На грани мировой войны. Инцидент «Пуэбло»

Я спросил: если допустить, что американцы все же правы, и захват «Пуэбло» был инициирован советской разведкой, чтобы заполучить шифровальные машинки KW-7, могло ли высшее политическое руководство СССР не знать об этом?

Мой собеседник задумался, впрочем, не очень надолго.

— Если бы это коснулось меня, — сказал он, — наверное, я бы рискнул. Знать, что такого никто не добился, а ты сумел, — колоссальное искушение для людей нашей профессии, и тут вряд ли кто-то устоит. Победителей не судят — за такое особенно!

Отсутствие на месте посла Сударикова — вот главный признак, что операция была проведена в обход Кремля и Старой площади. Новость там узнали по радио.

Газета «Seattle Post Intelligencer» утверждала, что на борту «Пуэбло-.» было захвачено, по крайней мере, 19 различных шифровальных машин, используемых, чтобы кодировать и декодировать радиосообщения. Шифровальщики КГБ — американцы твердо убеждены в этом — получили модель KW-7 «Orestes», двухсторонний телетайп, в то время наиболее совершенное средство закрытой связи американского флота. Все без исключения субмарины использовали KW-7 для зашифровки радиосообщений в 1968 году, согласно рассекреченным данным ВМС США.

Несмотря на потерю оборудования, установленного на «Пуэбло», не было предпринято никаких мер для повышения безопасности кодированной связи. Как писала «Вашингтон пост» 27 февраля 1968 года, должностные лица Пентагона не выразили никакой тревоги относительно тайн, которые коммунисты могли бы раскрыть с помощью захваченного оборудования. Коды и шифры, уверяли общественность штабисты, успели уничтожить до высадки корейского десанта. К тому же без ежедневно обновляемых ключей шифровальные машины были, по мнению американских военных, абсолютно бесполезны.

Только в 1985 году, с арестом Уокера, откроется ужасная истина: кодовые таблицы регулярно крала машинистка, входившая в агентурную сеть Уокера. На допросе отставной уоррент-офицер Уокер показал, что кодовые таблицы для KW-7 и двух других систем шифрованной связи он передал КГБ в первую же после вербовки встречу. «Позднее русские дали ему причину верить, что он был ответственен (за инцидент с «Пуэбло»), потому что русские искали ту часть мозаики, которую Уокер не мог обеспечить, — действующее криптографическое оборудование, которое использовало кодовые таблицы и инструкции по использованию, уже переданные им Уокером», — заявило должностное лицо из руководства разведки США.

Но вернемся к звонку Горшкова 23 февраля 1968 года. Он сказал командующему Тихоокеанским флотом Амелько (по «ВЧ», не по «межгороду»!), «что наш посол Судариков оказался в Москве, А.А. Громыко спрашивает, могу ли я его на своем самолете доставить в Пхеньян, так как у корейцев все аэродромы закрыты. Я ответил утвердительно. Шеф-летчик командующего флотом Иван Васильевич (фамилию запамятовал) был очень опытным, неоднократно бывал в Пхеньяне, пожилой, очень уравновешенный и рассудительный. На следующий день Судариков прилетел рейсовым Ту-104 во Владивосток, я его встретил на аэродроме, мой самолет уже был готов — Ил-14. За обедом там же на аэродроме мне Судариков сказал, что он везет пакет Ким Ир Сену от Брежнева».

Почему же отсутствовал посол Судариков? Он был в отпуске. Странно, однако. В СССР даже чиновники районного звена никогда зимой не отдыхали. Добро бы посольствовал товарищ где-нибудь в Экваториальной Гвинее и по снегу истосковался. Снега в Корее достаточно. Что же остается — совпадение? Или предложение, от которого невозможно отказаться?

Обязанности поверенного в делах исполнял Олег Васильевич Оконишников. 24 января 1968 года из Москвы пришла директива настоятельно посоветовать северокорейцам начать переговоры с американцами при посредничестве ООН. Братский совет был отвергнут, причем в категорической форме.

— Разве вы забыли, товарищ, что во время Корейской войны американцы воевали с нами под флагом Объединенных Наций? — жестко выговаривал советскому посланнику замминистра иностранных дел КНДР. — Пхеньян готов вести переговоры только напрямую с Вашингтоном, а пугать нас войной бесполезно.

В этой ситуации основной задачей было добиться, чтобы собеседник в точности донес содержание разговора до самого высокого руководства. Тактика была избрана следующая: проявить уважение и понимание позиции Северной Кореи. После соответствующих заверений Оконишников почувствовал, что напряжение потихоньку начинает спадать. В конце беседы советский посланник лишь напомнил, что роль ООН сильно изменилась и эта организация вполне могла бы обеспечить многосторонние гарантии безопасности.

Любой подчиненный в отсутствие начальника готов уловить свой звездный шанс, но… В неважном настроении отправлял Олег Васильевич шифровку на Смоленскую площадь. Отличиться не получилось. Советские рекомендации отвернуты. «Конечно, — скажут в Азиатском департаменте МИДа, — будь Судариков на месте, ответ мог быть другим. Что с посланника взять, его министр заму отфутболил». И вдруг — Москва еще не прислала квитанцию на принятую шифровку — приглашение к министру иностранных дел КНДР.

— Вы неправильно истолковали ответ моего заместителя. Северная Корея не отвергает в принципе общение с представителями ООН, но хотела бы получить от Соединенных Штатов извинения за вторжение в территориальные воды.

Стало ясно, что нужно в любом случае способствовать двусторонним американо-корейским переговорам. Через несколько дней представителей Пхеньяна и Вашингтона удалось усадить за стол переговоров.

Но напряженность не ослабела, наоборот. Ночами через Пхеньян к 38-й параллели стали перебрасывать боевую технику и армейские подразделения. Местные власти, вспоминает Оконишников, предлагали помощь в сооружении бомбоубежища во дворе посольства и одновременно наблюдали, не изменился ли посольский уклад. Временному руководителю дипмиссии пришлось решительно отвергнуть просьбы некоторых сотрудников посольства об эвакуации в Москву членов семей. Можно представить, какое впечатление на северных корейцев мог произвести сам факт эвакуации семей советских дипломатов. Кстати, именно в эти дни к Оконишникову приходили послы социалистических стран с одним вопросом: будет ли война?

Инцидент произошел в отсутствие советского посла. Ясно, что он должен незамедлительно вернуться к своим обязанностям в стране пребывания. В те годы Аэрофлот выполнял по маршруту Москва — Владивосток один рейс в сутки. В Хабаровске транзитных пассажиров ждала пересадка. В принципе Ту-114 имел запас топлива, достаточный для беспосадочного перелета во Владивосток. Но взлетнопосадочная полоса аэропорта Озерные Ключи была ему коротка. Она годилась для более легких самолетов Ту-104… и Ty-16. Гражданские авиалайнеры и реактивные ракетоносцы Тихоокеанского флота делили здесь одну «бетонку».

Комфлота Амелько с трапа самолета забрал посла в свою «Волгу» и повез — прямо по рулежным дорожкам — на авиабазу ТОФ Кневичи. Не в вокзальном же, в самом деле, ресторане обсуждать вопросы войны и мира. В адмиральских апартаментах, под флотский борщ и номенклатурный «Арарат» по линии Военторга, они беседовали, надо думать, самое малое час. Перелет в Пхеньян на персональном Ил-14 командующего ТОФ длился пару часов, поскольку летели не по прямой, а на малой высоте петляли распадками меж сопок. Корейцы их не ждали.

Представьте ситуацию. Все аэродромы страны в связи с угрозой внешнего нападения были закрыты. Силам и средствам ПВО объявлена боевая тревога. И вдруг, как снег на голову, на столичный аэродром свалился чужой военный самолет. И хотя он принадлежал дружественной стране, налицо несанкционированный перелет. Прорыв границы!

Предположим, они приземлились около 16 часов по местному времени, — раньше никак не выходит. Шок северян сменяется звонками-перезвонами, докладами-согласованиями…Азиаты на разбирательства народ длинный. Заяви им посол: «у меня пакет для “Самого красного Солнца”» — самого бы на руках отнесли во дворец вместе с брежневской петицией… Но не мог этого заявить наш Чрезвычайный и Полномочный. По посольскому закрытому радиоканалу личным шифром он должен был немедленно снестись с Москвой. Не ровен час, за время его затяжных перелетов могло случиться нечто такое, что сделало послание Генсека уже неактуальным. Возможно, нужен совсем другой текст. А может, уже не нужно вообще никакого… Только получив команду «Неси!», посол Судариков мог звонить северокорейским дипломатам. Пойти же к главе государства пребывания, будучи «не в теме», — это за гранью дипломатических приличий. Поэтому еще какое-то время нужно было на консультации с резидентами ГРУ и КГБ. Раньше 18 часов пакет едва ли лег на стол лидера Трудовой партии Кореи.