Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая

Восстание Ретюнина

Хотя в основном эти события относятся к концу 40-x — началу 50-х годов, справедливо было бы заметить, что начало им было положено ещё в первые годы Великой Отечественной. Одним из самых громких дел по праву можно назвать восстание М. Ретюнина.

«Ретюнинский побег» прогремел в своё время по всему ГУЛАГу. Упоминает о нём и Александр Солженицын в своём романе:

Рассказ этот крайне приблизителен и очень неточен. А ведь «ретюнинское дело» стоит того, чтобы над ним поразмышлять и ответить на некоторые вопросы.

Но прежде — более подробно о сути дела. Действительно, сам Ретюнин был вольнонаёмным начальником лагерного пункта «Лесорейд» Воркутинского ИТЛ НКВД. Однако до этого он отбывал срок в тех же лагерях. Осуждён был Ретюнин Орловским окружным судом 29 апреля 1929 года по статье 59³ УК РСФСР (бандитизм) на 10 лет исправительно-трудовых лагерей, освобождён 17 марта 1937 года досрочно по зачётам рабочих дней.

Теперь — о самом восстании. Оно вспыхнуло не на пустом месте. С началом Великой Отечественной войны, как мы уже рассказывали в одном из очерков («В прорыв идут штрафные батальоны»), в местах лишения свободы стали активно циркулировать слухи о том, что заключённых — прежде всего «политиков» и профессиональных уголовников — будут расстреливать как ненужный и даже опасный в военное время балласт. Слухи не беспочвенные: политика массовых расстрелов была достаточно распространена в ГУЛАГе, особенно в 1937–1938 годах. Так что арестанты имели серьёзные основания для беспокойства за свою жизнь. Поэтому, как справедливо замечает полковник С. Кузьмин, профессор Академии МВД РФ, «в связи с этим активизировалась антисоветская агитация, оживилась деятельность отдельных групп осуждённых, направленная на подготовку вооружённых восстаний в лагерях».

Одну из таких групп создал на «Лесорейде» «вольняшка» М. Ретюнин. В группу входило несколько заключённых, осуждённых, как и её руководитель, за бандитизм. Просим читателя обратить особое внимание на последнее обстоятельство; в дальнейшем мы к нему вернёмся.

Итак, 24 января 1942 года руководители повстанцев разоружили охрану и освободили всех заключённых. В деле участвовали не только члены подпольной группы; их активно поддержали уголовники и некоторые «политики». Мы специально делаем оговорку «некоторые», поскольку третья часть всех зэков отказалась участвовать в мятеже, и среди них было немало именно «контриков», а также «бытовиков» (как, впрочем, и мелких «уркаганов», имевших маленькие сроки за свои уголовные «шалости»). Кто-то из этих людей остался добровольно на территории лагпункта, другие разбежались. С остальными Ретюнин через несколько часов напал на районный центр! Боевиками в зэковских бушлатах были захвачены банк, телеграфно-телефонный узел, здание районного НКВД и КПЗ. Далее зэковская «армия» попыталась разоружить военизированную охрану Печорского речного пароходства и захватить несколько судов. Однако пароходство, как и следовало ожидать, находилось на военном положении и усиленно охранялось, поэтому попытка повстанцев провалилась. Тогда они решили штурмом взять местный аэродром! Это тоже не удалось. Бои в городе и окрестностях (в ходе которых обе стороны понесли значительные человеческие жертвы) продолжались в течение недели! В конце концов выступление заключённых удалось подавить. Шестеро руководителей восстания (кроме Ретюнина — И. Зверев, М. Дунаев, А. Макеев и другие), не желая сдаваться, покончили с собой во время последней атаки, предпринятой бойцами военизированной охраны. Всего в ходе подавления восстания на лагерном пункте «Лесорейд» Воркутинского ИТЛ было уничтожено свыше 80 человек.

У внимательного читателя при знакомстве с этой информацией может возникнуть ряд серьёзных вопросов. Например: если причиной ретюнинского восстания были «слухи о возможных расстрелах» заключённых, почему же подобные восстания не вспыхнули в других лагерях? (Конечно, наивно предполагать, что волнений и неповиновений вовсе не было; но нигде они не выплёскивались в столь крупную БИТВУ!).

Кроме того, кажется довольно странным, что мятеж поднимает… начальник лагерного пункта (напомним, что структурно лагерь делился — в порядке убывания значимости — на лаготделение, лагпункт, командировку, подкомандировку). Лагпункт — подразделение довольно крупное, абы кого туда не поставят, тем более из бывших заключённых. И ещё один немаловажный штрих: вся операция спланирована и проведена на редкость чётко, по-военному, а не по-блатному, «на шарапа». Особенно поражает конечная цель — захват аэродрома… А в довершение — совершенно шокирующая деталь: уголовники-«бандиты» кончают жизнь самоубийством!

Чтобы увидеть скрытые пружины ретюнинского восстания, необходимо ответить на все эти вопросы. Что же, попытаемся.

Первое: почему вдруг гулаговское начальство вздумало поставить «бандита» на должность начальника лагпункта? Пусть даже и бывшего «бандита». Что представлял из себя этот легендарный Ретюнин?

Обратим внимание на дату осуждения Ретюнина — 1929 год. Да ведь это самый разгар войны между «жиганами» и «уркаганами», когда «бандитская» статья стала считаться для «босяков», профессиональных уголовников «позорной», когда формировался «кодекс чести» «воров в законе». Именно в это время «традиционный» уголовный мир провозглашает свою лояльность по отношению к Советской власти, свою непричастность к «преступлениям против порядка управления» (как характеризовался в УК РСФСР бандитизм). Подробно об этом мы рассказывали в очерке «Жиганы» против уркаганов».

По «бандитским» статьям шли в то время в основном «бывшие» — белогвардейские офицеры и представители некогда имущих классов, продолжавшие мстить большевикам. Осуждённый в 1929 году за бандитизм в 90 случаях из 100 принадлежал именно к «бывшим». Тем более если речь шла о статье 59/3 («пятьдесят девять дробь три», или, как шутили мрачно арестанты, «пятьдесят девять гроб три», поскольку именно по третьей части спрашивали особо строго, вплоть до «вышака», и профессиональные «уркаганы» на неё не «раскручивались»).

Таким образом, понятно, что Ретюнин был не каким-то узколобым «уркой», а напротив, образованным человеком, причём, скорее всего, имевшим опыт ведения боевых действий.

В свете ретюнинского прошлого становится понятным и его назначение на должность начальника лагерного пункта. Как ни удивительно, но именно для 59-й статьи, в отличие от «политической» 58-й (а также от «профессиональных» уголовных — кража, грабёж и проч.), были доступны административные посты в лагерях. (Мы касались уже этого обстоятельства в очерке «Сталинская перековка воровского братства»), «Бандиты» очень часто были комендантами в лагерях — потому, что считались грамотными людьми, имеющими опыт управления. Неудивительно, что уже «вольного» Ретюнина поставили начальником лагпункта (как «доказавшего своё исправление»).

Но то, что казалось нормальным в мирное время (бывший «буржуй», «обломок царского прошлого», был не опасен в условиях «победившего социализма»), в военное время стало рассматриваться по-иному. Во время войны «бывший» — это потенциальный враг. И если слухи о массовых расстрелах можно было воспринимать как очередную лагерную «парашу», то к слухам о возможных расстрелах бывших белых офицеров и дворянства следовало отнестись куда более серьёзно.

Именно с этой точки зрения следует рассматривать отчаянный шаг Ретюнина и группы его товарищей. Не случайно они тоже были осуждены по «бандитской» статье: видимо, члены лагерной подпольной группы принадлежали к одному кругу. Правда, во второй половине 30-х годов по статье 59³стали судить за лагерный бандитизм; однако подпольная группа Ретюнина, скорее всего, всё-таки принадлежала к «жиганской» ветви «бандитов» — на это указывает и её малочисленность.