Маршал Жуков. Опала
Маршал Жуков. Опала читать книгу онлайн
Аннотация издательства: В жизни великого полководца маршала Жукова было немало тяжелых, трагических, порой страшных страниц, когда ему пришлось отстаивать свою честь против наветов, клеветы, ненависти. Ни Сталин, ни Хрущев, ни Брежнев, ни десятки других политических деятелей рангом пониже не смогли простить маршалу его выдающихся стратегических дарований, силы характера, независимости. В книге Владимира Карпова рассказывается о том, какие испытания довелось преодолеть в течение двадцати пяти лет — а опала длилась четверть века — маршалу Жукову. В настоящем издании публикуются ранее неизвестные и недоступные документы.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
«Тов. Мокичев.
В 3 часа позвонил тов. Маленков и передал, что получено указание — завтра же послать товарищу Сталину протокол допроса Абакумова.
19.8.1951 г. 3 часа 10 минут
С. Игнатьев»
Обратите внимание — велась такая работа главным образом ночами. Днем партийные, хозяйственные дела, а вот в ночной тиши Сталин любил заниматься «для души» судьбами людей, недавно еще близких. И все начальники сидят ночами в своих кабинетах и ждут распоряжений вождя. А выполняют их мгновенно. Это четко просматривается в короткой записочке. В 3 часа ночи Сталин позвонил Маленкову, а он на месте (молодец, хороший слуга). Маленков немедленно звонит министру госбезопасности и тот у телефона. Ну, только что назначенному сам бог велел свою старательность показывать. И он ее фиксирует даже письменно в записочке прокурору, даже время передачи указания проставил — «3 часа 1.0 минут», чтобы при необходимости можно было установить — он сработал мгновенно.
Протокол допроса Сталину из прокуратуры прислали. Но это было не то, что нужно… Или не успели за короткий срок сломить Абакумова или рассусоливали с ним законники. Рюмин, который уж был теперь начальником следственного управления, докладывая Сталину, обратил на это внимание и Сталин с ним согласился:
— Они чекисты (имел в виду Абакумова и тех, кто проходил с ним по одному делу) — от них уговорами ничего не добьешься, их надо… — и Сталин несколько раз стукнул ребром ладони по столу.
Дело Абакумова было передано из прокуратуры в Министерство госбезопасности. Рюмин повышен на должность зам. министра. Абакумов переводится из «Матросской тишины» в Лефортовскую, а затем в Бутырскую тюрьму.
Министр Игнатьев дает указание следователям «снять белые перчатки» и прибегать к физическим мерам воздействия и для убедительности добавил, что на этот счет есть «указание свыше». Абакумова истязали так, что вскоре он не мог ни стоять, ни передвигаться без посторонней помощи. Но он упорствовал и не признавал «вины».
Смерть настигла Сталина внезапно, не успел он уничтожить свой личный архив. Позднее этот архив пополнялся бумагами последующих генсеков. Кое—что в связи с открытием архивов узнал и я.
Вот один весьма любопытный, страшный, но красноречивый документ.
«Заместителю начальника следчасти по особо важным делам МГБ СССР полковнику г/б товарищу СОКОЛОВУ
РАПОРТ
Согласно распоряжению Министра государственной безопасности Союза ССР товарища Игнатьева С. Д. 15 ноября 1952 года арестованный № 15 помещен в камеру № 77 Бутырской тюрьмы… из шести камер, расположенных в конце коридора, где размещена камера № 77, выведены все заключенные и, таким образом, по соседству с арестованным № 15 других заключенных нет.
В целях конспирации эта часть коридора отгорожена специальной портьерой. У двери камеры выставлен круглосуточный пост из числа наиболее проверенных надзирателей… Надзиратели предупреждены, что арестованный № 15 способен допустить любую провокацию и может прибегнуть к самоубийству. Поэтому за ним необходимо вести особо тщательное наблюдение…
Также в целях конспирации принято решение прикрепить к арестованному № 15 наиболее проверенного, умеющего держать язык за зубами, врача и вызов других врачей к арестованному производить только в экстренных случаях.
Согласно указания министра арестованный № 15 закован в наручники, которые будут сниматься только во время принятия пищи. Все остальное время арестованный № 15 будет сидеть в наручниках, причем в дневное время с руками за спину, а в ночное время — с руками на животе.
Материалы тюремного дела арестованного № 15, из которых можно догадаться о характере и содержании дела, переданы на хранение начальнику внутренней тюрьмы тов. Миронову, а остальные материалы, по которым содержание и характер дела понять нельзя, переданы начальнику Бутырской тюрьмы…
Пом. начальника следчасти
по особо важным делам МГБ СССР
подполковник г/б Гришаев.
17 ноября 1952 г.»
Кто же этот таинственный узник, который так изолирован и даже наручники снимаются с него только для приема пиши? Ну, как вы думаете, кто это? Вы правильно догадались. Сам министр госбезопасности Абакумов! Получал указания лично от Сталина, много, очень много знал — и не только об охоте на Жукова. А вдруг проболтается? Вот его и упекли в такую строжайшую изоляцию.
Обратите внимание на дату под письмом об узнике № 15–17 ноября 1952 года, до смерти Сталина оставалось два с половиной месяца…
Смерть Сталина
В первых числах марта 1953 года Жуков вернулся с тактических учений в Свердловск. И вовремя, ему звонил министр обороны Булганин и, не застав, приказал дежурному, чтобы маршала разыскали в поле и чтобы он ему позвонил. Жуков немедленно соединился с министром.
Булганин сказал:
— Завтра утром вам нужно быть в Москве.
За последние годы Жуков уже привык — каждый вызов в столицу приносил очередные неприятности, и попытался узнать что ожидает на сей раз.
— А в чем дело? Что за причина?
— Прилетишь, узнаешь, — коротко бросил Булганин. У них вообще были очень прохладные отношения.
Утром Жуков прилетел в Москву и сразу с аэродрома прибыл к министру и, как положено, доложил о своем прибытии.
Булганин сказал:
— Сегодня состоится пленум ЦК, вам нужно прибыть на этот пленум. Извините, я очень спешу в Кремль, — и быстро, раньше Жукова, вышел из кабинета. Желая прояснить обстановку, Жуков пошел к Василевскому, который тогда был начальником Генерального штаба. После обычных слов приветствия, Жуков спросил:
— Не знаешь ли ты вопросы, которые сегодня будут обсуждаться на пленуме?
— Ей—богу, не знаю, мне самому только сегодня позвонил Булганин и сказал, что состоится пленум.
Прибыв в Кремль еще до открытия пленума в Свердловском зале, Жуков узнал, что Сталин серьезно болен.
Открыл пленум Хрущев, он сказал:
— Настоящий пленум созван по случаю тяжелой болезни товарища Сталин. По всей видимости он долгое время не сможет вернуться к руководству партией и государством.
Обсудив создавшееся положение, Президиум ЦК выносит на рассмотрение пленума ряд вопросов об улучшении структуры министерств, центральных государственных учреждений и персональных назначений…
Дальше я прерываю хронологическую последовательность в рассказе, потому что есть необходимость и возможность вернуться на несколько дней назад.
Теперь известны подробности, о которых тогда не знал Жуков, и не только он. Несколько лет все это хранилось в тайне, пока не написал своих воспоминаний Хрущев. Я привожу отрывки из его книги с сокращениями.
Вот слова Хрущева:
«Сталин… больше стал сам пить и стал других спаивать. Буквально спаивать… обеды (на даче Сталина) продолжались целыми ночами, а другой раз даже до рассвета… уйдя оттуда, просидев ночь «под парами», накаченный этим вином человек уже не мог работать…
(Некоторых членов ПБ охрана тащила в машину волоком. прим. — В. К.).
С другой стороны, Сталин никогда не накачивал себя так, как своих гостей. Бывало, он наливал вино в небольшой бокал и даже разбавлял его водой. Но, боже упаси, чтобы кто—либо другой сделал подобное — сейчас же штраф за уклонение, за обман общества. Это была шутка, но пить—то надо было всерьез за эту шутку.
Приведу для полноты картины сцену, зарисованную с натуры дочерью Сталина Светланой:
«Застолья последних лет в Сочи и в Кунцеве были многолюдными и пьяными. Я видела это несколько раз и всегда быстро уходила. Отец пил немного; но ему доставляло удовольствие, чтобы другие много пили и ели, и по обычной русской привычке, гости скоро «выходили из строя». Однажды отец все—таки много выпил и пел народные песни вместе с министром здравоохранения Смирновым, который уже совсем едва держался на ногах, но был вне себя от счастья. Министра еле—еле уняли, усадили в машину и отправили домой. Обычно в конце обеда вмешивалась охрана, каждый «прикрепленный» уволакивал своего упившегося «охраняемого». Разгулявшиеся вожди забавлялись грубыми шутками, жертвами которых чаще всего были Поскребышев и Микоян, а Берия только подзадоривал отца и всех. На стул неожиданно подкладывали помидор, и громко ржали, когда человек садился на него. Сыпали ложкой соль в бокал с вином, смешивали вино с водкой. Отец обычно сидел, посасывая трубку и поглядывая, но сам ничего не делал. По—видимому, Микоян и Поскребышев, которого отец называл не иначе, как «Главный», были самыми безропотными. «Главного» чаще всего увозили домой в беспробудном состоянии, после того, как он уже валялся где—нибудь в ванной комнате и его рвало. В таком же состоянии часто отправлялся домой Берия, хотя ему никто не смел подложить помидор. Его отец называл «Прокурором» («Только один год», стр. 333–334).
