Алексиада

Началась жестокая битва [425]. Так как Боэмунд дрался с великим ожесточением, венецианцы сбросили сверху одно из упомянутых мною бревен на корабль, где находился Боэмунд. Вода с шумом хлынула в пробоину, судну угрожало затопление, матросы, покинувшие корабль, утонули, не миновав той участи, которой старались избежать; остальные погибли в бою с венецианцами. Положение Боэмунда стало опасным, и он перешел на другой корабль. Еще более осмелев, венецианцы с новыми силами ринулись в бой. В конце концов они обратили врагов в бегство и преследовали их до самого лагеря Роберта. Пристав к берегу, они высадились на сушу и возобновили бой. Когда Палеолог увидел венецианцев, он сам вышел из крепости Диррахия и стал сражаться вместе с ними. Завязавшаяся жестокая битва распространилась до лагеря Роберта; многие его воины были изгнаны из лагеря, многие стали жертвой вражеских мечей. После этого венецианцы, захватив {143} большую добычу, вернулись на свои корабли, а Палеолог – в крепость.

Отдохнув несколько дней, венецианцы отправляют к императору послов с сообщением о происшедшем. Император, как и следовало ожидать, принял их весьма любезно, осыпал милостями и, отправляя назад, передал с ними много денег венецианскому дожу и его архонтам [426].

3. Между тем Роберт, будучи человеком весьма воинственного нрава, решил не прекращать войну, но, напротив, упорно сражаться. Однако из-за зимнего времени [427] Роберт не мог столкнуть корабли в море, а ромейский и венецианский флоты, бдительно охраняя пролив, никому не позволяли переправиться из Лонгивардии и доставить ему необходимое снаряжение и припасы. С наступлением же весны, когда утихло морское волнение, венецианцы первыми вышли в море и двинулись на Роберта. Вслед за ними с ромейским флотом отплыл Маврик. Завязалось ожесточенное сражение, в результате которого корабли Роберта обратились в бегство [428]. После этого Роберт решил весь свой флот вытащить на сушу.

Между тем жители островов, прибрежных городков и все другие, платящие дань Роберту, были ободрены его неудачами и, узнав о его поражении на море, стали неохотно вносить подати, которыми их обложил Роберт. И вот он решил с еще большей энергией вести войну и продолжать сражаться как на море, так и на суше. Однако он не мог осуществить своих намерений, ибо в то время дули сильные ветры и Роберт боялся потерпеть кораблекрушение. Поэтому он провел два месяца в гавани Иерихо, где готовил все необходимое для войны на море и на суше.

Тем временем венецианские и ромейские флоты стерегли, насколько это было в их силах, пролив и пресекали всякие попытки переправиться к Роберту, когда немного утихшее море предоставляло такую возможность желающим. Не так-то легко было воинам Роберта доставать себе пропитание и на суше – ведь они стояли лагерем по реке Гликису [429], а гарнизон Диррахия не позволял им выйти за пределы рва ни за провиантом, ни за чем-либо другим. В результате в войске Роберта начался голод. Немало неприятностей доставляли им также непривычные условия местности. По прошествии трех месяцев число погибших, как говорят, достигло десяти тысяч. Та же болезнь поразила кавалерию Роберта и унесла много жизней. Около пятисот графов и командиров – храбрейших людей, не говоря уже о бесчисленном множестве всадников более низкого звания, стали жертвой голода и болезней, {144}

Корабли Роберта, как я говорила, стояли на реке Гликисе. После зимы и весны наступило жаркое лето, река вследствие засухи обмелела, воды в ней осталось меньше, чем в канаве, и Роберт, не имея возможности вывести в море корабли, оказался в безвыходном положении. Но он, человек весьма изобретательный и умный, нашел выход из положения и приказал вбить по обе стороны реки колья, перевязать их крепкими ивовыми прутьями, затем настелить за ними срубленные под корень большие деревья и сверху насыпать песок. Тогда вода благодаря кольям стала стекать в одно место и собираться там, как бы образуя канал. Мало-помалу прибывая, вода наполняла канал, пока, достигнув достаточной глубины, не подняла сидящие на земле корабли и не вынесла их на поверхность. Суда стали плавучими и были беспрепятственно выведены в море [430].

4. Когда самодержец получил сведения о Роберте, он немедленно сообщил Бакуриани о неудержимом натиске этого мужа, о том, что Роберт занял Авлон и нимало не обескуражен ни бедствиями, постигшими его на суше и на море, ни тем поражением, которое он претерпел, как говорится, на первых порах. Алексей приказал ему немедля собрать войско и соединиться с ним. Такой приказ отдал он Бакуриани [431], а сам в августе месяце четвертого индикта вышел из Константинополя.

В столице он оставил Исаака, для того чтобы тот поддерживал порядок в городе, развеивал слухи, распространяемые обычно врагами, охранял дворец и город и ободрял женщин, которые часто бывают склонны к унынию. Что же касается его матери, то, как я думаю, она вовсе не нуждалась в поддержке, ибо обладала большим мужеством и вообще великолепно справлялась с любыми делами.

Прочитав послание Алексея, Бакуриани тотчас же назначил младшим стратигом храброго и многоопытного в военных делах Николая Врану [432], а сам, спеша соединиться с императором, вместе со всем войском и знатными людьми немедленно вышел из Орестиады. Самодержец в свою очередь сразу же выстроил все войско, назначил командирами самых храбрых из числа лучших воинов и приказал им во время передвижения, где только позволит характер местности, сохранять боевые порядки, каждому знать свое место, чтобы в разгар битвы строй, как подчас бывает, не смешался и не перепутался.

Отрядом экскувитов [433] командовал Константин Опос [434], македонцами – Антиох, фессалийцами – Александр Кавасила, над охридскими турками [435] начальствовал Татикий, который {145} в то время был великим примикирием [436]. Последний был храбрым, непобедимым в бою мужем, хотя и происходил от несвободных родителей. Его отец – Сарацин был взят в плен во время военного набега моим дедом со стороны отца – Иоанном Комниным. Предводителями манихеев, которых всего насчитывалось две тысячи восемьсот, были принадлежавшие к этой ереси Ксанта и Кулеон [437]. Все эти мужи, обладавшие решительным и дерзким нравом, были доблестными воинами, готовыми, когда нужно, отведать крови врагов. «Ближайшими» (их обычно называют вестиаритами [438]) и франкскими отрядами командовал Панукомит и Константин Умбертопул, названный так из-за своего происхождения [439].

Построив таким образом отряды, Алексей со всем своим войском выступил против Роберта [440].

Император встретил по дороге одного человека, идущего из Диррахия, подробно расспросил его о положении города и узнал, что Роберт приблизил к его стенам необходимые для штурма орудия. Тем временем Георгий Палеолог, дни и ночи обороняясь от вражеских гелепол и машин, не выдержал осады, открыл ворота, вышел из города и вступил в жестокий бой с противником [441]. Он был несколько раз тяжело ранен, а особенно сильно пострадал от стрелы, вонзившейся ему в голову около виска. Он послал за опытным человеком, сам же в это время, тщетно пытаясь извлечь стрелу, обломал ее конец (я имею в виду древко и то место, где находится оперение), а остальную часть стрелы оставил в ране. Кое-как повязав себе голову, он вновь ворвался в гущу врагов и стойко сражался до самого вечера. Услышав об этом, император понял, что Георгий нуждается в немедленной помощи, и ускорил продвижение. По прибытии в Фессалонику он получил от многих людей еще более подробные сведения о Роберте. Он узнал, что Роберт готов к штурму, подготовил также к нему своих храбрых воинов, собрал на равнине около Диррахия много строительного материала и разбил лагерь на расстоянии выстрела из лука от стен города. Кроме того, большую часть войска он разместил по горам, долинам и холмам.