Че-Ка. Материалы по деятельности чрезвычайных комиссий

На неискушенного «новичка» все это неизбежно должно производить впечатление таинственного и страшного лабиринта, где за каждой дверью подстерегают его люди с наведенными пистолетами и где ждет не дождется его лютая смерть…

В таком настроении арестованного вводят в «кабинет следователя» и… допрос начинается.

Мне пришлось уже выше замечать, что «романтическая» эпоха В. Ч. К. давно прошла, и в настоящее время револьверные выстрелы не раздаются в кабинетах следователей. Произошло строгое разделение чекистских функций, прав и обязанностей. Теперь чекисту-палачу и в голову не придет садиться в кресло чекиста-следователя, как не приходит в голову и «следователю» идти на работу в подвал. Каждому свое место и… свое вознаграждение.

Правда, при допросах пускаются в ход все средства, до провокации, подлогов, гнусных предложений и недвусмысленных угроз включительно. Правда, в нужный момент, невзначай, появляется на столе и револьвер, но он… уже не стреляет. Это, так сказать, «декоративная» сторона следствия и всерьез ее принимать не следует.

Необходимо здесь же отметить, что и в самом следственном аппарате произошло также строгое разделение обязанностей. Каждое «преступление» — имеет свой аппарат во главе со следователем «спецом» и целой фалангой помощников. Спекулянты, проворовавшиеся коммунисты, белогвардейцы, эсэры, меньшевики и пр. и пр. все имеют своих особых «попечителей», специализировавшихся на данной отрасли «работы».

Больше всего внимания уделяется, конечно, социалистам. Сюда привлечены «лучшие чекистские силы», и «работа» поставлена на «научную» ногу.

В кабинете соответствующего следователя стены украшены строго исчерченными диаграммами и схемами, напоминающими «солнечную систему», где в центре, в качестве «солнца» помещается «лидер партии», а вокруг него, на разном расстоянии, партийные «планеты» разной величины с их постоянными деловыми «спутниками».

Когда приводят на допрос вновь арестованного социалиста, то прежде всего устанавливают его место в «солнечной системе». Если же в нем открывают новую «планету» или нового спутника, то вся сила следствия устремляется на установление его «размеров» и положения в «мировом пространстве».

Всю эту кропотливую «астрономическую» работу следователи производят, обычно, собственными средствами, так как социалисты сохранили от старых времен дурную привычку «неискренности» и мрачной необщительности. Но зато, когда исследования «спецов» увенчаются успехами, на партийной картограмме торжественно появляется новый выразительный кружок с фамилией вновь открытой… планеты.

Если уголовные дела, в конце концов, приходят к какому-нибудь концу и подследственный переходит или в ведение трибунала, или в концентрационный лагерь, или в подвал к палачу, то «дела» социалистов почти никогда ни чем не кончаются. Это особая «привилегия» социалистов. Судить их — не судят. Обвинений не предъявляют. Срока сидения не назначают. Расстреливать, почти не расстреливают.

Их просто держат, поджавши под себя, во имя «блага республики», до «конца гражданской войны».

Впрочем, с момента нанесения на «картограмму», дело социалиста, собственно говоря, следствием заканчивается. А самого арестованного, согласно «заключения» следователя и «постановления» президиума В. Ч. К., отправляют на житье в одну из московских тюрем.

Иногда среди зимней стужи сбавляется, вдруг, кратковременная весна и тогда некоторые из «спутников» выпускаются временно на свободу. «Планеты» же крепко сидят при всех погодах!

6. Последнее звено

Настоящий очерк был бы не полным, если бы я не коснулся, в сознательно беглых и сжатых словах, самого ужасного детища октябрьского переворота, вскормленного и вспоенного в чекистских застенках кровью многих тысяч человеческих жизней.

Переживши последние четыре года, мы перестали вздрагивать при слове «террор», а цифры его жертв уже только механически укладываются в нашем сознании…

Террор не ушел еще из жизни нашей страны, но он тоже принял «организованные формы». Он укрылся за десятки «входящих» и «исходящих», за резолюции, приговоры и ордера.

Подвал для расстрелов еще не разрушен. Палач не отставлен, но он сидит теперь и терпеливо дожидается «ордера», при котором следует приговор к смерти.

Тогда он спокойно принимается за свое дело: формальности все соблюдены…

Он ведет свою жертву к подвал и там убивает ее из Кольта выстрелом в затылок.

Из Кольта потому, что это револьвер крупного калибра. В затылок потому, что такой выстрел разворачивает голову и делает невозможным опознание жертвы.

После этого труп передают в ведение «Заведующего учетом тел» для дальнейшего следования. Новый «ордер», новые «исполнители» и круг чекистских «операций» замыкается.

Палач уходит на отдых, приведя в порядок «оправдательные документы» и унося с собой последнее имущество своей жертвы. А там, вдали от подвала, в ожидании нового «ордера», он предается радостям жизни, которые щедро сыплются на него сверху за трудную и ответственную работу…

Работа эта, по-видимому, не легка. Ибо даже чекистские палачи иногда не выдерживают. Сходят с ума.

Тогда на место выбывшего появляется сейчас же новый «исполнитель». Работа карающего аппарата не останавливается ни на минуту.

Только на «ордере» появляется другая фамилия, и курок револьвера поднимает другая рука…

Таков коммунистический застенок! Во всей деятельности Ч. К. больше всего поражает сочетание приобретенного уже внешнего лоска с никем еще не превзойденной бездной мерзости и цинизма!

Здесь не говорят и не помышляют о гласности, о беспристрастности и человечности, ибо коммунистическая охранка, по мысли ее творцов была, есть и будет только органом расправы с «классовыми врагами» большевистской партии. Здесь нет «моральных» и «аморальных» методов репрессии, ибо все хорошо и все «морально», что укрепляет и охраняет господство.

Надо только «не производить лишнего шума», надо только «чисто» работать. Этот «секрет» В. Ч. К. постигла в совершенстве.

И если бы какая-нибудь любопытствующая делегация «коминтерна» посетила «учреждения» В. Ч. К., она была бы приятно поражена научными «диаграммами» следственных кабинетов, образцовой тишиной «Внутренней тюрьмы» и прочими культурными подробностями быта В. Ч. К. Ни криков, ни истязаний, ни крови, — ничего напоминающего пресловутое «варварство большевиков», измышленное «контрреволюционерами» из «социал-предателей».

И уехала бы «делегация», полная внутренним удовлетворением, с твердой решимостью трубить по всем Европам о том, что в советской России есть «закон», есть «гуманитарность», есть «справедливость»!

В могильной тишине «Внутренней тюрьмы» никто бы не шепнул этим «знатным иностранцам», что тут же за стеной старые испытанные социалисты решаются от всей этой «гуманности» на смерть и по шестнадцати суток выдерживают мучительные голодовки на глазах равнодушного, видавшего виды коммунистического начальства…

Июнь 1921. г. Москва, Лубянка.

Внутр. тюрьма В.Ч.К.

Очевидец.

Эпопея увоза в Ярославль

12 августа 1920

11-го августа 1920 года… день, которому суждено быть отмеченным в истории тюремных испытаний и мытарств, выпавших на долю социалистов-революционеров в период «большевистского лихолетья».

11-го августа 1920 года в Бутырской тюрьме три десятка безоружных социалистов и социалисток подверглись налету трех сотен вооруженных чекистов всех рангов и всех национальностей. Налет завершился увозом социалистов-революционеров в Ярославль, в знаменитый каторжный централ. Что предшествовало этой дикой расправе? Что послужило поводом для В. Ч. К. мобилизовать имевшихся в ее распоряжении военнопленных мадьяр, немцев, чехов — и отправить их на Бутырский фронт, против «внутреннего врага»?