Ставрополь», на борту которого находились десять семей чукчей и эскимосов и начальник острова Г.А. Ушаков, покинул Владивосток. 8 августа подошел к Врангелю, а на следующий день высадил на берег будущих островитян. Советская арктическая территория на крайнем северо-востоке страны получила наконец столь необходимое для отстаивания суверенитета СССР население.

О дальнейшей судьбе острова Врангеля, впрочем, как и Геральда, беспокоиться больше не приходилось. Настало время заняться иными проблемами, связанными с обеспечением прав Советского Союза на объявленный им сектор Арктики.

3

Распуская Комиссию по организации транссибирского воздушного пути на дирижаблях, правительство Советского Союза отнюдь не отказывалось от долгосрочных планов установления надежного контроля над своим сектором Арктики с помощью транспортных линий. Просто временно, из-за ощутимых экономических затруднений и нехватки свободных средств, сменило всего лишь тактику, но никак не стратегию. Передало функции прежнего государственного органа сугубо общественному. Перепоручило решение все той же, оставшейся неизменной, задачи тем ученым и специалистам, которым ранее пришлось детально познакомиться с идеей Вальтера Брунса. Им, как полагали в Совнаркоме, значительно проще вступать в контакты с теми зарубежными организациями, которые могли приблизить осуществление столь важного для страны проекта, не связывая при том СССР какими-либо финансовыми обязательствами, не подвергая его риску очередного конфуза.

Способствовала тому вынужденная обстоятельствами трансформация той самой группы немецких ученых, которые объединились с Брунсом и еще 7 октября 1924 года образовали инициативную группу для пропаганды и защиты его планов. Именно они после краха надежд на помощь Советского Союза приступили к созданию Международного общества изучения полярных стран посредством воздухоплавательных аппаратов — «Аэроарктик». Провозгласили главным своим намерением не организацию коммерческих трансполярных или транссибирских воздушных коммуникаций, а всего лишь научное исследование огромных просторов Арктики с помощью все еще считавшихся наиболее перспективными дирижаблей.

Как только в СССР стало известно о предстоящем в Берлине созыве учредительной конференции «Аэроарктик», в Ленинграде 21 октября 1926 года прошла встреча, поспешившая объявить об организации советской группы еще создаваемого международного общества. На ней присутствовало шестеро достаточно известных ученых, занимавших к тому же достаточно высокие должности. В. В. Ахматов, геодезист и картограф, заместитель начальника Гидрографического управления Наркомвоенмора; В.Ю. Визе, гидролог и метеоролог, сотрудник Центрального управления морского транспорта Наркомвода; Б.Л. Исаченко, гидробиолог, директор Ботанического сада АН СССР; Р.Л. Самойлович, горный инженер, директор Института по изучению Севера при научно-техническом управлении ВСНХ СССР; А.Е. Ферсман, геолог, вице-президент АН СССР и декан географического факультета Ленинградского университета; А.Г. Воробьев, специалист в области дирижаблестроения, профессор Ленинградского института инженеров путей сообщения¹⁹.

Чисто формальное образование группы позволило уже 3 ноября провести настоящее собрание, которое собрало 30 человек. Они-то и избрали президиум в состав которого вошли: Б.Л. Исаченко (председатель), В.Ю. Визе, Р.Л. Самойлович, А.Е. Ферсман, гидролог и зоолог академика Н.М. Книповича и зоолог, член-корреспондента АН СССР, профессор Ленинградского университета А.А. Бялыницкий-Бирули и срочно делегировали их в Берлин.

Открытие конференции 9 ноября прошло в зале заседаний прусского ландтага. Его посетили министр внутренних дел Германии Кюльц, обер-бургомистр Берлина Бесс, послы Норвегии и СССР. Однако сразу же обнаружилось, что всерьез говорить об учреждении международного общества пока преждевременно. Абсолютное большинство участников составляла немецкая делегация, вторая по численности прибыла из Ленинграда, а остальные страны-учредительницы — Великобританию, Испанию, Норвегию, Финляндию, Францию, Эстонию, Японию — представляли по одному или два человека, за которыми не стояли национальные группы.

Ничего нового не дали и основные доклады Ф. Нансена, сразу же избранного председателем «Аэроарктик», и профессора Кольшюттера, и В. Брунса, получившего пост генерального секретаря общества. Все они говорили о хорошо известном. О горячем желании создать трансполярную трассу, связавшую бы континенты. О необходимости в самом скором времени провести полярную экспедицию, девять десятых намеченного маршрута которой должно было пройти над территорией Советского Союза²⁰. Предположительно — от Мурманска через Северный полюс к Таймыру, для изучения и аэрофотосъемки Северной Земли. Далее — в район Восточно-Сибирского моря и Новосибирских островов. Вроде бы для поиска гипотетических Земли Андреева и Земли Санникова, а на деле для проверки утверждения Р. Амундсена, что Земли Гарриса не существует²¹.