КГБ. Последний аргумент

Так, был зафиксирован его подход к начальнику отдела Министерства здравоохранения, который располагал сведениями о всех психиатрических клиниках в СССР, количестве пациентов, находящихся на стационарном и амбулаторном лечении, выделяемых для этого средствах, перспективах развития отрасли и т.д., словом, информацией, составлявшей государственную тайну.

Долго сотрудники Отдельной службы генерала Козлова охотились за ним, однако никак не удавалось подловить его с поличным — чрезвычайно изворотлив был объект. Поэтому операция, другими словами, дело оперативной разработки американца значилось под кодом «ЛОВКАЧ».

Доказательная база вмещалась в нескольких томах, но то были оперативные данные, а в суд представить нечего. Тогда-то и решили подставить «ЛОВКАЧУ» «РАСПУТИНУ», чтобы с её помощью скомпрометировать его и, таким образом, разделаться с ним окончательно.

Вслед за блестяще проведенным мероприятием по компрометации объекта информация о проделках американца была «слита» в СМИ, которые не замедлили раструбить на весь белый свет, что деятельность Левена в СССР несовместима со статусом журналиста. Вслед за этим директору корпорации «U.S. Inform» пришлось самолично решать вопрос о «своём» работнике и о его пребывании в Москве. Получалось, будто советская сторона не имела никакого отношения к убытию из страны Левена — что, собственно, и требовалось Комитету госбезопасности...

Накануне отъезда из Москвы Левен устроил прощальную вечеринку в баре гостиницы «Россия». Перевод магнитофонной записи его пьяных откровений уже через час был доложен генералу Козлову.

«.. .Как только я поселился в гостинице “Украина”, — осипшим от водки голосом начал Левен,—русские девки не давали мне проходу. Они хватали меня за руки, за полы пиджака в вестибюле, в коридорах, везде, где бы я не появлялся... А одна обалденной красоты нимфа, с которой у меня приключился мимолетный роман, та, вообще, открыла на меня охоту, и тогда я узнал, как могут быть коварны москвички!

То, что она со мной сделала, ты, Джон, можешь увидеть только в фильмах ужасов мистера Хичкока...

В общем, так. В гостинице я снимал трёхкомнатный номер “люкс”. Гостиную я превратил в дикторскую, где стояли юпитеры, телекамера, стол, словом, всё, как в настоящей телестудии. Вторая комната была моим рабочим кабинетом, ну, а в третьей я отдыхал...»

«С той самой славянкой?»

«Как ты догадлив, Джон! Конечно, с нею... Моя ошибка состояла в том, что я разрешил ей сделать дубликат ключа от своего номера... Впрочем, ошибка была не только в этом!

Конечно, все мы умны задним умом... Сейчас, после того, что случилось, я бы никогда не приучил её приходить ко мне, когда ей вздумается... Но с другой, бытовой стороны, мне это было удобно. Ну, ты ж знаешь, какая у нас работа. Волка ноги кормят, и я денно и нощно мотался по Москве в поисках тем для репортажей. Спрашивается, когда уж мне было думать о том, чтобы постирать, погладить?! А так, я возвращаюсь — всё выстирано, наглажено, ужин на столе... Валентина была отменной хозяйкой, золотые руки, н-да...

Три раза в неделю русская редакция моей компании через спутники связи транслировала мои репортажи из Москвы. На всё про всё у меня было десять минут, поэтому ровно без двух минут одиннадцать вечера по Москве — в три часа пополудни по Нью-Йорку я должен был сидеть за столом...

Но случилось так, что в один прекрасный день я понял: дело зашло слишком далеко, Валентина уже считает меня своим женихом и ждёт не дождётся, когда я приглашу её выехать в Штаты. С того момента я попытался дать задний ход...

Начал с того, что перестал оставлять её у себя на ночь. Дальше — больше. Завёл интрижку с ещё одной русской девчонкой и специально приглашал её к себе в гости, когда в номере, по моим расчётам, должна была находиться Валентина...

Что тут началось! Скандалы, слёзы, мольбы, угрозы. Я ни на что не реагировал и упрямо гнул свою линию. Однажды девицы даже подрались в моём присутствии, и мне пришлось выпроводить восвояси обеих... Повторяю, дело происходило летом — это имеет принципиальное значение...

Окна в номере в ходе трансляции, как ты понимаешь, должны быть закрыты наглухо, шторы задернуты — требования звукоизоляции. Кондиционеры в русских гостиницах вообще, а в “Украине” — особенно, едва холодят, поэтому жарища в помещении стояла жуткая — не продохнуть. Хорошо было моим ассистентам — они за кадром и всю работу могли выполнять в одних плавках. А каково мне в накрахмаленной рубахе и в галстуке, да под юпитерами?!

Но ничего, нашёл способ.

Сверху, значит, рубашечка, галстук—всё, как требовал шеф, а под столом ничего, кроме трусов и таза с холодной водой, куда я окунал ноги... А чтобы мне невзначай не угодить в кадр в таком виде, стол был накрыт плотной и длинной, до самого пола, скатертью...

Этим воспользовалась Валентина и нанесла мне удар ниже пейджера...»

«А как это?»

«Как-как... Ты где пейджер носишь?»

«На поясе...»

«Ну, вот и рассчитай, куда она мне врезала...»

«A-а, понял! По помидорам...»

«Ну, можно и так сказать... В общем, зная время моего выхода в эфир, она загодя проникла в номер и спряталась в платяном шкафу. Дождалась, когда я начал трансляцию, подползла под стол, приспустила мне трусы и...

Нет, ты можешь себе такое представить: верхняя половина моего тела—в кадре, на виду у миллионов телезрителей, а под столом, прикрывшись скатертью от операторов, Валентина мне взахлёб делает минет?! Да не как-нибудь, а с охами, стонами, переходящими в звериное рычание!

Со слов ассистента и техника, у них было впечатление, что под столом тигр забавляется с сахарной косточкой...

«А они, что? Не видели её?»

«Нет, конечно! Я же тебе сказал: от операторов её скрывала скатерть...»

«Ну а ты?»

«А что я?! Я не мог сосредоточиться, текст плясал у меня перед глазами, я растерялся...»

Потом я увидел себя на контрольном мониторе — весь пунцово-красный, пот катит по лицу в три ручья. Я чувствовал, что меня вот-вот хватит апоплексический удар, но сделать что-либо не мог — оплаченное эфирное время пошло. Что такое сорвать его — тебе известно...

Под сладострастные вздохи и завывания Валентины, я пытался дать комментарий выступлению бывшего председателя КГБ, а с мая 1982 года секретаря ЦК КПСС Юрия Андропова [5] на совещании партхозактива Советского Союза...

Постулаты коммунистической схоластики звучали в откровенной эротической аранжировке, и всё это происходило на тазах телезрителей шести американских штатов Западной Америки! На штаб-квартиру компании в Сан-Франциско в тот день обрушился шквал телефонных звонков. Звонили сотни телезрителей!

Кто-то возмущался, кто-то недоумевал, кто-то злорадствовал, а кое-кто и веселился... А я... Я оказался идеальной фигурой и для битья и для бритья. Для одних—мишенью для критики, для других—идейным наставником, советчиком-первопроходцем, овцой, с которой стригли политические дивиденды...

Как я уже сказал, мой репортаж был посвящен выступлению Юрия Андропова. Так вот, нашлись остряки, которые предложили следующий сюжет: во время очередного репортажа показать папу римского, читающим проповедь в публичном доме на фоне обнаженных фигур, которые занимаются групповым сексом...

А один телезритель из Сиэтла потребовал с компании возмещения убытков. Оказалось, что мой репортаж он принял за новое секс-шоу и поспорил со своим соседом на сто баксов, что в заключение выступления Андропов вместо носового платка вытрет лоб ажурными женскими трусиками... Ну, и конечно, проиграл! Этот сутяга решил, что в зале Кремлевского Дворца съездов проводится не совещание, а сеанс группового секса, и в качестве доказательства ссылался на услышанные им в ходе передачи стоны и завывание...

Кое-кто решил, что это — новая форма подачи политических новостей, эксперимент, устроенный, чтобы выяснить, как доводить серьёзную политическую информацию из СССР до рядовых американцев...