Хроники открытия Америки

Когда это было сделано, те же друзья и слуги Диего Веласкеса опять подступили к Кортесу и стали говорить, что неправильно его избрали без их участия и что они не хотят быть у него под началом, а желают вернуться поскорее на остров Куба. Кортес ответил, что никого насильно держать не намерен и кто бы ни пришел к нему за дозволением, охотно его даст, хотя бы и пришлось тут остаться одному. Этим он кое-кого из них утихомирил, однако же не всех. И дошло до того, что они наотрез отказались ему повиноваться. Тогда Кортес, с нашего согласия, решил арестовать Хуана Веласкеса де Леона, Диего де Ордаса ^{138}, Эскобара эль Пахе, Педро Эскудеро и других, коих я уже не упомню, и наказал нам следить, чтобы больше никто не бунтовал. И какое-то время они просидели под замком, в цепях и под стражей, которую Кортес велел поставить.

о том, как было решено послать Педро де Альварадо в глубь страны за маисом и другим продовольствием

Когда мы все это сделали и распорядились, как я тут описал, то договорились, чтобы Педро де Альварадо отправился в глубь страны, в селения, о коих мы знали, что они есть поблизости, поглядеть, какова эта земля, и раздобыть маиса и еще какого-нибудь продовольствия, ибо в лагере у нас было очень голодно. Он взял с собой сотню солдат, в том числе пятнадцать арбалетчиков и шесть аркебузиров. Больше половины этих солдат были приверженцы Диего Веласкеса, а с Кортесом остались только его люди, чтобы уже никто не подымал шума, не устраивал свар и не бунтовал против него, пока не прояснится положение.

Исполняя приказ, Альварадо дошел до нескольких небольших селений, подчиненных другому, главному, называвшемуся Куэтлахтлан, где говорили на наречии кулуа. И когда Педро де Альварадо приходил в эти селения, все жители в тот же день убегали, а в их капищах он находил принесенных в жертву мужчин и мальчиков, и стена там и алтари их идолов были в крови, и перед идолами были положены сердца; увидели они также камни, на коих убивали жертву, и каменные ножи, коими разрезали грудь, дабы вынуть сердце. Потом Педро де Альварадо рассказал, что большинство тел убиенных было без рук и без ног и что другие индейцы говорили, будто отрубленные члены унесли, дабы употребить в пищу. Наши солдаты были весьма поражены подобной жестокостью.

Но хватит говорить об этих жертвах, ибо и дальше, в каждом селении, мы находили все то же, и вернемся к Педро де Альварадо; в селениях этих он нашел изобилие всякого провианта, но индейцы в тот же день убегали, так что ему удалось найти всего двух индейцев, которые согласились принести маис; посему каждый солдат должен был нагрузиться курами и овощами, и отряд возвратился в лагерь, не причинив индейцам более никакого вреда, хотя мог бы, но таков был наказ Кортеса, дабы не случилось, как в Косумеле ^{139}.

Мы-то, в лагере, были рады и той малости, которую нам доставили, — коли есть еда, с ней беда не беда.

Кортес во всех делах выказывал изрядную сноровку, вот и теперь он постарался подружиться со сторонниками Диего Веласкеса и, оделяя одних золотом, что мы наменяли, — а злато скалы ломит, — а других посулами, привлек их на свою сторону и освободил из заточения всех, кроме Хуана Веласкеса де Леона и Диего де Ордаса, коих держали в цепях на кораблях, однако вскорости он и их отпустил на свободу, и, как вы дальше увидите, стали они ему самыми добрыми и истинными друзьями, — а все сделало золото, перед ним ничто не устоит.

Когда все дела в лагере были вот так улажены, порешили мы отправиться в город, окруженный стенами, называвшийся Киауицтлан, и поставить там корабли у скалистой горы и гавани напротив того города, на расстоянии примерно в одну лигу. Помню, когда мы плыли вдоль берега, нам удалось убить большую рыбу, которую выбросило волнами на песок.

И вот достигли мы большой реки Уитцилапан, где ныне расположен город Вера-Крус; была она глубоководная, и мы на плохоньких каноэ, похожих на корыта, а также вплавь и на плотах переправились через нее. На другом берегу было несколько селений, подчинявшихся большому селению под названием Семпоальян [106], откуда и были родом те пятеро индейцев с золотыми кружочками в нижней губе, о коих я рассказывал, как они явились посланцами к Кортесу и как в нашем лагере прозвали их «лопелусио». Увидели мы там хижины, и идолов, и камни для жертвоприношений, и разлитую кровь, и благовония для курений, и перья попугаев, и множество книг из их особой бумаги, свернутой в свитки, вроде того, как в Кастилии скатывают сукно. Только индейцев не встретили ни одного, все убежали — они же не видели таких людей, как мы, и лошадей, а потому перепугались.

Там мы провели ночь, не поужинавши, ибо не было чем, а на другой день двинулись дальше в глубь их земли на запад — от берега мы отдалялись, а дороги не знали; встретились нам обширные луга, которые здесь называют «саванна», на лугах паслись олени, и Педро де Альварадо погнался за одним из них на своей гнедой кобыле и ударил его копьем, но раненый олень скрылся в зарослях, и поймать его не удалось.

Тем временем мы заметили, что к нам направляются двенадцать индейцев — то были жители того селения, в котором мы переночевали, они пришли к нам от своего касика и несли для нас кур и маисовый хлеб. Через наших толмачей они сказали Кортесу, что их господин посылает нам в подарок этих кур и просит прийти в его селение, которое, по их словам, было на расстоянии одного дня пути.

Кортес их поблагодарил, наговорил лестных слов, и мы пошли дальше и заночевали в небольшом селении, где тоже были следы многих жертвоприношений. Вам наверняка уже надоело слушать обо всех этих принесенных в жертву индейцах и индеанках, которых мы находили на своем пути, и в дальнейшем я не буду описывать, как выглядели их трупы и как были изуродованы, а только скажу, что в этом селении нас накормили ужином и мы узнали, что в Киауицтлан надобно идти через Семпоальян.

о том, как мы вошли в Семпоальян

Переночевали мы в этом селеньице вместе с двенадцатью индейцами, о коих я говорил, и, хорошенько расспросив, как нам пройти в город, расположенный на скалистой горе, рано поутру известили касиков Семпоальяна, что идем в их селение и чтобы они нас встретили добром, для чего Кортес послал туда шестерых индейцев, а остальные шестеро остались, чтобы нам стряпать пищу. И еще он приказал приготовить пушки, аркебузы и арбалеты, и все время впереди ехали верховые разведчики, осматривая местность, и прочие солдаты были наготове, и так мы продвигались вперед, пока не подошли к городу на расстояние одной лиги.

И когда мы к нему приблизились, навстречу нам вышли двадцать знатных индейцев, дабы от имени касика приветствовать нас, и они несли весьма ароматные шишечки с тамошних роз, которыми с превеликой учтивостью одарили Кортеса и наших всадников, и сказали, что их господин ждет нас в своем дворце, а как человек он весьма тучный и двигаться ему тяжело, то не мог сам выйти нас встретить.

Кортес их поблагодарил, и они пошли впереди нас. Проходя по улицам меж домами и видя такой большой город, какого до сих пор еще не встречали, мы немало ему дивились — весь он был в зелени, настоящий сад, на улицах толпы мужчин и женщин, вышедших на нас поглядеть, и мы от души восхваляли Господа за то, что нам удалось открыть столь благодатную землю.

Наши конные разведчики первыми прискакали на обширную площадь и побывали во дворах тамошних домов, а стены домов, видать, совсем недавно были побелены и сверкали белизною — индейцы на это большие мастера, — и вот, одному из всадников померещилось, будто эти белые блестящие стены сделаны из серебра, и он помчался во весь опор доложить Кортесу, что тут стены домов серебряные. Донья Марина и Агилар, однако, сказали, что это блестит мел или известка, и немало было смеха над этим «серебром» и поспешностью разведчика, — потом мы всегда над ним трунили, что все белое ему кажется серебром.