Сталинский СМЕРШ. Лучшие спецоперации военной контрразведки

Здесь же, в Закавказье, такое не могло случиться. Начальник УКР СМЕРШ Закавказского фронта генерал-лейтенант Николай Максимович Рухадзе был на своем месте, опытный профессионал, человек строгий.

Николай Максимович Рухадзе — Почетный работник ВЧК — ГПУ в 1937 году. В 1941 году заместитель наркома НКВД Грузинской ССР, затем начальник Особого отдела НКВД Закавказского фронта. Постановлением Совнаркома СССР ему в числе сорока руководителей ГУКР СМЕРШ 26 мая 1943 г. было присвоено звание генерал-майора, а в 1944 г. звание генерал-лейтенанта. У такого Рухадзе, как говорится, не забалуешь. Однако для начала следовало поймать вражеских агентов.

После приземления агенты «Цеппелина» повели себя непонятно для ожидавших их на опушке леса Елкина — Сумцова и Гурнова-Щербаня. Побежали не в спасительный для них лес, а в обратную сторону…

С поднятыми руками и криками «Сдаемся, сдаемся!» подбежали к оцеплению.

Семь бывших военнопленных-грузин решили явиться с повинной.

Начальник 3-го отдела ГУКР СМЕРШ генерал-майор Барышников Владимир Яковлевич (заслуженный работник НКВД в 1942 г.), большой специалист по радиоиграм, доложил начальнику ГУКР СМЕРШ НКО СССР Виктору Семеновичу Абакумову о сдавшейся группе агентов «Цеппелина». Им была поставлена задача проникнуть в Тбилиси и готовить там восстание.

— Ничего себе аппетит у «Цеппелина», — заметил Абакумов.

— Старший группы «Георгий» сообщил, что должен установить контакт с потенциальным агентом, — продолжал Барышников.

— С кем? Кто он? — спросил Абакумов.

— Профессор медицины. В прошлом сочувствовал меньшевикам. Это когда в Грузии было меньшевистское правительство. Полагаю начинать радиоигру с «Цеппелином».

— А название для радиоигры придумали? — Абакумов улыбнулся Барышникову.

— Хочется, чтобы оно по смыслу операции подходило.

— Чего проще, — с улыбкой заговорил Абакумов. — Назовите «Разгром». Коротко и ясно.

— Хорошее название, — сказал Барышников.

— Вот пусть Рухадзе и занимается этим «Разгромом» — заключил Абакумов, добавил: — Разумеется, под нашим руководством.

Генерал Николай Рухадзе, начальник УКР СМЕРШ Закавказского фронта, потирал руки — еще бы, его сотрудники захватили группу агентов «Цеппелина», о чем он немедленно доложил в Москву. Предстояла интересная радиоигра. Огорчало то, что нужно было постоянно контактировать с вышестоящим начальством. В радиоиграх самостоятельность не допускалась, требовалось согласование с Генеральным штабом. Иначе не могло быть — дезинформация должна быть убедительной, грамотной, и нельзя было допустить в ней утечки информации, которая бы раскрывала какие-то данные, могущие повредить нашим вооруженным силам.

В кабинете Рухадзе был его заместитель генерал-майор Козлов Василий Иванович, опытный чекист, в органах госбезопасности с 1930 года. (Впоследствии почетный сотрудник госбезопасности.)

— У группы сдавшихся агентов «Цеппелина» при приземлении повреждена радиостанция. Почерк радиста знают в «Цеппелине» — докладывал Козлов.

— Нужно задействовать агента «Цеппелина» Гурнова, — предложил Рухадзе. — Там его почерк тоже известен.

— Старший группы «Георгий» назвал профессора медицины, с которым должен установить контакт. Это Андро Аркания. Кого послать на встречу с этим профессором? — Козлов вопросительно смотрел на Рухадзе.

— Антидзе. — Но тут же передумал. — Пошлем лейтенанта из СМЕРШа. Вот только профессор грузин, а лейтенант — русский…

— В ГУКР СМЕРШ его считают опытным профессионалом, — осторожно заметил Козлов.

— Ну что же, профессионалы на дороге не валяются. Пусть поработает с профессором. Но сначала Антидзе должен договориться с профессором о встрече с лейтенантом.

Оперативный работник Николай Антидзе «вышел» на профессора. Убедил его встретиться с посланцем друзей «Георгием».

Этим «Георгием» был лейтенант Сумцов. И Константин с удочкой в руках коротал время в кустах у небольшой речушки неподалеку от Тбилиси. Он ждал профессора.

— Нужно узнать, чем он дышит. Враг он или нет? Можно ли использовать его в радиоигре? — такое наставление дал Сумцову заместитель Рухадзе генерал Козлов.

И вот в назначенный день и час перед Константином предстал пожилой, грузный, упитанный человек. С удочкой.

— Клюет? — вместо приветствия спросил профессор.

— Ни одной…

— Не хочет рыбка ловиться. Умной стала. Сейчас, когда идет война, многие умными сделались.

— А может быть, в этом ручье рыбы нет?

— Возможно. Профессор Аркания. Андро Аркания, — наконец представился он.

— Мы все о рыбе, но забыли червячка… — заговорил Сумцов. — Так вот, в погожий день юный червячок высунулся из земли после теплого дождя и увидел: идут два мужика с удочками. В руке у одного — консервная банка, оттуда выглядывает папа юного червячка. Червячок кричит: папа, папа! А тот сияющий из банки свесился и радостно кричит: «Скажи маме, чтобы к обеду не ждала! Меня на рыбалку пригласили!»

Константин любил слушать и сам рассказывал анекдоты, знал немало разных шуточек-прибауточек. Этим он славился еще в школе. С тех времен запомнилась шарада. Первый слог — бог в Египте, второй — бог по-итальянски. А целое — поповские дела. В итоге: РАДИО.

Шутки шутками, пора переходить и к делу, решил Константин.

— Батоно Аркания, вам привет от ваших друзей, — Сумцов назвал профессора уважительно — грузины это любят, «батоно» по-грузински — «господин».

— У меня много друзей, — заметил Аркания, спросил: — От кого привет?

— Из Парижа. Вам шлет поклон Александр.

— Ах, Париж! Повидать Париж и умереть… — пытался сострить Аркания, но голос его дрогнул, он изменился в лице. — Не знаю такого… — дрожащим голосом произнес профессор.

— Ай-ай, негоже отказываться от друзей.

— Не понимаю, что вы хотите…

— Все вы прекрасно понимаете. Вспомните блаженные дни Закавказского комиссариата, его председателя Гегечкори…

— Кого?

— Забыли Евгения Петровича Гегечкори? С мая 1918 года он министр иностранных дел меньшевистского правительства Грузии. Вы сочувствовали меньшевикам.

— Не знаю такого… — еще раз испуганно произнес Аркания. Глаза выдали его смятение. Профессор испугался не на шутку.

Идя на встречу с Андро Аркания, Сумцов подготовился к ней, но он не знал того, что знал профессор и что вызвало ужас у почтенного врача. Его, мингрельца Аркания, связывали с именем Евгения Гегечкори. Это было более чем страшно, смертельно опасно: Евгений Гегечкори доводился родным дядей Нине Теймуразовне Гегечкори — жене Лаврентия Берии. Просочись такое в мир… Несдобровать ему, уважаемому профессору. Всесильный Берия раздавит его, как клопа. Он сам или его сподвижники миндальничать не станут.

Один Шалва Церетели чего стоит! Поговаривали, что он в Первой мировой войне служил обер-лейтенантом в немецкой армии, в 1918–1919 годах Церетели служил командиром взвода и роты Грузинского легиона, организованного немецкими оккупантами, якобы был штабс-капитаном в Белой армии, в 1920 году убил милиционера, возглавлял небольшую разбойничью шайку. И все это не помешало ему стать заместителем наркома внутренних дел республики. Когда Берия занял пост наркома внутренних дел СССР, Церетели стал служить в Наркомате, Шалва Отарович Церетели — первый заместитель начальника 3-го спецотдела НКВД СССР. Говорили, что он происходил из семьи обедневшего княжеского рода.

Знатным происхождением отличалась и Нина Теймуразовна. Отец ее был дворянином, предки матери Дарико Чиковани происходили из княжеского рода. Евгений Гегечкори, Георгий Джакели, Николай Гегечкори — родственники жены Берия Нино. Их имена профессор не мог назвать никому, никогда… Даже в мыслях.

Жену Берия Нину Теймуразовну (по-грузински Нино) арестовали 19 июля 1953 года. Она была обвинена в соучастии в антисоветском заговоре, «возрождении капитализма», связях с иностранными гражданами и прочих преступлениях «дежурного» характера. Из уголовного дела Нино Берия: «Отец мой мелкий дворянин, имевший 2 га земли. Девичья моя фамилия — Гегечкори. В 1917 году мой отец был убит стражником меньшевиков. После его смерти я жила в доме у своего неродного (по матери) брата Шавдия в г. Тбилиси. Он работал счетоводом, бухгалтером и содержал меня. Я училась.