Освободители

Следует сказать, что со временем Боливар стал великолепным оратором. Даже его враги вынуждены были признавать убедительность его аргументов, когда встречались с ним с глазу на глаз. Председательствующий на заседании правительства Камило Торрес пригласил Боливара сесть рядом с ним и обратился к нему с такими словами: «Генерал, пока вы держите в руках оружие, ваша страна не теряет надежды, вы скоро вернетесь на родину и спасете ее от угнетателей. Правительство Гранады поддерживает вас в этом. Великим людям тоже иногда не везет на поле боя».

Правительство Гранады охотно приняло Боливара в свои объятия. У него были на это свои причины — оно нуждалось в Боливаре и хотело использовать его в собственных военных операциях. Рядом с Санта-Фе-де-Боготой находилась независимая провинция Кундинамарка, поддерживавшая тесные связи с республикой Туниа. Возглавлявший Кундинамарку интеллектуал Нариньо с небольшим отрядом пытался подчинить себе цитадель роялистов Пасто, расположенную на юго-западе в горах. В результате предательства его удалось захватить в плен. Нариньо заковали в кандалы и отправили в Мадрид, где уже находился несчастный Миранда.

После этого некто Мигель Альварес объявил себя диктатором Санта-Фе-де-Боготы и если не впрямую поддерживал роялистов, то был настроен весьма оппозиционно к республике Тунхи. Боливару и его солдатам было предназначено заставить Боготу подчиниться.

Боливар не был в восторге от того, что ему нужно воевать против тех, кого он называл «согражданами», но вынужден был согласиться. 12 декабря 1814 года, подойдя к окрестностям Боготы, он узнал, что на помощь Альваресу пришли испанцы. Три дня солдаты Боливара вели рукопашные бои в городе, сражались на баррикадах, стреляли из окон и с крыш домов. В результате выскочка Альварес и его приверженцы были выдворены из Боготы. Это был так необходимый сейчас Боливару триумф — он освободил один из самых красивых колониальных городов Латинской Америки.

Гумбольдт называл Боготу американскими Афинами. Она расположена в живописном горном амфитеатре. Правительство Тунхи переехало в Санта-Фе-де-Боготу, которая стала новой столицей республики. Теперь все бывшее вице-королевство Новая Гранада, исключая только порт Санта-Марта, все еще находившийся в руках роялистов, имело единое правительство.

Эта победа позволила Боливару частично восстановить былое уважение и престиж. Для человека, ввергнувшего страну в разрушительную гражданскую войну, пусть даже ради справедливой цели, Боливар бы поистине выдающимся оптимистом, хотя его оптимизм порой зиждился на самообмане. Возможно, он понимал, что только новые военные действия смогут спасти его репутацию после поражения в борьбе за независимость. Зрелость Боливара и его умение сдерживать себя произвели сильное впечатление на правительство Тунхи. Он вел себя спокойно и обдуманно, как человек, абсолютно уверенный в правоте своего дела. Никакие неудачи не могли заставить его отказаться от намеченной цели. Боливар был убежден в своей силе и в том, что только он способен вершить великие дела. Это было его самой большой ошибкой.

Боливар получил еще один титул — Миротворец. Номинально он являлся командующим армией Новой Гранады. Его направили в Картахену с задачей атаковать Санта-Марту. Ему дали две тысячи солдат, у которых, правда, почти не было оружия. Они должны были получить его в Картахене.

Армия Боливара отправилась вниз по реке Магдалене. Там капитаны Боливара казнили сначала шестнадцать пленных испанцев, а затем еще одиннадцать. Среди них оказался и священник-капуцин отец Корелья. Эту казнь использовал в своих целях давний враг Боливара Кастильо, командовавший войсками на севере. Узнав о приближении войск Освободителя, Кастильо снял осаду с Санта-Марты и вернулся в Картахену. Там он преследовал сторонников Боливара и даже заключил его сестру Марию Антонию под домашний арест. Мало того — Кастильо отдал приказ: войско Боливара должно остановиться в Момпосе.

Боливар тотчас обратился к Торресу, который теперь был президентом объединенной республики. Тот подтвердил статус Боливара как командующего войсками Картахены. Боливару не хотелось воевать со своими предполагаемыми союзниками, кроме того, у него не было для этого достаточного количества людей и оружия. В качестве примирительного жеста Боливар назначил Кастильо бригадным генералом и даже готов был оставить пост командующего, но Кастильо делал все, чтобы Боливар не вошел в Картахену. Когда солдаты Боливара заняли холмы Ла-Попа вблизи Картахены, они были обстреляны, а запасы питьевой воды отравлены. Массивные стены крепости, что защищала красивый порт Картахены, первоначально предназначались для защиты от английских пиратов. Они были пятидесяти футов в ширину, кое-где их высота достигала тридцати футов. У Боливара не было шансов преодолеть эти стены. И Кастильо, и Боливар понимали это.

Солдаты Боливара начали умирать от болезней. Предполагавшееся восстание в Картахене в его поддержку так и не состоялось. И у него оставался единственный выход: повернуть свои войска и начать военные действия против испанцев, прекратив распри с Кастильо. Через четырнадцать лет он скажет, что кое-что из того, что хотел, ему все-таки удалось сделать.

Но теперь Новой Гранаде угрожала большая опасность, чем ссора между возможными союзниками. Испанская империя готовилась нанести по восставшим колониям сильный ответный удар. После поражения Франции на испанский трон вернулся реакционно настроенный Фердинанд VII. Это с ним Боливар был дружен в юности. Пятнадцать тысяч испанских солдат, многие из которых имели серьезный опыт войны, были посланы усмирять мятежные колонии. В море вышли сорок два транспортных судна в сопровождении восемнадцати военных кораблей.

Узнав об этом, Боливар поступил весьма прагматично. Понимая, что победить такую армию разобщенными силами Новой Гранады невозможно, он подал в отставку и объявил о своей готовности немедленно отправиться в ссылку. «Если я останусь здесь, Новая Гранада распадется на части и гражданская война никогда не кончится. Моя отставка позволит сохранить единство страны. Так будет лучше». У Боливара не было желания соучаствовать еще в одной катастрофе. Его поступок, возможно, выглядел капитулянтски, но, несомненно, был разумным. После пяти месяцев противостояния Кастильо 9 марта 1815 года на английском корабле он отправился на Ямайку.

В насилии над жителями Венесуэлы были повинны не только испанцы, но и патриоты. Об их бесчинствах капеллан испанской армии Льямоса написал Фердинанду VII, особо напирая на расовую подоплеку деятельности Бовеса: «Он (Бовес) всегда повторял, что богатство белых должно принадлежать черным. Эти аргументы занимают главное место в его военных расчетах и системе управления». В результате военная тактика испанской армии, направлявшейся в Венесуэлу, была изменена: ей было предписано уходить от обострения расовых противоречий.

Командовал испанской армией Пабло Морильо. Ему было тридцать семь лет — всего на пять больше, чем Боливару. Морильо был родом из города Фуэнтесекас-де-Леон и вовсе не знатного происхождения. Его головокружительная карьера началась после битвы при Витории, в которой его роль в самом деле была значительной. После победы при Витории Морильо стал фельдмаршалом. Он был изображен на картине рядом с Веллингтоном. Этот человек питал слабость к громким титулам. Морильо был сильным, крепко сложенным мужчиной среднего роста с черными глазами и пушистыми темными бровями. На лице застыло суровое выражение, а в голосе звучали стальные ноты, да и манеры его нельзя было назвать изящными. Появившись в Карупано, он сразу же выразил свое неприятие бандита Моралеса, который теперь командовал «легионом дьявола». Пять тысяч диких всадников собрались, чтобы поприветствовать Морильо. Фельдмаршал любил военную форму. Большинство же легионеров Моралеса были обнажены по пояс, а на их головах красовались шапки из шкуры ягуара. Меж собой они общались лишь на им понятном языке. Морильо, обратившись к этой орде, заявил, что, если не наладится дисциплина, эта банда будет распущена. Моралес ответил, что ему проще встать на сторону восставших патриотов, чем выполнить такой приказ Морильо.