Китай. Большой исторический путеводитель

Северное Вэй, несмотря на внешнее благополучие, на поверку оказалось внутренне неустойчивым. «Китаизация» привела, в конце концов, к культурному разлому внутри тобейского этноса, к росту напряженности между усвоившей чужие обычаи аристократией и низведенным до положения бесправных военных поселенцев широкими массами. Пребывание же в одних и тех же аристократических рангах, но с сохранением «национальной идентичности» китайских и тобейских знатных фамилий обостряло противоречия между ними.

Сложились вполне подходящие условия для того, чтобы произошло серьезное потрясение. В 523 г. взбунтовались отряды тобейцев, размещенные на севере царства — в родных маньчжурских степях. От этой искры по всей державе пошли гулять мятежи и усобицы, которые приняли характер полномасштабных войн. Однажды мятежникам удалось ворваться в Лоян, и они, прежде чем отступить, успели перерезать многие тысячи китайцев и своих, принявших чужой облик, сородичей.

Подобное повторялось не раз. Грозным символом бедствия стал случившийся тогда пожар, уничтоживший пагоду Юн-мин. Многочисленные отряды солдат не смогли отбить ее у огня, и тогда два буддийских монаха бестрепетно вступили в пламя, не пожелав пережить свою святыню.

Вместо Северного Вэй образовалось два царства: Северное Ци, основанное полководцем Гао Хуанем — наполовину китайцем, наполовину тобейцем, и Северное Чжоу, правителем которого был тобейский аристократ Юйвэнь Тай.

Гао Хуань надеялся, что он, благодаря его смешанному происхождению, сможет объединить враждующие народности. Но это плохо ему удавалось. Более того, в 549 г. один из его ближайших сподвижников, Хоу Цзин, поднял против него мятеж и присоединил контролируемую территорию к южному царству, которым мудро правил Сяо Янь.

Для Юга Хоу Цзин тоже стал источником бед. Он изменил и Сяо Яню, ворвался в его столицу и разграбил ее. Это обрушило стабильность в Южном Лян — тем более, что Сяо Янь в том году скончался. На Юге началась череда смут, не прекращающаяся до самого конца царства (гибель Хоу Цзина в 552 г. уже ничего не решала).

В другом северном царстве, Северном Чжоу, его повелитель Юйвэнь Тай был более успешен, чем Гао Хуань. Он, не мудрствуя лукаво, решительно устроил управление государством и войском в соответствии с традициями кочевников. Тобейцы получили назад свои тобейские фамилии, а вот китайцев одарили тобейскими. Но помня, видимо, о том, что дом Тоба возвел свою родословную к Желтому Императору, Юйвэнь Тай использовал и китайскую старину: в письменности стали использоваться древние иероглифы, а деятельности административного аппарата старались придать черты, характерные для древнего Чжоу. Как бы там ни было, в его войске добросовестно служили и тобейские, и китайские военачальники, а простые воины-китайцы давно уже составляли большинство.

События шли к глобальной развязке, но не прямым путем. В 577 г. Северное Чжоу одолело Северное Ци и присоединило его. А в 581 г. власть захватил сановник китаец Ян Цзянь, объявивший себя первым императором династии Суй. Ему удалось закрепиться на троне, и в 589 г. его армия, преодолев Янцзы, быстро сломила сопротивление вконец ослабленного усобицами южного царства. Китай, спустя три столетия, опять стал единым.

СУЙ: ДИНАСТИЯ ОТЦА И СЫНА 

Китай стал единым, но он очень долго жил порознь. Теперь уже южане, хоть и не без страха, но с чувством некоторого превосходства поглядывали на своих восторжествовавших соседей-соотечественников. Они за столетия смуты и раскола сохранили и развили великую ханьскую культуру — Север же был полон недоассимилированных варваров, да и тамошние китайцы явно многого у них нахватались (и сегодняшние северяне значительно отличаются от уроженцев Юга: они выше ростом, у них скошенные лбы и более резкие манеры).

Но император Ян Цзянь (правил в 581–604 гг.) оказался как раз тем человеком, который был нужен для решения задачи восстановления единства. Внешне он, правда, не был красавцем и не всех располагал к себе: коротконогий, коренастый, часто мрачный, иногда подверженный вспышкам гнева. К власти пришел, переступив через изрядное количество трупов. Но в то же время был хорошо образован, сочетал в себе буддийскую веру с конфуцианским духом, а устремленность его могучей воли на скорейший подъем страны особенно внушала надежды на успех. Соответствовала задачам момента и его единственная (что большая редкость для повелителя Поднебесной) супруга: урожденная хунну, она была глубоко проникнута китайской культурой, как и муж, придерживалась буддизма (отметим, что супруги не были равнодушны и к даосизму: Лао Цзы почитался при Ян Цзяне как одно из главных божеств). Хоть порою и выказывала женское упрямство, но была чувствительна и способна к состраданию: при известии о чьей-то казни могла непритворно прослезиться. Однако когда по обвинению в государственном преступлении к смерти был приговорен ее родственник, а император намеревался помиловать ради нее осужденного — заявила, что здесь пощада неуместна. Она была надежной опорой мужу в государственных делах. К слову сказать, это было время, когда женщины в Поднебесной занимали более престижное положение в семье и обществе, чем в иные эпохи. Сказывалось влияние цивилизации кочевников, у которых прекрасный пол пользовался гораздо большей свободой, чем у оседлых народов. В степи ни дочь, ни жену не запрешь на женской половине: захочет — все равно ускачет.

Главной же причиной возрождения Поднебесной был сохранившийся, несмотря ни на что, державный дух ее людей. Им не надо было объяснять, чего ради приходится чинить и прокладывать неизвестно в какие дали уводящие дороги и каналы, восстанавливать не близко расположенные ирригационные системы, отдавать значительную часть урожая и самим идти в армию ради защиты неведомых северных и западных рубежей. Что иначе нельзя, они знали самым высшим знанием — знанием сердца.

Отстраивались старые города, появлялись и новые: как приграничные крепости, как торгово-ремесленные центры на берегах рек, как морские гавани. В среде горожан шли процессы, чем-то схожие со средневековыми европейскими. Они объединялись по роду своей деятельности в туани и ханы — подобия цехов и гильдий, имеющие самоуправление по обычному праву, селились отдельными кварталами, имели свои тесные ряды на рынке. Хотя до уровня западных профессиональных сегрегации, тем более до муниципального самоуправления в Поднебесной дело никогда не доходило: в этом смысле ее города всегда были большими деревнями, жители которых во всем слушались поставленного свыше начальства.

При Ян Цзяне были уменьшены налоги, отменены монополии на соль и вино, повышена роль деревенской общины. Военные поселенцы были переподчинены от региональных военачальников гражданским губернаторам. По своему положению они приблизились к традиционным крестьянам общинникам, платящим подати в казну — и в то же время являлись своего рода милицией, одной из составных частей тогдашней армии, которая еще и сама себя кормила. Надо отметить, что с некоторых пор престиж военной службы в Поднебесной существенно упал. Сказывались события последних веков: если в ханьские времена считалось, что один китайский воин стоит не менее шести варваров, то теперь общественное мнение склонялось, пожалуй, к совсем иной пропорции (китайские индивидуальные боевые искусства — это особая статья). Загуляла поговорка, которую мы уже слышали: «Из хорошего железа не делают гвоздей, хороший человек не идет в солдаты». Что-то вроде современной: «У отца было три сына — два умных и один футболист».