Шпионский Кёнигсберг. Операции спецслужб Германии, Польши и СССР в Восточной Пруссии. 1924–1942

Профессиональная специализация большой части агентуры, ориентированной на ведение визуальной разведки, обуславливала высокие требования к их физической подготовке, предполагавшей перемещение пешим порядком на значительные расстояния. Отсюда — больше половины всей агентуры имела возраст до 25 лет, ¾ — до 30 лет.

Имевшиеся возможности советских спецслужб получать разноплановую информацию о работе германской разведки в странах Прибалтики дополнялись сведениями из источников французской разведки. Например, в сообщении агента секции централизации сведений Второго бюро Генерального штаба французской армии «О разведывательной деятельности немецкого военного атташе в Литве», датированном 8 марта 1940 года, сказано: «Деятельность немецкого военного атташе в Литве осуществляется в 4 направлениях: засылка агентов во Францию, разведка против Литвы, разведка против СССР, нейтрализация деятельности французских секретных служб…

3. Разведка против СССР. Основной центр этого рода деятельности находится в Вильно. На улице Мицкевича находится бывший студенческий пансионат, где сейчас живут Мария Сикорская и Елена Баркус. Именно здесь находится центр немецкой разведки, работающий против Советского Союза. Сведения, собираемые двумя вышеуказанными лицами, передаются затем литовскому агенту, работающему в пользу Германии, Ионасу Бартозевичусу (Каунас, Вайдоти, 52, телефон 41-655), который сообщает их Хильдебрандту Оскарасу (Мишку гатве, 18), корреспонденту, или, когда последний отсутствует (в конце декабря и 6 января он был в Германии), — Ричардасу Косманасу, бывшему секретарю Союза культуры (Мишку гатве, 13, телефон 24-108).

В январе из Германии в Вильно прибыл один из главных руководителей немецкой разведки… Как стало известно, его деятельность в основном была направлена против Советов» [245].

В имеющихся источниках содержатся некоторые данные об агенте советской разведки в аппарате военного атташе Франции в Литве, который был завербован под псевдонимом «Василий» еще в середине 20-х годов четвертым по счету резидентом внешней разведки в Каунасе — Лебединским Игорем Константиновичем, одним из самых результативных сотрудников ИНО [246].

В отличие от своих советских коллег представители германских разведывательных служб имели весьма смутное представление о структуре, кадровом составе и практике работы противоборствующей стороны, о чем красноречиво свидетельствует ряд отчетных документов, подготовленных в соответствующих рефератах РСХА.

Для подтверждения этого вывода целесообразно привести ряд выдержек из такого рода документов. Так, в справке полиции безопасности «Об организации и методах работы советской разведслужбы», датированной октябрем 1938 года, читаем: «…Разведслужба Красной армии. В Красной армии существует особая организация, которая как головная организация носит название ПУР (Политическое управление Реввоенсовета). Начальником этой организации является в настоящее время Лев Мехлис, по-видимому, еврей. Одновременно он является — как это принято в советской большевистской системе надзора — „заместителем“ военного комиссара, то есть Ворошилова. Подотделами ПУР являются ПУ — окр., то есть политические управления при 13 военных округах… Организация ПУР состоит предположительно на 90 % из евреев. Ее следует рассматривать как вспомогательную организацию НКВД…» Дальше в том же духе.

Об «идеологической» составляющей в оценке потенциала советских спецслужб говорят такого рода пассажи: «Клика коммунистических азиатов осуществляет абсолютную тиранию, маскируемую перед лицом лишенных интеллекта народов под демократию и пропагандируемую как достижение. Евреи играют при этом главенствующую роль, хотя, правда, они очень часто и не выступают открыто как евреи» [247].

В другом документе РСХА «Об обобщении сведений о структуре советской разведслужбы» (июль 1940 года) имеются уже более точные данные о низовых структурах советских пограничных и внутренних войск. Примечательно, что эти сведения были получены отделом гестапо в Тильзите от взятого в плен офицера польской разведки, которая через свои экспозитуры № 1 (Вильнюс) и № 5 (Львов) исключительно активно работала по Советскому Союзу [248].

Незнание фактического состояния органов власти и управления Советского Союза и его спецслужб, механизмов их функционирования и конкретных персоналий заставляли руководство соответствующих подразделений РСХА принимать дополнительные меры по получению такого рода сведений. Например, в приведенном выше документе, основываясь на прецеденте, предлагается другим органам гестапо организовать опросы задержанных польских разведчиков по кругу указанных проблем.

В «Перечне вопросов, разработанных немецкой разведкой для сбора и обобщения сведений о структуре и методах деятельности советской разведки» (1940) содержатся детализованные вопросы, из которых усматривается уже более точное знание реальной обстановки. Во всяком случае, авторы вопросника уже меньше «путаются» в аббревиатурах, системе подчиненности и организации советских разведывательных служб [249].

В известных к настоящему времени источниках, относящихся к довоенному периоду, кроме «дела братьев Фитингоф», не содержатся достоверные сведения о задержании германской контрразведкой кадровых сотрудников советских спецслужб и их агентуры. Это вовсе не означает, что таких случаев не было. В приводимой ранее докладной записке реферата III D «О деятельности латвийской, литовской, эстонской, советской разведок против Германии» есть указания на вскрытые 20 эпизодов агентурной деятельности советской разведки. Правда, делается уточнение, что указанные эпизоды стали известны не в результате оперативно-розыскных мероприятий германской контрразведки, а явились следствием профилактических мер, когда лица, ранее завербованные советскими спецорганами, сами сознавались в случившемся [250].

Эти примеры указывают, что, несмотря на «тотальный характер» полицейских и контрразведывательных мер, принимаемых германскими спецслужбами накануне войны, и отдельные успехи, им не удалось в полном объеме обеспечить безопасность подконтрольных им структур. Это при условии, что низовые и среднего уровня советские разведывательные аппараты проводили разведку германских объектов во все возрастающем масштабе.

После нападения Германии на СССР обстановка резко изменилась. В результате допущенных ошибок советская разведка в странах Западной Европы понесла серьезные потери, выразившиеся в ликвидации большого числа резидентур и отдельных агентурных групп [251]. В основном ошибки были связаны с некачественным подбором кандидатов на вербовку, что и привело к ряду крупных провалов.

Одна из успешных операций германской контрразведки связана с неким Витольдом Пакулатом, который после вербовки советскими спецслужбами в Литве был направлен в Германию с заданием создания нелегальной резидентуры, обеспеченной отдельным каналом радиосвязи с Москвой. По прибытии в Германию Пакулат сообщил сотрудникам абвера о своем задании и был ими перевербован в качестве «агента-двойника». В ходе дальнейшей работы немцам удалось установить характер подготовительной работы созданию резидентуры. В частности, удалось узнать, что прикрытием для разведывательной работы будет служить небольшой ресторан, который Пакулату было поручено приобрести. На оперативные расходы Пакулату была выдана крупная по тем временам сумма в 10 000 рейхсмарок. В результате проведенной операции германской контрразведке стали известны данные не только на некоторых членов создаваемого разведаппарата, но и на его руководителя в советском полпредстве — военно-морском атташе М. А. Воронцова [252].