Заговор маршалов. Британская разведка против СССР

Впрочем, в еще большей степени он не мог и не передать, потому как в случае успеха «двойного заговора» Чехословакия и вовсе была бы раздавлена — Тухачевский и его главные подельники в этом вопросе были единодушны с германскими генералами, не говоря уже о том, что в тогдашних межгосударственных отношениях присутствовал также и достаточно болезненный территориальный вопрос о Закарпатской Руси. Короче говоря, все это сыграло решающую роль в выборе стратегии проведения пропагандистской акции влияния, в том числе и в итоговом выборе персоны Бенеша в качестве объекта шантажа для нападок со стороны некоего беглого предателя из советской разведки. А для самого последнего был предопределен «выезд» в США — на самом же деле, говоря профессиональным языком, «вывод» в Америку буквально вслед за Бенешем.

Суть же операции в итоге свелась к следующему: вызревший тогда замысел исходил из того, что единственной управой на Бенеша, могущей одновременно трансформироваться и в своего рода переломный момент в позиции самого Рузвельта — а это и была самая главная цель, — должен был стать вброс в общественно-политическую жизнь США крайне порочащих экс-президента Чехословакии сведений, которые сами по себе отворотили бы главу Белого дома даже от мысли доверять словам и комментариям Бенеша. Более того, учитывая особую опасность для Великобритании сложившегося дискуссионного трио Рузвельт — Бенеш — Уманский, удар явно планировался с двух сторон: как по самому Бенешу, так и по Уманскому, но в направлении Бенеша. Грубо говоря, вся эта задуманная англичанами операция должна была являть собой «двуликого Януса»: сочетать в себе все «достоинства» грязного доноса президенту Рузвельту на экс-президента Бенеша, а также на посла Уманского, и в то же время все «прелести» грубого шантажа лично Бенеша. Причем вброс должен был осуществляться при полном отсутствии каких-либо внешних признаков причастности «английской руки», от имени якобы авторитетного в силу своего прошлого статуса человека, ищущего спасения своей шкуры в «цитадели свободы» — США. Было учтено даже и то, что ближайшее и, подчеркиваю это вновь, имевшее колоссальное влияние на главу Белого дома окружение Рузвельта — это прежде всего влиятельнейшие евреи США (в первую очередь Генри Моргентау), а также то, что и посол СССР в США — Уманский тоже был евреем, как и Кривицкий. Но даже все это могло и не сработать, не знай англичане заблаговременно одной существенной детали, а именно, что Кривицкий с 20-х годов лично был знаком с Уманским, и что он, Кривицкий, точно знает о том, что Уманский тесно связан с органами госбезопасности СССР, в частности, с разведкой. Что, кстати говоря, соответствовало истине. И если вернуться к утверждению о том, что британская разведка начала работать с Кривицким еще во Франции, то выходит, что англичане заранее, т. е. до «вывода» Кривицкого в США, не только знали, что он лично знаком с Уманским, но и то, что предатель в курсе сотрудничества Уманского с советской разведкой, на чем и был сделан весь расчет пропагандистской акции влияния. Без точного и заблаговременного знания этого факта нечего было даже и думать о том, чтобы «выводить» беглого предателя в США, тем более для проведения такой крупной пропагандистской акции. Что же до самого Уманского, то, по отзывам очень авторитетных и близко знавших его лиц, он был «очень способным, эрудированным человеком, значение которого прекрасно понимало американское правительство, некоторые представители которого позволяли себе вести с ним неофициальные беседы… Когда министр финансов США Моргентау принимал его, то удалял стенографисток и переводчиков и обсуждение деликатных вопросов… шло один на один».

Естественно, что значение Уманского не только как посла вообще, но и прежде всего как личного доверенного представителя Сталина понимали и в Лондоне, в штаб-квартире британской разведки, и в ее нью-йоркском разведывательном центре. Именно поэтому опорочивание — по тексту «мемуаров» Кривицкого это смахивает на очень грубый донос — также и имени Уманского должно было стать одним из ключевых залогов успеха в запланированной МИ-6 операции. И логика здесь была проста: Уманский доверенное лицо лично Сталина, связан с органами госбезопасности СССР, т. е. с НКВД-ОГПУ, которое устроило такие жестокие репрессии, в т. ч. и против военных, он часто встречается с Бенешем, который тоже замешан в этом развязывании репрессий, так как именно он и передал информацию о заговоре Сталину, следовательно, Бенеш… сами понимаете. Тем более что частично это и впрямь соответствовало действительности. Надо сказать, «логика» эта сработала настолько эффективно, что когда Бенеш в 1940 г. приехал в Англию, то Черчилль весьма сердито и в лоб задал ему колючий вопрос: «Что, Сталину удобнее разговаривать со мной не напрямую, а через Бенеша?»

Вот так англичане допланировались до того, что в текст «мемуаров» Кривицкого воткнули сразу обе версии, причем версии № 1 был придан характер ударной, ибо она выполняла функцию грубого шантажа Бенеша умышленно искаженно поданным компроматом, а версия № 2 — несмотря на беспрецедентно дикое ее противоречие первой, выполняла роль якобы детального разъяснения. Однако же весь парадокс в том и состоит, что все получилось как в математике: минус на минус дал плюс, т. е. вышло так, что глупость версии № 1, помноженная на глупость версии № 2, дали в итоге гениальный результат — совершеннейший абсурд до сегодняшних дней почитается едва ли не самым достоверным фактом.

Как и следовало ожидать, даже при такой гениальной результативности пропагандистского эффекта буквально все предусмотревшая многоопытнейшая британская разведка со всей изначально предрешенной неминуемой неизбежностью прокололась именно на том, на чем просто-таки обречена была обязательно проколоться: на «почерке». И в стратегии замысла, и в тактике его претворения одно и то же — старинный британский метод осуществления любой пропагандистской акции влияния: амальгама, или, попросту говоря, наведение несуществующей тени на вроде бы якобы существующий плетень.

Вот версия № 1 — та, что содержалась в предисловии к «мемуарам» Кривицкого. Напомним ее схематично: сначала Сталин поставил военных к стенке, потом якобы испугался возмущения Европы (интересно, что Кривицкий в «мемуарах» приводит якобы факт, что Сталин сам же и произнес: «Европа все проглотит!»), затем ринулся искать каналы для убеждения этой самой Европы в своей правоте, задним числом приказал Лубянке и военной разведке состряпать досье с компроматом на Тухачевского сотоварищи, затем едва ли не насильно всучил это самое досье Бенешу якобы с расчетом, что тот с помощью этого досье оправдает его в глазах всей Европы. Ну а Бенеш, рассчитывая на возможную помощь Сталина Чехословакии, счел себя не вправе проверять эти доказательства.

Именно этот бред и выполнял ударную роль внезапного, ничем не ограниченного в своей беспрецедентной грубости шантажа экс-президента Эдуарда Бенеша. Потому как вопреки точному знанию истинной последовательности недавних событий, британская разведка все подала шиворот-навыворот, но тем самым полностью расписалась в том, что она целенаправленно и откровенно намекает Бенешу: мол, замолчи, а то всю правду выложим, и тогда точно не поздоровится. В результате МИ-6 высекла сама себя, как та самая унтер-офицерская вдова, потому что намекать таким образом могла только знающая все в деталях сторона. Я уж не говорю о том, что в число пороков Бенеша или Сталина идиотизм никогда не входил и за всю их жизнь не давал о себе знать даже призрачным намеком. Тот же Бенеш прекрасно знал правила политического «политеса» на межгосударственном уровне, в т. ч. и то, что в таких деликатных и щекотливых делах, как, например, предупреждение о заговоре высшего военного командования против центральной власти в могучем соседнем государстве, с которым, помимо тесных связей, был подписан еще и Договор о взаимопомощи в отражении агрессии, необходимо говорить только правду, все элементы которой выдержат самую дотошную проверку. Или вовсе не заикаться на такие темы, потому как в противном случае последуют прямые и крайне жесткие обвинения в грубейшем и откровенном вмешательстве во внутренние дела суверенного государства. Знал он и то, что в таких случаях крайне необходимо, хотя и в зашифрованном виде, но обязательно указывать источники, по крайней мере на подобие нашей известной формулы «по достоверным данным от проверенных источников соответствующих компетентных органов…», скрепляя такое послание личной подписью и печатью главы информирующего государства.