Жертвы Ялты

535 118 Качин, В. — советский гражданин (находится под арестом). Когда Качину было 10 лет, его отца расстреляли, а мать вместе с мальчиком оказалась в тюрьме НКВД. Они провели несколько лет в женской тюрьме, где содержались женщины с детьми, часто это были молодые матери с новорожденными. Через несколько лет мать умерла, но мальчика не освободили, хотя он был несовершеннолетним. Ему удалось бежать во время бомбежки (при этих словах генерал Ратов сказал: «Ерунда, из тюрем НКВД убежать невозможно» *335) и перебраться через линию фронта к немцам.

5709 Батщаров, А. — советский гражданин (содержится под арестом). Батщарову под сорок. Сначала он очень волновался, но потом успокоился и на вопрос генерала, почему он не хочет возвращаться назад, ответил, что ему стыдно быть советским. Его отец, священник, в 1929 году был арестован; сначала у него вырвали язык, чтобы он не мог больше произносить проповеди, затем расстреляли. Мать умерла от потрясения. Мальчик убежал и какое-то время скрывался, но потом его схватили и бросили в тюрьму, где он провел несколько лет. Затем он бежал и до самого начала войны жил в лесу, как загнанный зверь. Он по своей воле пришел к немцам, чтобы бороться против коммунистов, но его послали на Западный фронт, где он и попал в плен к англичанам.

В50 797 Бойко, Леонид — гражданство спорное. Бойко не хочет возвращаться домой, если район, где он жил, отошел к СССР. С него довольно советской власти. После 1918 года часть его семьи оказалась в СССР. Его родители и братья были расстреляны, ему самому пришлось долгое время скрываться. В 1939 году, когда он работал вдали от дома, до него дошло известие, что дома неладно: жена и ребенок пропали. По словам соседей, их забрало НКВД. Бойко снова начал скрываться и в конце концов попал в руки к немцам. (Бойко немного путался в своем рассказе, его явно пугало присутствие генерала Ратова.) *336.

Нижняя палуба была обнесена колючей проволокой. На ней были устроены четыре камеры, с расчетом каждая на двух человек. Сразу по прибытии на борт советские офицеры затолкали в эти камеры всех, кто содержался под арестом, — 51 человека, отказавшись размещать их на палубе, где было много свободного места.

Через несколько дней, по настоянию капитана, камеры немного разгрузили. Капитан приказал также немедленно покончить с бесконечными воплями, доносившимися из камер *337. 30 мая, когда судно огибало Гибралтар, пленный по фамилии Данченко бросился за борт, и вытащить его не удалось. Еще один русский попытался покончить с собой в Босфорском проливе, но его спасли. Наконец судно прибыло в Одессу.

Высадка началась в 18:30 и продолжалась четыре с половиной часа. На пароходе было много больных, но советские представители отказались от носилок, и даже умирающим пришлось самим спускаться по трапу с вещами в руках. Несли только двоих: у одного была ампутирована правая нога и сломана левая, второй был без сознания. С пленным, покушавшимся на самоубийство, обращались очень грубо, рана его открылась, он истекал кровью. Его увели с корабля за пакгаузы в доках, затем раздался выстрел, но никто ничего не видел. Группу из 32 человек отвели в склад, в 50 ярдах от корабля, откуда минут через 15 последовала автоматная очередь. Еще через 20 минут из склада выехал в направлении города грузовик с крытым кузовом. Позже, когда поблизости никого не было, мне удалось заглянуть в склад, и я увидел на каменном полу темные пятна. Стены на высоте примерно пяти футов были испещрены дырками *338.

В конце войны карательная команда была укомплектована какими-то белобрысыми, низкорослыми, совсем юными и слабосильными птенцами… Ходили слухи, что это были дети чекистов, которым родители сумели заменить фронт безопасной работой палача *339.

В рапорте А вы несомненно заметите, что на скорую расправу были обречены люди, преступление которых состояло не в том, что они служили в немецкой армии — как делали остальные 99 %, но в том, что они либо отказывались вернуться в Советский Союз, либо пытались избежать насильственной репатриации, выдавая себя за солдат Польской армии. Из анализа списка людей, которые, я уверен, были расстреляны, следует, что из 33 человек 20 были русскими, отрицавшими советское гражданство и попытавшимися в Англии вступить в Польскую армию. Один был арестован на борту судна по неизвестной причине, прыгнул за борт в Дарданелльском проливе и покушался на свою жизнь, вскрыв бритвой вены. Шестеро — немцы Поволжья, выразившие нежелание возвращаться в СССР. Пятеро — русские, отказавшиеся вернуться и описывавшие в присутствии генерала Ратова Советский Союз в самом черном свете. Наконец, последний — это охранник, случайно снабдивший незадачливого самоубийцу бритвой. С него немедленно сорвали знаки различия, бросили в камеру и высадили вместе с прочими арестованными, так что он, скорее всего, разделил их судьбу. Следовательно, насколько мне известно, все те, кто отказывался вернуться в СССР, были расстреляны. Должен признать, что из этого рапорта я сделал вывод о необходимости самой тщательной проверки всех сомнительных случаев, и я могу лишь надеяться, что никто из занесенных в спорный список не будет отправлен в СССР, поскольку, отказавшись вернуться, они скорее всего разделят судьбу тех, о ком идет речь в рапорте. Следует помнить, что советские власти считают лиц со спорным гражданством своими подданными. Несколько человек из этого списка высказывались против Советского Союза в моем присутствии и в присутствии советских офицеров и приводили примеры жестокостей, совершавшихся Красной армией после раздела Польши в 1939 году. Эти люди, несомненно, будут расстреляны сразу же по прибытии в СССР.

В рапорте Д есть интересное замечание майора Шершуна, что большинство военнопленных будет отправлено в исправительно-трудовые лагеря. Между тем, все советские офицеры в беседах с этими людьми неизменно обещают им, что немедленно по прибытии в Советский Союз тех отпустят домой *340.