Украинский национализм: ликбез для русских

А вот в сер. XVI ст. ситуация меняется: уже слышна ария «московского гостя». Московская держава в конце XVI в., расставшись наконец-то с Ордой, спохватилась и начала свое «собирание». Постоянное давление со стороны Москвы и все более разорительные набеги со стороны Крыма, ставшего вассалом Стамбула, все интенсивнее толкали Вильно в объятия Варшавы — что и зафиксирует Люблинская уния 1569 г. Зато на «белом пятне» карты этот новый исторический период будет отмечен первой Сечью Дмитрия Байды-Вишневецкого.

Авторы, в отличие от А. Н. Сахарова вполне научно, без излишней апологетики раскрывают формирование индоевропейцев и вычленение из них балтославян, а затем и славян. Авторы не преминули дать (в отличие от других нами поминаемых) определение того, чем является «народ (или этнос)» (с. 9). «Замечаются» ими и соседи (не «враги») славян — балты, финно-угры и тюрки, хотя весьма кратко. На карте «Образование древнерусского государства» (с. 15) соседи выделяются цветом по языковой принадлежности (угро-финны, летто-литовцы) и хозяйствования (степные кочевые племена). Карты в этом учебнике не являются копией советских учебных карт и информативнее последних. Варяги оцениваются нейтрально; авторы указывают, что существуют разные точки зрения на их происхождение. Тенденции к раздробленности Руси справедливо усматриваются с Х в., а ХІ в. заканчивается установлением династического правления отдельных ветвей потомков Ярославичей в отдельных землях-волостях. В параграфе о культуре Древней Руси говорится, что «при переводе священных текстов формировался литературный язык славян — церковно- или старославянский, положивший начало древнерусскому литературному языку» (с. 29). Правда, не указывается, что он в своей основе был староболгарским, а на каких языках (диалектах) говорило население, не входящее в число грамотных «священников и монахов (около 2 % взрослого населения)», не упоминается. Затем у нас в более современной трактовке появляется древнерусская народность (с. 32, выделения мои. — К. Г.):

«Традиционно считалось, что в древнейший период (до XII в.) на территории Древнерусского государства сформировалась единая древнерусская народность. Основой этнического образования были якобы единый язык восточных славян, а также общая территория проживания, единая экономика и общая традиционная культура. Впоследствии данная народность распалась, что привело к зарождению современных восточнославянских народов: русского, украинского и белорусского. Это произошло в эпоху раздробленности русских земель, когда отдельные княжества и области оказались разделены политическими, экономическими и культурными барьерами. Однако современные антропология, этнология, лингвистика, археология, нумизматика и метрология свидетельствуют, что такие барьеры появились задолго до возникновения Древнерусского государства, а между отдельными группами восточных славян издавна наблюдались существенные различия. (Выделение мое. — К. Г.) Лишь позднее, по мере христианизации русских земель, начался процесс формирования единой древнерусской культуры и единой древнерусской народности. Основой его явилось не столько общее происхождение населения указанных земель (как вы помните, здесь жили не только восточные славяне, но также угро-финские, балтские, тюркоязычные и другие народы), сколько единый литературный язык, единая вера, единая система духовных ценностей. Другими словами, появление на исторической арене древнерусской народности было бы невозможным без той культуры, которая сформировалась в первые столетия существования государственности у восточных славян».

После справедливого замечания, что традиционное российско-советское начало древнерусской народности, припадающее на ІХ-ХІ вв., не соответствует действительности, дальше начинаются некоторые странности. Убедившись, что «с рубежа ХІ-ХІІ вв. Русская земля как нераздельное целое, находящееся в общем держании князей-родственников, перестала быть политической реальностью», дальше мы выясняем, что «тем не менее этническое и культурное единство территорий, входящих в состав Древнерусского государства, сохранилось». Это как получается? Если «в древнейший период (до ХІІ в.)» единая древнерусская народность не сформировалась (как можно понять из вышеприведенной длинной цитаты), то какое же «этническое единство» унаследовали земли-волости «с рубежа ХІ-ХІІ вв.»? Или формирование древнерусской народности происходит уже после того, как «Русская земля как нераздельное целое… перестала быть политической реальностью»? Ведь на той же с. 35 указано: «На обломках Киевской Руси возникли довольно крупные самостоятельные государства. Каждое из них вполне сопоставимо по своим формам и размерам с западноевропейскими раннефеодальными государствами». Как в таких условиях может формироваться «единая древнерусская народность»? Несколько парадоксальная получается ситуация, или же авторы, дающие в одном месте свое понимание понятия «народ (или этнос)», не совсем точно знают, что же они подразумевают под «народностью». Определения же последней почему-то в тексте учебника нет, и я для себя никак не могу понять, когда же и почему она формируется, и почему позже, а не раньше, как «традиционно считалось». Опять вопрос о древнерусской народности лишь запутывает ситуацию: и сказать о ней считается должным, но объяснить, что ж это такое, все равно никто не способен. Такое впечатление, что российским авторам было бы легче об этой самой народности не писать, ибо слишком много вопросов возникает. Легче писать вообще о Руси ничтоже сумняшеся как об истории России (в жанре А. Сахарова) и не поднимать сомнительных тем.

Относительно того, что конкретно считалось «Русской землей», авторы как будто следуют рекомендованной мною логике — т. е. не уточняют. При описании периода раздробленности основное внимание привлекают не отдельные земли-княжества как территориальные образования (традиционный подход), а типы организации власти, или, как сегодня бы сказали, — политические режимы. Выделяются три типа: раннефеодальная монархия, феодальная республика и деспотическая монархия. Первый — это Киевское и Галицко-Волынское княжества, второй — Новгород, третий — Северо-Восток (Ростов, Суздаль, Владимир-на-Клязьме). В этом анализе можно усмотреть либерально-гражданские установки авторов, желающих, дабы ученик делал собственные поучительные выводы о «сквозных проблемах» российской государственности.

Подробнее, чем в других учебниках, здесь рассматривается экспансия Монгольской державы и вполне справедливо пишется, что неожиданное спасение Западной Европы было вызвано смертью в Монголии «великого каана» и необходимостью выбора нового. Внимание авторов к «политическим режимам» позволяет им не сваливать все проблемы с российским деспотизмом на «Иго», а вполне корректно уточнить, что «близость систем управления Северо-Восточной Руси и Орды закрепила и расширила деспотический принцип на территории княжеств, подпавших под гнет завоевателей» (с. 50, курсив мой. — К. Г.). Далее следует грустный рассказ, как владимирские князья приглашали монголов для устранения политических оппонентов. «Дальнейший ход событий на северо-востоке Руси является историей борьбы князей за право распоряжаться этими землями от имени Орды» (с. 51), а не какая-то там борьба за освобождение Русской земли.

Вполне в духе академической монографии одного из авторов И. Н. Данилевского «Русские земли глазами современников и потомков (XII–XIV вв.)» (М., 2001) представлена фигура Александра Невского: он отнюдь не столь «велик», как изображается в других учебниках. Битва на Чудском озере занимает действительно достойное место: не страничное описание «ледового побоища», а одно предложение в перечислении целого ряда сражений с немецкими рыцарями. Достойная роль отведена и литовцам, разгромившим крестоносцев в 1236 г. под Шауляем: «Продвижение завоевателей на восток было не просто остановлено — их отбросили назад, к границам 1208 г.» (с. 54). Помянут и Даниил Галицкий, а окончательная точка в войнах с Орденом поставлена в 1268 г. Раковорской битвой, где победили войска переяславльского князя Дмитрия Александровича. Последний же широкой общественности России практически неизвестен (равно как и сама Раковорская битва), поскольку все думают, что Орден разгромил Александр Невский еще в 1242 г. Кстати, Невская битва 1240 г. в данном учебнике отсутствует (без объяснений), как и в учебнике Н. И. Павленко [30]. Здесь пишется (в пределах одного предложения о Чудском озере) несколько загадочно: «Александр Ярославич, вошедший в историю под прозвищем Александра Невского» (с. 55). А почему под именно таким прозвищем? Возможно, просто не хотелось объяснять, что чрезмерно много популярных выдумок связано с «Невским», а школьникам рано знать, что в российской истории много таких «искажений»… То есть, как со многими другими вещами: то, о чем неприятно говорить, становится «фигурой умолчания». Хотя это тоже некий шаг к истине. Но умолчание никак не поможет юным зрителям российского киношедевра «Александр. Невская битва» (2008), исполненного в жанре «музыка народная, слова ФСБ». Историческая правда — это, детки, для специалистов.