Повседневная жизнь Греции во времена Троянской войны

Мед и ароматические травы

Не забудем, что в самой середине лета крестьяне выкуривали пчел, вскрывали улья и через глиняную или ивовую воронку выцеживали мед. В то время он заменял сахар. В больших амфорах мед жертвовали богам в святилищах и посвящали душам усопших.

Хозяева дворцов также требовали, чтобы крестьяне выращивали и поставляли им целый ряд ароматических трав: петрушку, кориандр, тмин, ароматный тростник, мяту, чуфу и некое «финикийское» растение, ponikiyo, возможно, содержавшее камедь, — его должны были везти в Кносс, по меньшей мере, 20 деревень.

Сельские обычаи и культы

В деревнях почитали не тех богов, что в городе. Незримые владыки там гораздо ближе к земле и человеку. Они обитали в деревьях и вечнозеленых кустарниках, таких, как мирт, кипарис, ель, мастиковое дерево, лавр, крушина и критский платан с вечнозеленой листвой. В разных местностях эти божества называли по-своему — Афайя, Бритомарпис (Кроткая Дева), Дафна, Геллотис, Авксезия, Акакаллис (Владычица Нарциссов), Гиацинф (божество гиацинтов). К ним обращались женщины, когда сажали растения и работали, хотели выйти замуж или благополучно разрешиться от бремени. Для них среди ветвей подвешивали кукол, пряди волос или одежду. И повсюду крестьяне почитали священные леса, откуда исходили пророчества.

Другие божества жили под землей. Их старались умилостивить приношением «чистых» жидкостей — воды, молока, меда — или приносили в жертву поросят, а все оставшееся после жертвоприношения бросали в яму. Божествам предлагали и различные злаки и хлопья пряжи, сложенные в чаши с круглым дном, kemos. Чаще всего эти божества анонимны или носят довольно туманные обозначения — Мать, Дочь, Нимфы, «Тот, кто раскалывает землю» (Эрихтоний), Богач (Плутон).

Боги также являлись в виде птиц — воронов, ворон, сов, кукушек. Спросить совета у подземных богов или душ усопших отправлялись в долину Ахерона или к входам в тенистые пещеры, на мыс Тенар и в великие ущелья Крита. Один из наиболее популярных культов, в XIII веке до н. э., распространившийся по всему Архипелагу, — это культ пещер, где, как верили микенцы, боги рождались, вступали в брак, а иногда и умирали. Женщины приходили туда просить ребенка или удачных родов у Элевфии («Той, что освобождает»), у Реи, матери бога Зевса, у Майи (Доброй Матери) горы Киллены, у Лато (Госпожи), у Ифигении («Той, что дает силы произвести на свет дитя»). Под землей же приобщались к культу Владычицы Зерна, Ариадны (Святейшей) и Диониса. Верующие целовали камень или дотрагивались до идола из кальцита. Большинство скал необычной формы и почти все источники тоже считались священными.

Год проходил в ритме, задаваемом сезонными праздниками и великими событиями сельской жизни вроде появления молока у овец в начале февраля, возвращения ласточек в марте (бывшего предметом предсказаний, пожеланий и песен, зафиксированных с XVI века до н. э.), весеннего сева, перегона овец в горы в апреле, приношения богам первинок урожая, осенних облав, возвращения дождей, «слета» душ усопших, приближения дня зимнего равноденствия или летнего солнцестояния.

Классическая Греция и современный мир наверняка в значительной степени унаследовали обычаи, широко распространенные в XIII веке до н. э., но по текстам нам известно лишь о немногих из них, как, например, о зажигании огней на вершинах гор (Ликея, Тайгета, Юктаса), об обычае молодежи прыгать через костер, о примете связывать долголетие близкого человека с сохранением священной ветви. Когда Мелеагр, сын царя этолийцев Ойнея или бога Ареса, достиг семидневного возраста, его матери, Алфее, явились Парки и предрекли, что судьба ребенка зависит от горящей в очаге головни: стоит ей сгореть дотла — и Мелеагр умрет. Алфея вытащила головню, погасила и спрятала в ларец. Еще мы знаем, что детей купали в священных источниках, и только та часть тела, за которую их держали, оставалась уязвимой. В те времена, как и сегодня, молодых супругов осыпали зерном и предлагали сообща вкусить тех или иных плодов, символизирующих плодовитость, — яблок, орехов, гранатов, полных алой крови. Но в глубине души люди подозревали, что на дне деревянного ларя с подарками среди пирогов, одежды и украшений, как на дне ящика Пандоры, остается всего лишь слабая надежда.

В тот трагический век люди, жившие в домишках с земляным полом и стенами из сырца, не могли найти утешения ни в надежде обзавестись многочисленным потомством (пришлось бы кормить слишком много ртов), ни в надежде на долгую старость: зная о судьбе Пелея, они предпочитали умирать молодыми, как его сын Ахилл. По большей части крестьяне уповали лишь на минутную забывчивость налогового ведомства или (что, впрочем, сводилось к тому же) на появление какого-нибудь пастуха или героя с бандой добрых молодцев, которые спустились бы с гор и спалили архивы нынешних хозяев. Свободы они не просили. Даже мысль об этом не приходила в голову, хотя, конечно, как все бедняки на свете, микенские земледельцы вздыхали по капельке равенства. Дорийцы, победившие ахейцев, впоследствии сделали это основной темой своей пропаганды, ибо крестьяне не забыли естественного для большинства из них полуколлективистского уклада жизни во главе с советом общины, damos, который всем по очереди раздавал наделы для обработки, kotona kekemena.

Сельские ремесленники

Зато они могли развлечься, наблюдая за работой ремесленников, что бродили из деревни в деревню, demiourgoi. Последние тоже иногда возделывали землю, но никогда не бывали привязаны к ней постоянно. Они приносили земледельцам мечты, новости, свежие идеи. И всех радовало появление певцов, бродячих сказителей, торговцев, врачевателей, кузнецов, рудознатцев и горшечников.

Горшечники

Посуду для повседневного обихода горшечник делал в точности так же, как его нынешние наследники в Беотии, на Сифносе, в Маргаритах на Крите или на Кипре. Все они — оседлые жители зимой и кочевники в теплое время года.

Горшечник брал два сорта глины: жирную тяжелую и сухую ломкую. Последняя использовалась как обезжириватель. Обе порции мастер сушил отдельно, измельчал, очищал, очень тонко просеивал, потом смешивал и, залив в чанах водой, оставлял в покое. Подержав глину несколько недель в тенистой комнате или под сводами пещеры, пока ферментация делала ее податливее, бледную массу сбивали и размешивали вручную, чтобы получить нежную на ощупь пасту, блестящую и эластичную. От процеживания и смешивания двух видов глины — «мужского» и «женского» — и в самом деле зависят фактура, цвет и даже запах этой гладкой и скользкой частицы земной плоти. В полутьме мастерской, куда солнечные лучи проникают лишь через дверной проем, горшечник производит на свет свои творения. Он берет немного мягкой глины, сжимает, перекидывает с ладони на ладонь, время от времени похлопывая, словно это существо, которое он решил оживить. Наконец тщательно размятую массу мастер кладет на круг из обожженной глины или испещренного прожилками мрамора, что вкупе с деревянным навершием составляет верхнюю часть станка. Толкнув ногой нижний диск, горшечник приводит гончарный круг в действие. Ось покачивается в подпятнике и отверстии планки, горизонтально закрепленной между двух стоек. Ремесленник то справа, то слева нажимает на ком глины, а тот поднимается, поднимается и словно бы расцветает под его руками. Пальцы проникают вглубь, подщипывают там, придерживают тут. Видно, как появляются нога, бок, брюшко, плечо, шея, рот и губы — все органы вполне живого тела. Не хватает только одной-двух рук, то есть ручек, или крышки-головки, чтобы сходство с человеком стало полным. В Афинах простонародье говаривало, будто Керамос (Горшок) был сыном Ариадны и Диониса.

Еще влажное изделие оставляют в тенечке на полу, периодически поворачивая. Когда мастер сочтет, что глина достаточно уплотнилась, он отнесет свое детище сушиться на солнце, а сам станет художником. Палочкой или кистью он покроет ангобом внешнюю, а иногда и внутреннюю поверхность всех изделий, которым предстоит отправиться в печь для обжига. Это покрытие — коллоидная глина, очень медленно процеженная и смешанная с древесным пеплом и различными органическими веществами, чей состав и пропорции ревниво сохраняются в тайне. Если покупатель хочет, чтобы на сосуде были фигуры, ремесленник погрузит кисть в коричневатую массу (как правило, богатую окислами железа охру), а иногда — в смесь охры и окиси марганца. Во время обжига и в зависимости от количества воздуха, допускаемого в печь, краски останутся коричневыми, покраснеют или почернеют. А прежде чем поставить сосуды в печь, мастер, разумеется, воззовет к богам ветров, богу или богине — покровителям горшечников, и не преминет заклясть злокозненных духов, по милости которых посуда трескается, а краска облезает, — Смарага, Асбета, Сабакта и Омодама. Ну а после обжига он будет молить Зевса, бога-громовержца, не посылать дождя.