Органы государственной безопасности и Красная армия: Деятельность органов ВЧК — ОГПУ по обеспечению

Несмотря на эти обстоятельства, позиция Ф. Дзержинского оставалась неизменной.

В августе 1923 г. начальник Особого отдела ГПУ Г. Ягода разработал и представил на рассмотрение заместителю председателя ГПУ И. Уншлихту проект приказа об объединении в центре и на местах особых и контрразведывательных отделов.

Зампред ГПУ, зная мнение Ф. Дзержинского на сей счет, направил проект на визу своему руководителю 18 августа. Ответ последовал незамедлительно, в этот же день. Руководитель органов госбезопасности наложил на документ следующую резолюцию: «Я не могу согласиться с настоящим приказом. Он фактически упразднил бы КРО и снова объединил его с Особым отделом. Во всяком случае проводить такую реформу без обсуждения в Коллегии и со мной, путем заготовки приказа считаю неправильным. Со стороны т. Ягоды это похоже на контрабанду. Вступительная часть приказа мне кажется панической» [402].

Такая реакция председателя ГПУ (и по содержанию, и по быстроте ответа), вполне вероятные «вызовы на ковер» Г. Ягоды и И. Уншлихта привели к осложнению отношений последнего и с Ф. Дзержинским и с Г. Ягодой. В итоге, он принял решение вообще уйти из органов госбезопасности. Фактический руководитель всей оперативной и административной работы ВЧК — ГПУ с 1921 г. в конце августа 1923 г. перешел на службу в военное ведомство и первоначально занял пост начальника управления снабжения РККА [403].

Нерешенность вопросов в области дальнейшего строительства системы особых отделов провоцировала снижение ее работоспособности, приводила к ненужным трениям с другими аппаратами ГПУ на местах.

Обстановка в организационной сфере еще более обострилась в связи с масштабным переходом Красной армии на территориально-милиционную систему. К началу марта 1923 г. из 49 стрелковых дивизий РККА уже 10 были территориальными. И этот процесс набирал скорость [404].

Вставал вопрос: каким образом и какой орган ГПУ будет оперативно обслуживать тердивизии и районы их формирования. Ведь подавляющую часть личного состава (рядовых и младших командиров) составляли так называемые «переменники», которые лишь на два месяца в году привлекались на военные сборы, а в остальное время работали по месту проживания. Интересы особых отделов и территориальных органов еще более переплетались. Работая по переменникам, особисты неминуемо вторгались в зону ответственности губернских отделов ГПУ, их информационных, контрразведывательных и секретных отделов.

Очередная попытка решить назревшие проблемы была предпринята на состоявшемся в январе 1925 г. Втором Всесоюзном съезде начальников особых отделов.

Как мы знаем, между двумя съездами прошло пять лет, и работа особых органов ГПУ претерпела значительные изменения. Изменилась и ситуация в организационной сфере. Обиды особистов, вызванные отсутствием должной реакции центра на те сложности, которые возникли в вопросах подчиненности, координации, взаимоинформирования между различными органами госбезопасности на местах, выплеснулись еще до начала первого заседания. Многие из собравшихся не верили в возможность реализации на практике проектов резолюций съезда, не надеялись на поддержку руководства ОГПУ. И мрачные прогнозы, казалось, начинали сбываться. Уже в первый день съезда перед руководящими сотрудниками особых отделов выступил Ф. Дзержинский. Он, как и положено основному докладчику, остановился на обстановке в стране и в мире, условиях, в которых происходит реформирование Красной армии и Флота. Говоря об очередных задачах особых отделов, председатель ОГПУ вновь констатировал, что нужно «постоянно наблюдать, постоянно следить, постоянно принимать соответствующие меры, постоянно помогать командованию армии и делать ее более классовой и состоящей из середняцких, бедняцких крестьянских масс» [405]. Ни о какой борьбе со шпионажем и контрреволюционными проявлениями в войсках он не упомянул.

Чтобы упредить критические выступления, слово взял заместитель председателя и начальник особого отдела Г. Ягода. «На многих наших товарищей, — сказал он, — часто сильно действует то, якобы пониженное политическое значение Особого отдела… которое сейчас наблюдается… Я думаю, что это глубокая ошибка…» [406] Далее Г. Ягода призвал сидящих в зале не использовать трибуну съезда для полемики. Более того, ссылаясь на предшествующие беседы с некоторыми делегатами, он в категорической форме отверг крайние точки зрения: во-первых, вывести особые отделы из системы органов ОГПУ и передать в военное ведомство; во-вторых, вернуть особистам тот статус, который они имели до майского (1922) решения Коллегии, вновь слить ОО и КРО ОГПУ и их местные аппараты [407]. После такого заявления ни один из участников съезда не решился отстаивать свою позицию в организационных вопросах.

Однако вообще не замечать критического настроя собравшихся было нельзя. Поэтому докладчику по оперативным вопросам, заместителю начальника ОО ОГПУ Р. Пиляру пришлось отметить некоторые ошибки в организационном строительстве и определении задач особых отделов, что в итоге привело к атрофированию оперативной работы и она стала поверхностной [408].

Допущенные перегибы Р. Пиляр объяснил реакцией на доминирующую роль особых отделов в годы Гражданской войны и некоторое время после ее окончания. Он признал, что лишение особых отделов оперативных функций, права действовать в области борьбы со шпионажем и антисоветскими элементами в армии и на флоте, децентрализация системы особых органов являлись ошибочными мерами. Для исправления ситуации Р. Пиляр не предлагал вновь все кардинально изменить, но призывал принять все меры к увязке работы особых отделов с контрразведывательными, экономическими и секретными подразделениями территориальных органов, «с работой по контрреволюции и шпионажу» [409].

Докладчик согласился с необходимостью большего учета изменений в структуре РККА и нового территориально-административного деления.

По организационным вопросам высказался и помощник начальника ОО ОГПУ Л. Залин. Он настаивал на том, что начальником особого отдела территориальной дивизии должен быть начальник губернского отдела ОГПУ. Но это в случае, если все части дивизии дислоцируются и комплектуются на территории одной губернии. Правда, Л. Залин подчеркнул огромную загруженность начальника губотдела и опасность, в связи с этим, того, что будет уделяться недостаточно внимания работе в войсках. Кроме того, многие руководители территориальных органов не знали специфики армейской среды, не обладали необходимым минимумом военных знаний [410].

В конце работы съезда, 28 января 1925 г., была принята специальная резолюция по организационным вопросам, основанная на предложениях выступавших. Наиболее важными являлись следующие пункты резолюции.

1. Особотделения и военные группы губотделов ОГПУ вливаются в особые отделения кадровых частей Красной армии.

2. Особые органы кадровых частей подчиняются особотделам военных округов. Начальниками последних могут быть и руководители губотделов, однако только во внутренних, но не в приграничных военных округах и при условии, что штаб округа дислоцируется в соответствующем губернском городе.

3. Особые отделения конных корпусов и дивизий подчиняются только начальнику военно-окружного аппарата ОО ОГПУ.

4. Особые отделения стрелковых корпусов наделяются правом давать оперативные директивы и инспектировать дивизионные аппараты [411].

Серьезные итоговые документы удалось принять и по вопросу о компетенции и задачах особых органов.