Органы государственной безопасности и Красная армия: Деятельность органов ВЧК — ОГПУ по обеспечению

Почти аналогичную резолюцию приняли и на съезде органов ГПУ Западного края [388].

Все это говорит о надуманности некоторых решений майской Коллегии ГПУ, имевших в своей основе субъективистское и предвзятое отношение Ф. Дзержинского и некоторых его сторонников к особым отделам [389].

Подводя итог, можно сказать, что реализация данной инициативы председателя ГПУ предопределила деградацию некогда стройной и эффективной в организационном, кадровом и деятельностном отношениях системы на несколько лет вперед.

В целом правильное, вытекающее из оперативной обстановки решение о выделении Контрразведывательного отдела должно было привести лишь к двум последствиям для особых органов губернских чрезвычайных комиссий, которые, конечно же, являлись анахронизмом в общей организационной структуре и достались ВЧК от существовавшей в 1918 г. сети органов Военного контроля Полевого штаба РВСР. Во-первых, оперативное обслуживание всех воинских частей и учреждений могли обеспечить особые отделы округов, корпусов и дивизий. И, во-вторых, деятельность особых отделов могла и должна была сконцентрироваться именно на Вооруженных силах, будучи увязана с работой губернских ЧК с учетом особенностей обстановки в данном регионе. Не было необходимости превращать особые органы в нечто среднее между милицией, аппаратами рабоче-крестьянской инспекции и партийными комиссиями при политотделах.

Совершенно справедливо утверждал начальник Административно-организационного управления ГПУ Украины И. Блат, что трения между особыми отделами и ГубЧК во многом можно было устранить введением института старшего оперативного начальника и отрегулировав потоки взаимоинформирования [390].

Решение майского заседания Коллегии ГПУ было оформлено соответствующим приказом и развито в целом ряде других директив. Уже через неделю после заседания Коллегии был подписан приказ ГПУ № 77, согласно которому самостоятельные особые отделы военных округов, которые так беспокоили Ф. Дзержинского, ликвидировались. Они сливались с аппаратами полномочных представительств [391].

Теперь или полпред ГПУ, или начальник секретно-оперативного управления становился по совместительству начальником особого отдела округа, если штаб его дислоцировался в одном населенном пункте с ПП ГПУ. Но на практике в полном объеме приказ реализовать не удалось. 24 июля 1922 г. приказом ГПУ № 148 самостоятельность сохранялась за Особым отделом Туркестанского фронта [392]. А в октябре того же года, в соответствии с приказом № 271 и с учетом ликвидации ПП ГПУ по Поволжью, воссоздавался Особый отдел Приволжского округа с центром в Самаре [393]. Судя по некоторым сохранившимся документам, действие приказа № 77 не распространили и на Особый отдел Московского военного округа [394]. Независимым органом остался и Особый отдел Черноморского флота.

Сложнее было с особыми отделами корпусов и дивизий. Конфигурация их подчиненности зависела от ряда факторов, но прежде всего от места дислокации соответствующих органов военного управления. Особые отделы конных корпусов сохранили подчиненность ОО ГПУ.

Так же как и в полномочных представительствах, в центральном аппарате для более тесной увязки работы двух отделов организационно был применен кадровый прием, определяемый в документах тех лет как «личная уния». На практике это означало, что помощник начальника Особого отдела Р. Пиляр был назначен по совместительству заместителем начальника КРО ГПУ. С 1925 г. аналогично решался вопрос и с Я. Ольским: будучи заместителем начальника ОО ГПУ, он стал и помощником руководителя контрразведывательного отдела [395].

Оставшаяся после реорганизации часть Особого отдела состояла всего лишь из секретариата и двух отделений — информационного и регистрационного. К октябрю 1922 г. в структуре ОО ГПУ создали еще экономическое отделение для обслуживания военной промышленности и бюро по фильтрации прибывающих из-за границы репатриантов [396].

В плане произошедших изменений интересно посмотреть на штаты Особого отдела в сравнении с другими основными подразделениями ГПУ. На середину октября 1922 г. в Особом отделе имелось по штату 56 сотрудников, в КРО — 173, в Секретном — 167, в Транспортном — 108 и в Иностранном — 97 [397].

Если в центральном аппарате скоординировать работу по военной линии удалось достаточно быстро, то иная обстановка сложилась на местах. Стройная система подчиненности была разрушена, и в связи с этим возникали многочисленные трения и серьезные конфликты. Все это самым непосредственным образом сказывалось на оперативном обеспечении воинских частей и учреждений.

Сложившаяся ситуация не раз обсуждалась на заседаниях Коллегии ГПУ во второй половине 1922 г. В итоге члены Коллегии приняли решение провести в конце года Первый съезд полномочных представителей ГПУ и начальников губернских отделов.

В циркулярной шифровке от 17 ноября указывалось, что основными на съезде будут два вопроса: 1. Подведение итогов работы за год и задачи на новый период; 2. Организационные проблемы. Специально выделялся вопрос об особых отделах, их работе в Красной армии, организационном строении в регионах, где нет полномочных представительств, взаимоотношениях между особыми отделениями губернских отделов с одной стороны, корпусными и дивизионными — с другой [398].

Всем полномочным представительствам предлагалось до съезда собрать совещания начальников секретно-оперативных частей для выработки конкретных предложений. А когда в ГПУ получили отчеты о совещаниях, то сочли за лучшее отменить съезд. Разброс мнений на местах, прежде всего об особых отделах, был достаточно велик, и даже звучала резкая критика в адрес руководства ГПУ по поводу непродуманной реорганизации. Характерны в этом отношении выступления участников съезда — начальников СОЧ и особых отделов полномочного представительства по Западному краю.

Начальник Витебского губотдела В. Даубе, к примеру, настаивал на ликвидации в полномочных представительствах всех линейных отделов, считая их ненужной надстройкой, а в губотделах — особых отделений, предлагая передать их объекты оперативного обслуживания особым отделениям дивизий и корпусов. Его поддержал председатель ГПУ Белоруссии Я. Ольский. Он, в свою очередь, предложил проводить окружное (т. е. на территории ПП ГПУ) объединение работы только по военной линии [399].

В. Даубе как имевший значительный опыт руководящей работы в особых отделах в годы Гражданской войны и сразу после нее, предложил возвратиться к существовавшей ранее системе подчиненности особых отделов с привязкой к системе военного управления. Он вновь заявил о необходимости ликвидации особых органов губернских отделов, оставив в КРО уполномоченного по военным делам [400].

Жесточайшей критике подверглось непомерно разросшееся «бумаготворчество» центрального аппарата и особого отдела в частности.

Была вообще поставлена под сомнение целесообразность решения, принятого в мае 1922 г. на заседании Коллегии, об изменении задач особых органов и системы их построения. Все это нашло свое отражение в принятой итоговой резолюции [401].

В более спокойной обстановке, однако в аналогичном ключе, прошел и Первый Всеукраинский съезд особых органов. Это был недвусмысленный сигнал для Центра, ведь на Украине и в Западном крае дислоцировались самые боеспособные части Красной армии, а симптомы подготовки новой агрессии противника именно на Западе проявлялись с завидной регулярностью. Исходя из этого, особые отделы здесь должны были пребывать в дееспособном состоянии и работать самостоятельно в случае передвижения войск.